Курский излом - Валерий Замулин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«…Авиация противника с рассвета начала усиленно бомбить и штурмовать боевые порядки 86‑й тбр, особенно роту малых танков и 232‑й тб. Действие штурмовой и бомбардировочной авиации сопровождалось сильным прикрытием истребителей.
Наша авиация производила небольшими группами штурмовку живой силы и техники противника, истребительная же авиация прикрывала совсем мало, и в результате этого вражеские самолеты наносили удары с небольшой высоты, нанося большой урон в живой силе и технике.
После сильной авиационной обработки противник перешел в наступление крупными силами танков. К 11.00 они, выдвигаясь по обояньскому шоссе (11‑я тд. — 6.3.) из Ильинского, вышли на выс. 260.8 и продолжили движение, заходя 232‑му тб на левый фланг. 232‑й тб огнем с места встретил танки противника, расстреливая их и сдерживая наступление врага.
Танковый бой проходил при явном превосходстве сил со стороны противника, и при сильном воздействии его авиации на наши боевые порядки в результате было сожжено 5 Т-34.
В 13.30 9.7.43 г. 6 танков 180‑й тбр, занимавшего оборону на правом фланге 232‑го тб–на, наблюдая бой с танками, не помогли в уничтожении противника, а оставили занимаемый рубеж обороны и отошли в северном направлении, открыв правый фланг 232‑го тб–на. В результате боя с 11.00 до 12.25 в 232‑м тб–не осталось всего 8 танков. В 14.00 до 17 тяжелых танков («пантеры» Штрахвица. — В. З.) повели наступление [856] северо–западнее леса, что севернее Верхопенье, заходя на правый фланг 232‑го тб–на, откуда ушла пехота 309‑й сд.
В это же время танки, вышедшие вдоль обояньского шоссе на выс. 260.3, продолжали вести наступление, зайдя 232‑му тб на левый фланг, а впоследствии вышли в тыл и продолжали уничтожение наших танков. К 14.00 в 232‑м тб оставалось всего 2 Т-34, которые вели бой и отходили в северном направлении.
Одновременно в 14.00 до 40 танков повели наступление на 233‑й тб, выходя двумя колоннами: одна — на запад, из Сух. Солотино, в направлении 2‑й танковой роты; вторая же, из Кочетовка, в северо–западном направлении, силой до 15 танков «тигр» (2‑й тк СС. — Б. З.).
В 14.00 зам. начальника штаба по оперативной работе, докладывая по телефону обстановку начальнику оперативного отдела штаба 1‑й ТА Никитину, получил распоряжение: левофланговому батальону (233‑й тб. — В. З.) контратакой в правый фланг противника в направлении Новоселовка помочь правофланговому батальону. Для выполнения полученного распоряжения начальник штаба бригады по радио отдал распоряжение командиру 233‑го тб майору Кузнецову контратаковать противника в направлении Новоселовка и помочь 232‑му тб.
Командир 233‑го тб майор А. Н. Кузнецов решил: 2‑й тр вести бой с танками противника, выдвигающимися из Кочетовка, тем самым прикрыть левый фланг 1‑го тб, которому дал распоряжение выйти в район оврага, что в 1 км севернее Новоселовка, удержать танки противника, расстреливая их огнем с места.
К этому времени оставшиеся танки 232‑го тб–на в количестве двух штук (танк командира батальона и его зам. по строевой части) отошли в северном направлении»{808}.
Таким образом, после отхода остатков 86‑й тбр за Новоселовку путь для немцев к последнему крупному селу на втором армейском рубеже у обояньского шоссе был открыт. Захват района Новоселовки позволял противнику начать наступление уже на третий тыловой рубеж.
О том, что противник в этот день на обояньском направлении продвигается быстрее, чем прежде, Н. Ф. Ватутин понял еще утром, сразу же после первых сообщений из 1‑й ТА. Но весь трагизм положения командарм ощутил лишь после того, как М. Е. Катуков лично доложил ситуацию. Николай Федорович сразу задал вопрос о подходе резервов. Но получил ответ, что они еще не подошли. Разговор состоялся перед полуднем, [857] и командующий фронтом недоумевал, почему 10‑й тк, хотя бы одной резервной бригадой, как он приказал В. Г. Буркову, еще не выдвинулся в полосу первой танковой. Он связался с 10‑м тк, но ему было доложено, что перед участком обороны 285‑го сп, за которым стоял корпус, противник начал активные боевые действия в направлении сел по левому берегу Псела. Поэтому отвести 183‑ю и 178‑ю тбр нельзя, из–за того что 2‑й тк еще не приступал к смене бригад корпуса. Лишь 186‑я тбр уже находится в пути. Вновь у Николая Федоровича появились недобрые мысли в отношении генерала А. Ф. Попова, но в этот момент ситуация от комкора не зависела. В районе обороны 183‑й сд, где находились его бригады, произошли трагические события, которые напрямую коснулись и его соединения. Дело в том, что в 2.58 9 июля начальник штаба 69‑й А полковник С. М. Протас направил в штаб фронта и одновременно командующему 2‑й ВА следующую шифровку:
«Прошу:
1. 9.7. 43 г. бомбардировать танки и пехоту противника:
а) Прохоровка,
б) Беленихино — Короча, с предварительной доразведкой и вызовом с КП командарма.
2. Прикрыть с воздуха боевые порядки армии.
3. Направить оперативную группу ВВС со средствами связи на КП командарма»{809}.
О том, как была выполнена эта просьба, свидетельствует второе письмо начштаба 69‑й А за № 110960 в адрес начальника штаба Воронежского фронта и командующего 2‑й ВА:
«С 7.00 до 9.00 до 60 Ил‑2 бомбардировали боевые порядки 285‑го сп, 295‑го сп 183‑й сд в пунктах: Васильевка, свх Комсомолец, выс. 241.6, ущерб выясняем.
Прошу информировать, по чьей заявке бомбардировали данные пункты»{810}.
Что помешало штабу генерала С. А. Красовского уточнить оперативную обстановку в полосе, где предполагалось нанести столь сильный удар, непонятно. Не ясно и почему штаб 1‑го ШАК проигнорировал пункт письма о «доразведке» целей, а сразу с утра отдал приказ провести штурмовку рубежей. Во что превратили два полка «ильюшиных» за два часа интенсивных ударов окопную систему, блиндажи и минные поля двух полков дивизии генерал–майора A. C. Костицина, читатель без труда может сам представить.
Но это лишь часть того, что произошло. В момент начала налета из леса ур. Сторожевое стали вытягиваться колонны [858] 99‑й тбр подполковника Л. И. Малова 2‑го тк, двигавшиеся в Андреевку для смены 178‑й тбр. Заметив колонны, экипажи штурмовиков переключились на них. Зенитных средств в колоннах не было, и летчики трудились на совесть. Поняв, что попали под бомбы собственной авиации, танкисты начали маневрировать и уходить обратно в лес ур. Сторожевое, а позже, когда начался новый налет, за дома сел у поймы Псела. Основной удар пришелся по мотострелковому батальону бригады. О ЧП майор Тептин, начальник политотдела 99‑й тбр, так докладывал в корпус:
«Сегодня наша авиация бомбила боевые порядки бригады и подразделений на марше до трех раз, в результате бомбежки 75 % личного состава 1‑й роты мспб убито и ранено, также ранено до 10 человек из экипажей (танков. — Б. З.)»{811}.
Общую цифру потерь всех соединений во время трех авианалетов на 2‑й тк обнаружить пока не удалось, есть лишь разрозненные данные. Так, в документах штаба 99‑й бригады указано, что лишь в двух местах: у выс. 258.2 и в Васильевке — только во 2‑м тб и мспб было убито и ранено 30 человек{812}.
О подобных фактах в действующей армии обязательно докладывалось в Москву. Было сообщено и о ЧП в полосе 183‑й сд и 2‑го тк в течение 8 и 9 июля. Вероятно, на тот момент такой череды происшествий с одними и теми же соединениями в одном и том же районе по всему фронту не было, и о них доложили лично И. В. Сталину. Уже на следующий день Н. Ф. Ватутин получил от заместителя начальника Генерального штаба генерал–полковника А. И. Антонова распоряжение, в котором указывалось:
«Народный Комиссар обороны приказал:
1. Немедленно расследовать факты и виновных привлечь к ответственности.
2. Обратить внимание командующих армиями, командиров корпусов и дивизий на недопустимость подобного рода явления и потребовать от них более четкой организации взаимодействия между родами войск и поддерживания непрерывной связи с соседями.
О принятых мерах прошу донести»{813}.
Но это было позже, а 9 июля, в критический момент боя за Новоселовку, где так необходимы были силы 10‑го тк, он не подошел. Из–за бомбежки 99‑я тбр почти на два часа была задержана смена его бригад В. Г. Буркова. Затем, когда наконец подчиненные подполковника Л. И. Малова приступили к приему [859] боевого участка, началась путаница во 2‑м тк: какой бригаде — 99‑й или 26‑й тбр — принимать рубеж, так как из штаба корпуса последовало два разных приказа. Причина неувязки в следующем.
Бомбардировку местности, где находились его войска, командир 2‑го тк видел собственными глазами, но что происходит непосредственно в соединениях, он не знал. Так, например, из–за элементарной нерасторопности и бездействия штаба 99‑й тбр и лично его командира в течение 10 часов в корпус не поступило ни одного доклада. Не понимая, почему подполковник Л. И. Малов не меняет соседа и не доносит о месте нахождения бригады, А. Ф. Попов, получая настойчивые требования из штаба фронта о немедленной смене 10‑го тк, отдает приказ комбригу‑26 полковнику П. В. Пискареву: срочно выйти в Андреевку и принять от 178‑й тбр ее участок. После чего направляет офицера связи разыскать 99‑ю тбр, а с ним и собственноручно написанное распоряжение комбригу. Читая это письмо, чувствуешь, как «кипел» комкор. Он потребовал от комбрига собственноручно ответить на поставленные вопросы, а в конце провел для подполковника «ликбез»:
