Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1. - Владимир Топоров

Таче, воставъ, блаженый иде въ келию свою петъ по обычаю обанадесяте псалма. Тако же и по молитве, шедъ, седе делая дело свое. И се пакы въниде икономъ, то же глаголя. Тогда отвеща ему блаженый: «Рехъ ти, иди и помолися Богу. Въ утрий день шедъ въ градъ и у продающихъ да возьмеши възаимъ…» (45а).

Тогда же въставъ блаженый… и съ слезами помолися въ уме своемь (45а).

Блаженый же о сихъ всехъ по вся нощи бе–съна пребываше, моля Бога съ плачемь и часто къ земли колене прекланяя… (45в).

И единъ отъ нихъ тихы шедъ и, ставъ, послужааше, ти слышаше и молящася и вельми плачющася и главою часто о землю биюща… (45а).

и др. Примеры молитвы, направленной на изгнание бесов, были уже приведены ранее.

624

В сходной ситуации, предупреждая упреки в направленности на самого себя, на свой организм, Гете утверждал за собой (как и за другими естествоиспытателями) право и — более того — долг объектного подхода к самому себе как к одному из организмов («субъект как объект»).

625

Позиция Феодосия тем более характерна, что отлична от частых в истории русской духовной культуры соблазнов и заблуждений.

«Вся история нашего умственного развития окрашена в яркий морально–утилитарный цвет», — справедливо говорил Л. С. Франк. — «Русский интеллигент не знает никаких абсолютных ценностей, никаких критериев, никакой ориентировки в жизни, кроме морального разграничения людей, поступков и состояний на хорошие и дурные, добрые и злые.» […] Именно отсюда и этот характерный русский максимализм, — это преувеличенное чувство свободы и независимости, не обуздываемое и не ограничиваемое изнутри уже потерянным инстинктом действительности. Именно от «релятивизма» рождается эта нетерпимость доктринеров, охраняющих свое произвольное решение… И этот «нигилистический морализм» легко сочетался с пиетическими навыками, унаследованными от предыдущих эпох и поколений. Общим было здесь это равнодушие к культуре и действительности, это чрезмерное вхождение внутрь себя, преувеличенный интерес к «переживаниям», — весь этот безысходный психологизм… Острый привкус психологизма чувствуется очень явно и в самом русском культурном творчестве, до самого конца века. «Метафизика» казалась слишком холодной и черствой, на ее место ставили «этику» или мораль, — подменяли вопрос о том, что есть, вопросом о том, чему быть должно. В этом уже был некий утопический привкус… В ту же сторону слишком часто сдвигались и богословские интересы. Слишком часто пробовали и самые «догматы» растворить в «морали», переложить их с греческого «метафизического» языка на русский этический. И в таком стремлении встречались «интеллигенты» и «аскеты»…

626

С явной ориентацией на слова Антония, сказанные им пришедшему к нему Феодосию: «[…] видиши ли пещеру сию, скорбьно место и теснейше паче инехъ местъ…» (31б), ср. также 37а.

627

Здесь слово «отець» нетерминологично (в отличие от «Отець нашь Феодосий…»).

628

Роль Антония во всей этой процедуре остается пассивной. В других источниках она представлена иначе (ср. Лавр. летоп., 159).

629

Та же формула повторяется и в Похвале преподобному Феодосию в Киево–Печерском патерике:

И убо кто достойно похвалить или возвеличить земнаго аггела и небеснаго человека?

Радуйся, земный аггеле и небесный человече…

Ср. также:

[…] еща землю оставивь и земнаа вся, на небеса идеть, еща человекы оставль и с аггелы водворяеться и Бога зрети сподобляется. (87).

630

Знакомство с этим житием фиксируется, в частности, и самим ЖФ. Ср.: «И се же пакы подобьно есть рещи, еже яко пишеться таково о святемь и велицемь Саве» (566).

631

Ср.:

игумен же и братия. заложиша церковь велику и манастырь огородиша. а со столпьемь келье поставиша многы. церковь свершиша и иконами украсиша. и оттоле почаша Печерскыи манастырь. имже беша жили черньци преже в печере. а отъ того прозвася Печерскыи манастырь.

И позже:

В се же лето [1073 г. — В. Т.] основана бысть церквы Печерьская. Игуменом Феодосьемъ. и епископомь Михаиломь… (183).

Ср. также Киево–Печерский патерик, Слово 24.

632

Далее рассказывается, как проезжавший мимо, «по строю Божию», князь Святослав, увидев множество народа, спросил о происходящем. Узнав же, в чем дело, он, «яко от Бога подвиженъ», показал место на своем поле и велел именно здесь строить церковь и «Се же якоже и по молитве тому самому начатокъ копанию положити» (60г).

633

Тема монастыря, расцвета и умножения Божией благодатью и молитвами Феодосия этого святого места не раз возникает в ЖФ — и как своего рода штамп, и вполне конкретно. При этом сама эта тема выстраивается crescendo, становясь почти непрерывной в финале. Впрочем, и в средней части текста автор настойчиво подчеркивает особую важность этой темы:

А иже преподобный отець нашь Феодосий, иже поистине исполъненъ духа святааго, темьже и Божия таланта умъноживъ, иже населивъ место множествомь черноризець, иже пусто суще, манастырь славенъ сотвори. (49а).

И в этой связи можно еще раз отослать к вопросу о соотношении двух текстов — «О начале Печерского монастыря» и ЖФ, а также об отражении отдельных черт первого во втором. К теме монастыря и монастырского «умножения» ср. в конце ЖФ:

Въ лето же то [когда умер Феодосий — В. Т.] молитвами блаженааго отьця нашего Феодосия умножи вьсехъ благыихъ въ манастыри томь и еще же и въ селехъ техъ бысть гобино и въ скотехъ же приплодокъ. (64г).

Си же ведети есть яко же и доныне молитвами его вься умножають ся въ манастыри его […] въ манастыри блаженааго боле умножаеть ся молитвами отьца нашего Феодосия… (65а).

и тако умножаше ся место то благодатию Божиею и молитвы ради святаго нашего Феодосия (66в).

и др. Но и более конкретно —

Си же яко по умерьтвии блаженаго отьца нашего Феодосия, Стефанъ же игуменьство приимъ подвизаше ся о зьдании церкви, юже бе блаженый началъ зьдати.

Тоже благодатию Божиею и молитвами преподобьнаго отьца нашего Феодосия, въ мало летъ созьдана бысть церкы, и манастырь сограженъ. (66а—66б).

Или же:

молитвами блаженаго наставьника ему и отьца Феодосия состави себе манастырь и церковь возгради во имя святыя Богородиця, и нарекъ место то по образу сущааго въ Костянтини граде из Лахерьна… (66г).

634

Нестор в заключение, говоря о своем авторстве, обозначает себя как «мений вьсехъ въ манастыри блаженаго и отьца въсехъ Феодосия» (67б). Можно напомнить, что сам Феодосий в этом же монастыре был «мений всехъ» (36г), и эта характеристика также соотносит автора с его избранником.

635

Огрубленно и для большей рельефности временно пренебрегая тонкостями и допуская известное преувеличение, можно сказать, что выбор должен был производиться между двумя путями — условно «Антониевым» и «Феодосиевым» и между уставами, которые так или иначе соответствовали бы различиям в этих путях.

636

Летопись предлагает другую версию получения устава: Ср.:

[…] и совокупляти нача многы черноризьци. и совокупи братье числомь 100 и нача искати правила чернечьскаго. и обретеся тогда Михаилъ чернець манастыря Студиискаго. иже бе пришелъ изъ Грекъ с митрополитомь Георгиемь. и нача у него искати устава. чернець Студиискыхъ и обретъ у него и списа. и устави въ манастыри своемь. како пети пенья манастырьская. и поклонъ какъ держати. и чтенья почитати. и стоянье въ церкви. и весь рядъ церковныи [и на] тряпезе седанье. и что ясти в кыя дни. все съ уставленьемь. Феодосии же то изъобретъ. предасть манастырю своему. отъ того же манастыря переяша вси манастыреве уставъ. темьже почтенъ есть манастырь Печерьскыи старее всего.

О принятии Студийского устава см. Макарий 1889, 11:55–62; Чаговец 1901, № 6:40 и сл.; Голубинский 1904, I, 2:607 и сл., 624 и сл., и др.

637

Устав Пахомия Великого, затем — Василия Великого (Τά άσκητινά и др.) и т. п.

638

О Студийском уставе см. Голубинский 1904, I, 2:607–631, а также Migne. Patrol., т. 99.

639

В частности, и «Завещание» Феодора Студита (Migne. Patrol., t. 99, 1813 и др., см. Голубинский 1904, I, 2:785–790), на основании которого впоследствии составлялись списки Студийского устава.

640

Не ставя себе целью определение всей массы «влияний» и сходств между Студийским уставом и описанием деятельности Феодосия как игумена Печерского монастыря, все–таки можно отметить некоторые наиболее яркие примеры. Описание «режима» дня братии в ЖФ довольно точно отвечает предписаниям главы «О соразмерности в работах» [монахов — В. Т.] из собственной записи Студийского монастыря. Ср.: