Стальное зеркало - Анна Оуэн

— Одна?

— В сопровождении графа Босуэлла.

Ну да, как же без него. То резня в городской черте, то королеву украли…

— Это он приказал вам остаться вместо Ее Величества? — Король смотрит на разрисованную цветами миску. Разглядывать в упор юношу в дамском платье он пока не рискует — смех еще не иссяк, плещется в горле…

— Нет, Ваше Величество.

— Не говорите мне, что вы сами это придумали и осуществили, и что граф и моя родственница — а особенно свита моей родственницы — были лишь невинными жертвами ваших махинаций.

— Если Ваше Величество приказывает…

Это юное лицо очень украшает синяк. Лучше оно выглядело бы только при наличии симметрии.

— Сядьте, — говорит король, — не маячьте перед нами… — Юноша послушно усаживается на краешек кресла, расправляет на коленях юбку, складывает поверх руки. Во всех движениях есть что-то от подлинной Марии. Клод, пожалуй, преувеличил свою прозорливость. Представить сверху вуаль, вдовье покрывало… так уж сразу не догадаешься. — Этим украшением вдовьего наряда вы обязаны господину маршалу, как я понимаю…

— Нет, Ваше Величество. Дверному косяку. В этом наряде, до того как его обрезали, было трудно двигаться быстро и при этом сохранять равновесие.

— Та-ааак, — поднимается король, ощутив очень значимую разницу между двумя ответами одного молодого человека. Тогда было не вранье, вот сейчас — оно самое, полное и законченное. Юноша чинно пытается встать следом за королем. — Сидите, сидите… Так кто вам приказал изображать королеву Каледонскую?

— Ваше Величество, мне никто не приказывал. — Черт побери, думает король, тут правду услышать сложнее, чем у змеи ноги увидать.

— Хорошо, я задам вопрос иначе — кому первому пришла в голову эта во всех отношениях восхитительная идея?

— Господину графу Босуэллу, Ваше Величество, — так же ровно и спокойно отвечает каледонец.

— И что же сделал господин граф Босуэлл с этой идеей?

— Он изложил ее вслух, Ваше Величество. Большего не потребовалось.

— Кто придумал отправить вас в монастырь вместо королевы?

— Ее Величество задала этот вопрос в качестве шуточного предположения. — У Людовика возникает подозрение, что юноша уже раз сто отрепетировал в уме эту беседу. Проговорил все реплики. Предусмотрительная какая Мария, ее бы на место настоящей посадить…

— И это предложение…

— Было встречено недоумением со стороны графа и восторгом с моей. И, в конце концов, было принято, поскольку позволяло Ее Величеству покинуть страну почти свободно — в моей одежде и с моими бумагами, не тратя времени на скрытное перемещение.

Что ж… неплохой маскарад, думает король. Кость у мальчика тонкая, птичья, и двигался он, даже впритирку к Клоду, легко и изящно. Высоковат, конечно, для дамы — но у настоящей Марии как раз тот же рост. С такими задатками Гордону не в Каледонии место, а в Лондинуме. Хотя лучше не надо. Такое способное юношество лучше держать в своем распоряжении. Под неусыпным присмотром.

Но Мария! Просто невероятно. Чтобы эта кукла отважилась на подобную выходку?..

— А сколько вы собирались сидеть в монастыре?

— Не менее пяти недель, Ваше Величество. На случай непредвиденных задержек. Или вплоть до неудачи Ее Величества и прибытия в монастырь кого-либо из официальных лиц.

— И как там в монастыре?

Людовик подозревает, что должно быть хорошо. Прохладно, тихо, встают и ложатся вместе с солнцем, никакой войны, никаких приемов, договоров, никакого Клода, Альбы, ромейского посла, ревнивого начальника артиллерии, нерасторопного младшего д'Анже… Монахини вокруг, грядки, метеные дорожки, молитвы, книги, хор, теплое присутствие вокруг, яблоневый или вишневый сад, и непременно розы, целая аллея. В монастырь, думает король, срочно в монастырь!

— Скучно, Ваше Величество.

Это он молод еще… и потом одинокий молодой человек в женском монастыре без всякой возможности, скажем так, обнаружить свою природу — как ни богохульно это звучит — в этом возрасте это даже не скука, это просто ад кромешный.

— А каковы, собственно, были планы графа?

— Господин граф полагал, что только присутствие Ее Величества может предотвратить открытую войну между партиями. И что именно по этой причине открытый отъезд невозможен. Он предпочитал, чтобы в Лондинуме о намерениях Ее Величества узнали… желательно, недели через две после их благополучного осуществления. — Точно, отрепетировал каждую фразу. Лицо совершенно безмятежно, и подвоха Гордон не ждет: у него были длинные скучные недели, чтобы продумать ответы на любые вопросы.

Людовик молча вздыхает, потом вызывает дежурного гвардейца — сам удивляется, почему именно его, а не пажа или камер-юнкера. Сбегать юноша с виду не намерен. Хотя поди пойми, что у него на уме на самом деле. Очень тихий, выдержанный и хорошо воспитанный молодой человек. Клод его через город и половину дворца в таком убийственном виде проволок, что любой мальчишка взбесится, а этому безразлично. Спокоен, как море в штиль. Не притворяется, это король видит очень четко.

— Позаботьтесь о подобающей одежде и прочем благополучии нашего гостя. Его заберет господин герцог Ангулемский. Пригласите к нам господина герцога немедленно.

Ну вот… с этим достаточно приятным юношей теперь будет иметь дело охрана. А мне придется иметь дело с Клодом.

— Я хотел бы, кузен, выслушать ваше мнение о том, что произошло. — А если говорить человеческим языком, которого вы, увы, не понимаете — вы это притащили, так объясните мне, что теперь делать с этим вашим мальчиком, этим вашим Хейлзом, этой вашей кузиной и всей этой чертовой Каледонией, чтоб ее кит проглотил и не выплевывал.

— Я полагаю, Ваше Величество, что вы стали жертвой гнусной интриги. Как обычно, с моей стороны, — спокойно говорит Клод. — Ну не могли же, сами посудите, моя собственная двоюродная сестра и человек, при помощи которого я только что провел весьма трудоемкую интригу, покинуть страну без моего ведома. Тем более, что мои люди провожали их до Бреста. На расстоянии, но тем не менее. В другой ситуации вы были бы счастливы спросить с меня за этот обман — но что прикажете делать сейчас? Армия уже выступила, менять все на ходу — слишком сложно, кроме того, эта мера, скорее всего, вызовет возмущение и на юге, и на севере… а этого Аурелия не может себе позволить. Так что придется ждать конца войны. Тем более, что Мария подпишет соглашение в любом случае, просто на три недели позже. Только безумец рискнет оскорбить Альбу и Аурелию одновременно.

Лед безнадежно растаял, морс почти теплый на вкус.