Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

— Вчера утром за завтраком ко мне подошёл Рон, — сказала Гермиона. Теперь её голос звучал чуточку тише, немного печально, и даже, возможно, слегка испуганно. — Он сказал, что пришёл в ужас, когда увидел, как я тебя поцеловала. Что твои слова, после того как ты подвергся воздействию дементора, должны были показать мне, как много в тебе зла. И что если я собираюсь стать приспешником Тёмного волшебника, то он уже не уверен, хочет ли он и дальше быть в моей армии.

Гарри перестал листать страницы. Похоже, его мозг, несмотря на все свои абстрактные знания, на эмоциональном уровне по-прежнему был не в состоянии правильно оценить масштабы происходящего, поскольку он насильно переключил внимание Гарри с триллионов потенциально разумных травинок, которые, возможно, страдают и умирают прямо сейчас, на единственного человека, который оказался ему ближе и дороже.

— Рон — самая большая задница в мире, — произнёс Гарри. — И в газетах об этом не пишут только потому, что это ни для кого не секрет. Сколько ты сломала ему рук и ног, после того как выгнала?

— Я пыталась объяснить ему, что ничего подобного не происходит, и что ты совсем не такой, но, похоже, он после этого стал даже большей… таким, как ты сказал.

— Да, бывает, — сказал Гарри. Удивительно, но он не смог как следует разозлиться на капитана Уизли. Видимо, беспокойство за Гермиону перевешивало сейчас остальные чувства. — Чем больше ты пытаешься оправдаться перед такими людьми, тем больше они уверяются в своём праве судить тебя. Ты как бы показываешь, что согласна с этим. Стоит однажды дать кому-нибудь такую власть над собой, и они будут пользоваться ею всё больше и больше.

Это был один из уроков Драко Малфоя, который Гарри счёл очень полезным. К тем, кто оправдывается, придираются по каждому мелкому поводу, и на все эти придирки ответить невозможно. Но если сразу же дать всем понять, что ты выше толпы и социальных условностей, большую часть твоих промахов никто не заметит.

— Поэтому когда за обедом ко мне подошёл Рон, и сказал, чтобы я держался от тебя подальше, я опустил руку к самому полу, и ответил: «Видишь, как высоко я держу руку? Чтобы говорить со мной, твой интеллект должен быть, как минимум, столь же высок.» Затем он обвинил меня в, цитирую, засасывании тебя во тьму, на что я сложил губы трубочкой и сделал йесссссуп. Потом он ещё что-то лопотал, так что я применил заклинание Квиетус. Вряд ли он ещё когда-нибудь возьмётся читать мне мораль.

— Я понимаю, почему ты так поступил, — сказала Гермиона натянутым голосом. — Я тоже хотела сказать, чтобы он отвалил, и всё же я жалею о твоём поступке, Гарри, потому что этим ты очень усложнил мне жизнь!

Гарри вновь оторвался от «Коварства растений» — такими темпами, ему вряд ли вообще удастся что-нибудь прочитать. Он посмотрел на Гермиону — та продолжала читать какую-то книгу, не глядя в его сторону. Будто не замечая его пристального взгляда, она перевернула ещё одну страницу.

— Я думаю у тебя в корне неверный подход к данной проблеме, ты вообще не должна пытаться обороняться, — сказал Гарри. — Я правда так думаю. Ты та, кто ты есть. Твои друзья те, кого ты сама выбираешь. А если до тебя кто-то докапывается, скажи ему, чтобы шёл лесом.

Гермиона лишь покачала головой и перевернула ещё одну страницу.

— Вариант номер два, — продолжил Гарри, — подойди к Фреду с Джорджем и попроси их поговорить с их заблудшим младшим братом, эти двое — по-настоящему хорошие парни…

— Дело не только в Роне, — почти шёпотом, ответила Гермиона. — Так говорят многие, Гарри. Даже Мэнди смотрит на меня с тревогой, когда думает, что я не замечу. Смешно, правда? Я беспокоюсь, что профессор Квиррелл затягивает тебя во тьму, а теперь люди предостерегают меня о том же, о чём я пытаюсь предостеречь тебя.

— Н-да, — сказал Гарри. — Это не помогает тебе с бо́льшим оптимизмом смотреть на моё общение с профессором Квирреллом?

— Если коротко — нет.

Молчание длилось довольно долго. Гермиона перевернула ещё одну страницу, а когда она заговорила, её голос опустился до шёпота:

— А, а Падма рассказывает всем подряд, что раз я не могу использовать заклинание П-Патронуса, значит я лишь п-притворяюсь х-хорошей…

— Да она сама даже не попыталась! — возмущенно воскликнул Гарри. — Если бы ты взаправду была Тёмной ведьмой, которая притворяется доброй, ты бы не стала и пытаться вызвать патронуса перед всеми. Или они считают тебя совсем дурой?

Гермиона слабо улыбнулась, и несколько раз моргнула.

— Эй, это мне нужно волноваться, ведь я на самом деле могу стать злодеем. В твоём же случае, наихудший сценарий заключается в том, что люди будут думать, что ты хуже, чем ты есть на самом деле. Это смертельно? В смысле, так ли уж это плохо?

Гермиона нахмурилась, но всё же кивнула.

— Смотри, Гермиона… Если тебя так сильно волнует мнение других людей, и ты чувствуешь себя несчастной всякий раз, когда их представления о тебе не совпадают с твоими собственными, то ты обречена быть несчастной всегда. Потому что никто и никогда не думает о нас так, как мы сами.

— Я не знаю, как объяснить тебе, Гарри, — мягко и печально ответила Гермиона, — и не уверена, сможешь ли ты это когда-нибудь понять. Мне в голову приходит лишь вопрос: «А как бы ты себя чувствовал, если бы я считала тебя злым?»

— Эм-м, — Гарри представил себе это. — Да-а, мне было бы больно. Очень. Но поскольку ты хороший человек и не станешь бросаться подобными словами просто так, то ты заслужила эту власть надо мной. Если ты посчитаешь, что я ступил на неверный путь, это не будет для меня пустым звуком. Мне на ум не приходит ни один другой ученик, чьим мнением я дорожил бы так же сильно…

— Ты можешь с этим жить, — прошептала Гермиона Грейнджер. — Я нет.

В тишине она перелистнула ещё три страницы. Но едва Гарри вернулся к своей книге и попытался опять сфокусировать на ней внимание, Гермиона тихо спросила:

— Ты действительно считаешь, что я не должна знать, как работает заклинание Патронуса?

— Я… — Гарри сглотнул комок в горле. Он вдруг представил, что не знает, как работает заклинание Патронуса, что он не способен показать его Драко, что ему просто сказали, что есть причина, по которой он не должен знать, и ничего больше. — Гермиона, твой патронус будет сиять, но он будет отличаться, будет не соответствовать представлениям людей о патронусах. Любой кто увидит его поймёт, что происходит что-то странное. Даже если я расскажу тебе секрет, ты сможешь продемонстрировать кому-нибудь своего патронуса, только попросив этого кого-нибудь отвернуться, чтобы он мог видеть только свет патронуса, но не его самого, и… К тому же, самое главное в любом секрете — то, что он вообще существует. Ты сможешь показать свет своего патронуса лишь нескольким своим друзьям, и тебе придётся взять с них клятву, что это останется секретом…