Клинок Тишалла - Мэтью Стовер

– Я принес весть от Кейна, – проговорил Райте.

3

А вот Ма’элКот – он ждал этой минуты долго, очень долго и намерен оттянуться по полной.

Он шагает ко мне между рваными шеренгами коленопреклоненных дворцовых стражников, и соцполицейских, и пехотинцев, чуть покачивая бедрами, дерзко расслабленный, словно тигр. Воздух вокруг него мерцает: Щит. Он знает, что мы захватили несколько винтовок, и не хочет, чтобы снайпер испортил ему вечеринку.

Одолев треть Божьей дороги, он останавливается и раскидывает руки, будто говоря «Воззрите!».

– Ты говорил, что мне более не увидать града моего, – произносит он с улыбкой жарче солнца. – И все же я здесь.

Голос его звучит по-людски обыденно, но с легкостью преодолевает разделяющие нас сотни ярдов.

– Молчишь? После стольких лет тебе нечего сказать, дружище?

У меня есть, блин, что ответить.

Я вызываю мысленный образ струи белого огня, вытекающего из моего солнечного сплетения, чтобы уйти в рукоять Косалла, и пару мгновений спустя вижу ее вторым зрением: мерцая, искрясь, извиваясь, дуговой разряд в руку толщиной соединяет меня с мечом. В эту струю истекает энергия всех черных нитей моей жизни до последней. Сила поет в моем мозгу, когда я намертво вплавляю ее в клинок.

Не в Шенну и не в Пэллес, не в богиню и не в жену, которую я любил, и не в женщину, которая выносила мою приемную дочь, и не в женщину, которая умерла на моих глазах у Кхрилова Седла. В сердце моем хранится ее образ, но, покуда я в трансе, лучше не обращаться к нему, или я выдам себя раньше времени.

Ма’элКот пристально вглядывается в меня, проходя по всем диапазонам второго зрения, выискивая потоки Силы, которую я мог бы черпать из реки.

Но я не черпаю. Я отдаю.

– О Давид, мой Давид, – произносит он, с искренней жалостью покачивая головой. – Где же твоя праща?

Шипит дуговой разряд. Бог не видит его.

Может сработать.

– Я не мстительный бог, Кейн. И мне ведомо, что ты не прижат к стене; ты предпочел сдаться, хотя мог бы бежать. С моей стороны было бы небрежением не ответить. Потому я принес тебе подарок.

Улыбка его становится чуть шире – вот и весь сигнал. Далеко за его спиной поднимается дверь лимузина – крокодилья пасть, открывающая темную глотку. В темном квадрате я едва могу различить смутное пестроцветное пятно. Ма’элКот снисходительно ухмыляется, и прямо передо мною из солнечного света и пыли воплощается образ, но я не могу заставить глаза сосредоточиться на нем…

Мозг распускает невидимый узел, и бугристый черно-белый комок фантазма обретает контуры кошмара. Это Вера: в грязном, измаранном больничном халатике, пристегнутая к инвалидной коляске.

Моей инвалидной коляске.

Как настоящая…

Если я протяну руку – смогу ли ощутить пальцами ее волосы? Смогу ли нагнуться для поцелуя и вдохнуть запах ее кожи? Если я пролью слезы над бесплотным фантазмом – ощутит ли она их?

Вера…

Господи… как я смогу…

Смерть Шенны была просто разминкой.

– Невеликий отдарок, полагаю, – замечает Ма’элКот. – Но для тебя он, полагаю, ценен так же, как для меня ценно твое поражение. Я дарю тебе: семью…

Рука его замирает на полувзмахе, словно готовая опуститься на спутанные кудряшки Веры, и я не понимаю, как не лопается мучительный нарыв в моем мозгу, когда он кивает, указывая на Ровера:

– …И заслуженное место.

4

Щурясь на ярком солнце, Райте выковылял из тени рухнувшей стены. Тишина была безмерна, как небо: во всем вымершем городе слышна была лишь его медленная, неровная поступь. За ним стелился след крови, смешанной с нафтой. Артане – социальные полицейские – оборачивались к нему один за одним, покуда монах мучительно и неспешно ступал по улице Мошенников, направляясь к перекрестку с Божьей дорогой.

В стороне он видел спину того, кому поклонялся когда-то. Еще дальше, в другом конце улицы, восседал на скомканной груде железа его личный демон. Воздух был столь прозрачен, что Райте видел лицо Кейна совершенно отчетливо. Монах чуть приметно кивнул.

Кейн кивнул в ответ.

Райте повернулся к машине, застывшей безжизненно между столь же мертвыми броневиками. Артанские шлемы оборачивались к нему. Имперские солдаты взирали молча, не выпуская оружия из рук.

Райте улыбнулся про себя. Ему вдруг стало интересно, так ли чувствовал себя Кейн, ступая по песку арены на стадионе Победы – неизмеримо сильным и счастливым.

Настолько свободным.

В аптеке на Кривой улице, пока Кейн осторожными взмахами Косалла срезал с себя кандалы, Райте отошел, чтобы посмотреть в лицо мертвой старухе. Он вспомнил: в эту лавку он заходил много раз, поначалу мальчишкой, потом прислужником в Зале суда, потом – новициатом при посольстве. Этих стариков он знал, сколько мог себя помнить; на ум пришло, что у них ведь был сын, но и только – для Райте они всегда были старым аптекарем и его женой. Он даже имен их не помнил.

Голову повело. Задыхаясь, монах привалился к стене. Кейн поднял на него глаза:

– Лучше присядь обратно.

– Нет. – Райте помотал головой, отгоняя тошноту. – Нет. Только… дух переведу…

– Не поостережешься, из тебя дух вовсе выйдет.

– Нет. Здесь наши пути расходятся, Кейн. Вряд ли мы встретимся еще.

– Райте…

– Я бы хотел… – Он запнулся, покачал головой и начал заново: – Если бы я мог, не осквернив памяти моих родителей и памяти почтенного Крила, я бы… я бы хотел попросить прощения. Поблагодарить тебя. Но не могу.

– Малыш…

– Я не могу исправить сделанного.

– Никто не может.

На это Райте лишь кивнул и отвернулся, чтобы двинуться прочь.

Кейн поймал его за руку:

– Я с тобой, малыш, еще не прощаюсь.

Когда монах попытался выдернуть руку, Кейн набросил ему на запястье петлей цепь от кандалов.

– От-пу…

Райте замахнулся левой, грозя Кейну жгучим черным маслом.

Тот только фыркнул.

– Ну давай. Только что ты спас мне жизнь, а теперь готов прихлопнуть? Вперед.

– Что тебе нужно?

– Через пару минут мы оба, скорей всего, сдохнем, – ответил Кейн. – Но если нет – ты мне понадобишься.

– Для чего? – спросил Райте и сам изумился тому, как прозвучал его голос: не с презрением, как он пытался, но скорей с малой толикой надежды.

– Есть одна девочка… маленькая, золотоволосая, улыбчивая девочка шести лет. Она любит красивые платья и детские стишки и ходит в школу, как большая…

– Ты говоришь о Вере.

– Да. Ма’элКот приведет ее сюда. Я хочу, чтобы ты спрятал ее. Найди кого-нибудь, кто за ней присмотрит. – Он пожал плечами и отвернулся, горько скривившись. – Спаси ее.

– Я? Спасти твою дочь? – Райте был уверен, что ослышался. – А где будешь ты ?