Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— А сумеем мы это сделать?

— Да. Так или иначе. Линбар завтра отправляется в Сидней и постарается реанимировать сделку с «Вулара» и провести новые переговоры по фрахтованию. Риск большой, но если получится...

Мысли неумолимо возвращались к Жаку.

«Неужели Жак действительно коммунист и предатель? И Джейсон Пламм... И Тьюк... И „Р"... Кто это — Роджер Кросс или Роберт Армстронг? Конечно ни тот и ни другой, и конечно не Жак! Боже мой, я знаю Жака почти всю жизнь, я знал де Виллей почти всю жизнь. Да, Жак мог предоставить Бартлетту некоторую информацию о наших внутренних делах, но не всю. Только не сведения о компании — они доступны лишь тайбаню. А это значит — Аластэр, отец, я или старый сэр Росс. Обо всех такое и подумать невозможно.

Да.

Но кто-то предатель, и это не я. А ведь ещё есть „Севрин"».

Данросс огляделся. В небольшом уютном баре по-прежнему почти никого не было. Темно-зеленые кожаные кресла, полированные столы из старого дуба, стены увешаны репродукциями картин Квэнса. Многие оригиналы висели в Долгой галерее Большого Дома, остальные по большей части украшали коридоры банков «Виктория» и «Блэкс». Ещё несколько хранились в частных коллекциях.

Он откинулся назад в нише, радуясь, что окружен собственным прошлым, оберегаем им. Прямо над головой висел портрет девушки-хакка со светловолосым мальчиком на руках, волосы которого заплетены в косичку. Полагали, что Квэнс написал этот портрет для Дирка Струана, который подарил его девушке с картины, Чжун Мэймэй, а ребенок у неё на руках — их сын Дункан.

Взгляд переместился на противоположную стену, где висели портреты Дирка и его сводного брата Робба рядом с картиной, изображавшей американского торговца Джеффа Купера на фоне Пика и побережья, каким оно выглядело в 1841 году. «Интересно, что сказал бы Дирк при виде своего детища сегодня? Оно процветает, строится, отвоевывает новые территории, остается центром мира, азиатского мира, который и есть единственный мир».

— Ещё бренди, тайбань? — обратился к нему бармен-кантонец.

— Нет, спасибо, Фэн. Только «перрье», пожалуйста. Телефон был рядом. Он набрал номер.

— Главное управление полиции, — ответил женский голос.

— Суперинтендента Квока, пожалуйста.

— Одну минуту, сэр.

Ожидая ответа, Данросс пытался принять решение насчет Жака.

«Это невозможно, — мучительно размышлял он. — Невозможно без чьей-то помощи. Если послать Жака во Францию за Сюзанной и Аврил, это изолирует его примерно на неделю. Может, поговорить с Синдерсом? Возможно, они уже знают. Боже милостивый, не напиши АМГ про букву „Р", я пошёл бы прямо к Кроссу. Возможно ли, чтобы он был „Артуром"?

Ну а вспомни Филби из Министерства иностранных дел, — говорил он себе. — Ужас... Как англичанин с таким происхождением, занимающий столь высокий пост и облеченный доверием, мог стать предателем? Равно как и двое других, Бёрджесс и Маклин. И Блейк. До какой степени можно верить АМГ? Бедняга. До какой степени можно доверять Джейми Кирку?»

— Прошу прощения, кто спрашивает суперинтендента Квока? — В трубке звучал уже мужской голос.

— Мистер Данросс из «Струанз».

— Минуточку, пожалуйста. — Недолгое ожидание, а затем другой мужчина, которого он сразу узнал, произнес: — Добрый вечер, тайбань. Роберт Армстронг... прошу прощения, но Брайана сейчас нет. Что-нибудь важное?

— Нет. Просто мы договорились встретиться в это время, чтобы выпить, а он задерживается.

— О, он об этом не упоминал — обычно в таких делах он точен. Когда вы с ним договаривались?

— Сегодня утром. Он звонил, чтобы рассказать про Джона Чэня. Есть какие-нибудь новости об этих ублюдках?

— К сожалению, нет. Брайану пришлось уехать из города: небольшая командировка. Знаете, как это бывает.

— Ну да, конечно. Увидите его, скажите, что мы встретимся или в воскресенье на гонках по холмам, или раньше.

— Вы по-прежнему собираетесь на Тайвань?

— Да. С Бартлеттом. В воскресенье, вернемся во вторник. Я слышал, мы можем лететь на его самолёте?

— Да. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы он вернулся во вторник.

— Если не раньше.

— Я могу быть чем-то полезен?

— Нет, благодарю вас, Роберт.

— Тайбань, у нас в Гонконге случилось ещё одно довольно неприятное происшествие. Беспокоиться особенно не о чем, но не могли бы вы вести себя поосторожнее до завтрашней встречи с Синдерсом, хорошо?

— Конечно. Брайан тоже об этом говорил. И Роджер. Спасибо, Роберт. До свидания. — Данросс повесил трубку. Он забыл, что за ним следует телохранитель из Эс-ай. «Этот, должно быть, получше, чем другие. Что-то я его не замечал. Ну, и как с ним быть? Он, конечно, будет лишним на встрече с Четырехпалым».

— Я сейчас вернусь, — сказал он.

— Конечно, тайбань, — откликнулся бармен.

Данросс вышел и, незаметно осматриваясь, проследовал в туалет. «Хвоста» не было. Покинув туалет, он прошел через бельэтаж, где было людно и шумно, вниз по главной лестнице к киоску в вестибюле, чтобы купить вечернюю газету. Везде толпился народ. На обратном пути он засек своего «провожатого»: худощавый китаец в очках, сидевший в кресле в вестибюле, пристально наблюдал за ним, делая вид, что разглядывает журнал. Данросс помедлил и, вернувшись в вестибюль, убедился, что эти глаза неотрывно следят за ним. Удовлетворенный, он стал снова подниматься по запруженной людьми лестнице.

— О, привет, Марлоу, — воскликнул он, чуть не столкнувшись с Питером.

— Привет, тайбань.

Данросс тут же заметил на лице Марлоу невероятную усталость.

— Что случилось? — спросил он, мгновенно поняв: что-то не так, и отошел в сторону, чтобы не мешать остальным.

— О, ничего... совсем ничего.

— Что-то случилось, — с мягким укором улыбнулся Данросс. Питер Марлоу помолчал.

— Это, это Флер. — И он рассказал все. Данросс был очень озабочен.

— Старик Тули — хороший доктор, и это первое. — Он рассказал Марлоу, как Тули напичкал его, Бартлетта и Кейси антибиотиками. — Вы-то как себя чувствуете?

— Я-то ничего. Только слабит немного. Месяц или около того не о чем беспокоиться. — Питер Марлоу передал сказанное Тули о гепатите. — Меня не это волнует, Флер и ребенок — вот в чем проблема.

— У вас есть ама?

— О да. И отношение отеля чудесное, коридорные все помогают.

— У вас есть время выпить?

— Нет-нет, спасибо, надо возвращаться. Ама не... для неё у нас нет места, поэтому она только сидит с детьми. На обратном пути нужно заскочить в родильный дом, проверить.

— О, тогда в другой раз. Прошу передать вашей жене мое почтение. Как продвигаются ваши изыскания?

— Прекрасно, благодарю вас.

— Сколько ещё страшных тайн выведали у наших гонконгских янь?

— Множество. Но все стоящие. — Питер Марлоу слабо улыбнулся. — Дирк Струан был человек что надо. Все говорят, что вы тоже, и надеются, что вы одолеете Горнта, снова одержите верх.

Данросс смотрел на него. Питер ему нравился.

— Вы не против, если я задам несколько вопросов про Чанги? — Он увидел, как по грубому лицу этого бывалого человека, лицу и молодому, и старому, пробежала тень.

— Смотря какие.

— По словам Робина Грея, вы в лагере подвизались на «черном рынке». Вместе с каким-то американцем. Капралом.

Повисло долгое молчание, но выражение лица Питера Марлоу не изменилось.

— Я был торговцем, мистер Данросс, вернее, переводчиком моего приятеля-торговца. Капрала американской армии. Он спас жизнь мне и многим моим друзьям. Нас было четверо: майор, полковник авиации, владелец каучуковых плантаций и я. Он спас и десятки других. Его фамилия была Кинг — Король, и в каком-то смысле он действительно был король, король Чанги. — Он снова чуть заметно улыбнулся. — Законы японцев... и лагерные порядки не разрешали заниматься торговлей.

— Вы сказали «японцев», а не «япошек». Это интересно, — тут же отреагировал Данросс. — Вы не питаете к ним отвращения после всех ужасов Чанги?

Помолчав, Питер Марлоу покачал головой.

— Я ни к кому не питаю отвращения. Даже к Грею. Просто наслаждаюсь тем, что жив. На это уходят все силы, духовные и физические. До свидания! — И он повернулся, чтобы уйти.

— О, Марлоу, и последнее, — быстро проговорил Данросс, приняв решение. — Не хотели бы вы прийти на скачки в субботу? В мою ложу? Там будут кое-какие интересные люди... Если вы изучаете Гонконг, почему не делать этого со вкусом, а?

— Благодарю вас. Весьма признателен, но меня уже пригласил Дональд Мак-Брайд. Хотя, с вашего позволения, с удовольствием зайду выпить. А с книгой что-нибудь получается?

— Не понял?

— С книгой по истории «Струанз», которую вы хотели дать мне почитать.

— О да, конечно. Её перепечатывают. Похоже, она существует в единственном экземпляре. Вы ещё потерпите?

— Конечно. Спасибо.