Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

Только сейчас Сюэ Сянь действительно осознал, насколько слаб Сюань Минь. Он не приложил никаких усилий, чтобы оттащить Сюань Миня назад.

— Позволь мне сначала найти тебе немного еды. Я могу вылечиться в любое время, — сказал Сюань Минь.

— Перестань болтать, — прервал Сюэ Сянь. Он вытащил из рукава кулон из медной монеты, который, казалось, мерцал в свете свечи, когда его пальцы пробегали по нему.

— Твоя домашняя птица принесла мне это.

Слегка повернув кулон перед лицом Сюань Миня, он добавил:

— Я подумал, что это кулон, которым ты пользовался раньше. Несколько дней назад я одолжил его, чтобы помочь переварить последнюю часть моей драконьей кости, поэтому в нем есть скрытая магия, сила в нем, которая была реактивирована. Ты используешь это, и как только ты исцелишься, мы сможем пойти за едой.

Подвеска из медной монеты, которую Сюань Минь использовал в этой жизни, была подарком Цзухуна — это было неписаным правилом преемственности Великого Жреца. Он использовал этот кулон с шести лет и никогда не пользовался другим. Но тот кулон он закопал под желтой землей у реки, чтобы использовать для завершения этого последнего заклинания.

Значит, этот кулон явно не принадлежал ему в этой жизни. Он взял кулон и внимательно осмотрел его, чувствуя его энергию. Самая доминирующая магическая аура в подвеске была его собственной, а также была часть ауры Сюэ Сяня, а также крошечный кусочек скрытой, скрытой энергии, возможно, пережиток давних времен.

Обычно эта третья магическая аура была бы ему совершенно незнакома, но в эти дни он привык к ней и мог узнавать ее — это был Тхондэн.

— Это должно быть было подарено мне Тхондэном в моей прошлой жизни, — сказал Сюань Минь.

Сюэ Сянь приподнял бровь.

— Твоя прошлая-прошлая жизнь. Эта жизнь началась только сейчас, когда ты открыл глаза… — сказал Сюэ Сянь, игриво ухмыляясь ему и с видом дерзости. — От начала до конца все принадлежит мне.

Сюань Минь повернулся и тепло посмотрел на него, его черные глаза осветились тусклым пламенем.

— Хорошо. Это все твое.

По-настоящему выплатить долг спасенной жизни было невозможно.

— Итак, что бы я ни сказал, ты будешь слушать? — спросил Сюэ Сянь.

— Да, — сказал Сюань Минь.

— Что ж, прямо сейчас я хочу, чтобы ты подержал эти медные монеты и исцелил себя, — торжественно сказал Сюэ Сянь, указывая на кровать.

В этот момент волшебная птица Сюань Миня влетела в окно, маниакально хлопая крыльями, пытаясь удержать тканевый мешочек в клюве.

Он приземлился перед Сюэ Сянем и раскрыл клюв, позволив сумке упасть на кровать и развернуться, обнаружив что-то внутри.

Сюэ Сянь должен был признать, что эта птица была хорошей птицей, которая явно соответствовала потребностям своего хозяина — мешок был полон еды.

Кроме…

Сюэ Сянь заглянул внутрь и закатил глаза. Все фрукты.

Очевидно, птица пошла по своим предпочтениям. Тем не менее, это было чем-то, что наполнило бы его желудок. Чтобы Сюань Минь не беспокоился о нем и сосредоточился на исцелении, Сюэ Сянь решил не жаловаться.

Он усмехнулся и щелкнул пальцем по лбу птицы.

— Думаю, я был прав, сохранив тебе жизнь.

Затем он сунул руку в сумку и начал рыться в товарах. Он взял яркую, блестящую хурму и покатал ее между ладонями, сказав Сюань Миню:

— Я поем, и ты вылечишься. Найти еду в горах сложнее, и мне лень возиться с этим. Утром пойдем в город и хорошо поедим.

Сюань Минь наконец согласился. Он сел на кровать, скрестив ноги, и начал медитировать.

Кулон из медной монеты использовался им на протяжении всей своей предыдущей жизни и недавно был повторно активирован Сюэ Сянем — он был настолько мощным, что значительно усилил его процесс исцеления. Хотя его тело было покрыто ранами, которые его убили, ему понадобилась всего одна ночь, чтобы снова почувствовать себя новым.

Всю ночь Сюань Минь слышал вокруг себя всевозможные мелкие звуки.

Иногда это был мягкий хруст, когда Сюэ Сянь жевал свежие фрукты. В других случаях он мог слышать, как Сюэ Сянь поднимаелся, звуки шуршание его мантии, его очень легкие шаги, выходящие из этой комнаты в другую, где, найдя книгу с какой-то полки в библиотеке, он затем возвращался.

Раньше Сюэ Сянь сидел за столом рядом с окном. Теперь он подошел и сел на кровать.

Когда Сюань Минь снова открыл глаза, он увидел вот что:

Сюэ Сянь сидит рядом с ним, его спина прислонена к стене, его две тонкие ноги скрещены перед собой, его тело наклонено по диагонали назад, и он выглядит очень расслабленным.

Снаружи небо было уже светлым, и яркий свежий луч солнечного света проникал внутрь и падал на тело Сюэ Сяня. Сюэ Сянь лениво поднял глаза и сказал протяжным ленивым тоном:

— Вот так? Я еще даже не дочитал эту книгу.

— Да, — сказал Сюань Минь.

— Ты много работал всю ночь. Ты проголодался? Сюэ Сянь спросил, а затем пробормотал: — Как такой смертный, как ты, мог лучше утолять голод, чем я?

Он полез в сумку и порылся.

— У этой хурмы довольно приятный вкус. Она сладкая. Хочешь попробовать? — Всю ночь Сюэ Сянь откусывал еду из мешочка, и теперь осталось только два плода: один из них не был хорошо сорван вороной, и, похоже, в нем был червь.

Так что осталась только одна съедобная хурма. Когда Сюэ Сянь предложид его Сюань Миню, он вел себя щедро, как будто он специально оставил его Сюань Миню, вместо того, чтобы просто еще не успел его съесть.

Он оттолкнул гнилую хурму и вытащил из мешочка сладкую на вид хурму, и когда он поднял глаза, чтобы передать ее Сюань Миню, он заметил, что монах пристально смотрит на него.

— Что ты на меня смотришь? У меня что-то на лице? — спросил Сюэ Сянь, рассеянно коснувшись подбородка.

Все это было так естественно, так прямолинейно; как будто они уже провели вместе бесчисленное количество таких утра.

Сюань Миню внезапно пришло в голову, что причина, по которой он любил жить в этом уединенном маленьком бамбуковом здании, заключалась именно в таких мирных, безмятежных днях, как этот.

Десять лет, сто лет, тысяча лет, даже десять тысяч лет — он никогда не устанет от этого.

И, возможно, это было потому, что технически он начал новую жизнь в прошлой ночью, жизнь, которая была связана с Сюэ Сянем от начала и до конца; или, может быть, его опыт пересечения границы между жизнью и смертью как-то изменил его, но он больше не хотел так