Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

— Она, действительно, была его любовницей, — принялась рассказывать Марина, к Сашиному величайшему изумлению. Как-то не ожидала она сердечных откровений от вечно скованной и замкнутой Воробьёвой, да уж тем более не ожидала их в такой ответственный момент! — Бывшей любовницей. Их отношения закончились ещё до того, как твой отец познакомил нас с Викентием. И у меня в мыслях не было убивать её, Саша, хотя я знаю, как эту исторю расписывают в больничных кругах. На самом деле бедную женщину привезли к нам уже безнадёжной. Бесполезно было браться. Бесполезно. И я ведь знала, что бесполезно!

Она вздохнула, и, кажется, только теперь заметив усилившееся кровотечение, потянулась за бинтами.

— Так зачем же вы взялись её оперировать? — Тихо спросила Саша, не поднимая взгляда. — Если знали, что она умрёт, зачем?

— Думаешь, я хотела над ней поиздеваться? Заставить страдать перед смертью и так далее? Глупости. Я хотела её спасти, Саша! Я думала, у меня получится. А через десять минут она испустила дух, а я… я приобрела репутацию убийцы. Меня хотели уволить, её муж был довольно влиятельным типом, и тоже верил, что я приложила руку к её смерти. А я просто не смогла её спасти. И, знаешь что? — Воробьёва перевела на Сашу требовательный взгляд, и та вынуждена была поднять голову, посмотреть на неё в ответ. — Я нисколько не жалею, что попробовала, Саша! Я хотя бы попыталась! Она и так умерла бы через эти десять минут, но тогда обо мне говорили бы, что я осознанно дала умереть бывшей любовнице моего мужа. Какая разница, что станут говорить сплетники? Ведь всё равно станут, их поганые рты ничем не заткнёшь! А перед Господом я чиста. И перед самой собой. Я знаю, что пыталась. Получилось или не получилось: уже другой вопрос, но я хотя бы не бездействовала!

Теперь Саша поняла, к чему были все эти разговоры. Воробьёва, спустя ещё некоторое время молчания, подвела итог:

— Если этот офицерик умрёт, Саша, ты не должна будешь себя винить. Более того, ты должна будешь гордиться собой, чёрт возьми! Гордиться, что попробовала, что не спасовала перед возможными трудностями! Ты поняла меня?

— Да, Марина Викторовна, я вас поняла, — прошептала она.

— Хорошо, — почти беззвучно произнесла Марина.

И они продолжили уже в молчании. Саша время от времени поглядывала на свою наставницу, ловя себя на мысли, что за пару часов эта женщина, кажется, смогла научить её большему, чем отец на пару с Викентием за целых пять лет. Не сдаваться, идти вперёд, не бояться рисковать, и, самое главное, быть честной! Такой же честной, как Марина Воробьёва, её наставница.

Когда всё закончилось, Саша едва не падала с ног от усталости. Навалилось всё сразу: сильнейшее нервное потрясение из-за Мишеля, затем из-за матери с Волконским, затем Серёжа… а ещё невероятно сложная операция, выжавшая из неё последние соки! Сколько спала она перед этим? Три часа? Четыре? А то и меньше, потому что тогда ещё будто надеялась на что-то, ворочалась на постели, и представляла, какой будет грядущая встреча с «его величеством». А встреча получилась такой, что лучше б её и не было вовсе!

Так что теперь Саша уже и не знала, за что переживать в первую очередь. И так измучена она была этим, что уже готова была вколоть самой себе успокоительное, и прилечь у Владимирцева в палате, куда до утра всё равно никто не сунется. Но поступить так малодушно наша добрая Сашенька не смогла бы: она ни за что не позволила бы себе оставить Владимира Петровича одного.

Как учил отец, она нагнулась к его груди и прислушалась к дыханию. Слабому такому дыханию…

— Мы сделали всё, что могли, — сказала Марина, наблюдая за своей помощницей, — ныне же вся надежда на него. Если будет бороться — выживет. Если нет… Впрочем, я думаю, ему есть за что бороться!

На что это она намекала? Саша поначалу и не поняла, и улыбку эту загадочную тоже не разгадала. Ах, да, последние слова о том, что он любит её… Боже, только этого не хватало! Наверняка он не всерьёз это. Просто бред, вызванный действием лекарства. Или временное помутнение рассудка из-за тревог о туманном будущем. Или просто захотелось сделать приятное девушке, напоследок — кто знает, доведётся ли ещё когда-нибудь? Увы, в искренние чувства между дворянином и простолюдинкой Саша больше не верила. Кое-кто на собственном примере убедил её в том, что чудес не бывает. А на Володю она даже не сердилась за эти слова, и не приняла их близко к сердцу.

«Пусть что угодно говорит, лишь бы выжил!», думала она, рассеянно перебирая его волосы. Она плохо понимала, зачем делает это, и не отдавала себе отчёта в том, что, вероятно, это не слишком-то вежливо, да ещё и на глазах у Воробьёвой! Он не брат ей, не жених и не родственник, чтобы она с такой нежностью о нём заботилась! Но Сашу это не беспокоило. Она словно чувствовала, что нужна Владимирцеву, словно ощущала его немые мольбы о помощи — не оставляй меня одного, не бросай!

— Тебе надо отдохнуть, — голос Марины донёсся до Сашеньки спустя бог знает сколько времени. Она уже не понимала, что происходит, сидя возле операционного стола, где лежал Владимирцев, продолжая рассеянно гладить его по голове.

— Я не оставлю его, — категорично сказала девушка, а Воробьёва тяжко вздохнула в ответ.

— Милая, посмотри, на кого ты похожа! С ног валишься от усталости. Сходи, поспи, я подежурю, если хочешь. Час уже поздний, тебе надо прилечь!

— Я не оставлю его, — повторила Сашенька гораздо твёрже, заставив Марину Викторовну украдкой улыбнуться этим стальным ноткам в голосе. Совсем как отец говорила, подумать только!

— Дело твоё, — отозвалась Воробьёва, и направилась к выходу. В дверях она остановилась и обернулась через плечо. — Я собираюсь проведать Авдеева. Что-нибудь ему передать?

— Что? — Саша вскинула голову, услышав одну-только знакомую фамилию, но, к сожалению, ни слова из Марининых речей не разобрав. Не в том она была состоянии, бедняжка. Воробьёва повторять не стала, только покачала головой и вышла, оставив Сашу с Владимиром наедине. И как только за ней закрылась дверь, девушка склонилась над бессознательным офицером, старательно вглядываясь в черты его лица — всё ещё прекрасные, невероятно прекрасные, но искажённые гримасой боли. Как он старадал, как он мучился, несчастный!

— Володенька, дружочек, держись… — Прошептала она одними губами, нагнувшись к его уху. — Пожалуйста, родной мой, не умирай! Мы с тобой ещё пробежимся наперегонки по больничному двору, вот увидишь! Только, умоляю, не умирай! Всё уже позади, милый мой, всё позади, мой хороший! Теперь только выберись, только приди в себя, пожалуйста! Докажи нам, что всё это было не напрасно, что не зря мы с Мариной Виктровной рисковали… Пожалуйста, милый, только держись!