Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскочив с места, молодая женщина бросилась к Саре, обхватила ее за талию и осторожно довела до табурета, с которого только что встала. Затем схватила серебряный кувшин с водой и поднесла к губам цыганки. У той стучали зубы, зрачки расширились, губы посинели. Однако ей удалось выпить несколько глотков воды…
– Господи! – выдохнула Катрин. – Как же ты меня напугала! Что ты видела? Что случилось? Кто кричал?
– Гийомет! – пробормотала Сара. – Только что во дворе нашли ее тело… на ней живого места нет. Упала с галереи!
Серебряный кувшинчик выскользнул из рук Катрин и со звоном покатился к камину.
Только под утро Катрин забылась лихорадочным, беспокойным сном. Долгие часы они с Сарой лежали, прижавшись друг к другу, прислушиваясь к малейшему шороху. Нервы у них были натянуты до предела, и даже безобидное кваканье лягушек в пруду пугало их до полусмерти. Никогда еще Катрин не испытывала такого страха! Но в конце концов усталость взяла свое.
Разбудил ее шум, шедший со двора. С изумлением оглядевшись в незнакомой комнате, Катрин вспомнила наконец, что случилось вчера, и тут же соскочила с кровати, перебравшись через Сару, которая все еще спала. Босыми ногами она подбежала к окну: как и все окна жилых комнат, оно выходило во двор. Катрин, раздвинув деревянные ставни, отворила один из четырех узких витражей, украшенных гербами дома, и выглянула в окно. Во дворе стояли уже навьюченные мулы, всадники и пешие слуги окружали большие носилки, в которые садилась дородная кормилица в красном платье, белом чепце и фартуке, держа на руках девочку полутора лет. Через мгновение на крыльце показалась Катрин де Рец, в том же светло-сером платье, что и накануне, в дорожной накидке. На голове у нее был бархатный берет, к которому была прицеплена легкая вуаль, позволяющая увидеть покрасневшие глаза и измученное лицо.
Даже не взглянув на окна замка, она поднялась в носилки, слуга убрал лесенку и закрыл портьеру. Кортеж тут же тронулся в путь. Катрин со сжавшимся сердцем следила, как маленький отряд исчез под низкими сводами арки. Вскоре во дворе не осталось никого, кроме трех слуг, которые стали подметать двор…
Катрин медленно закрыла окно. Подойдя к кровати, она увидела, что Сара проснулась и смотрит на нее, опершись на локоть.
– Что там? – спросила она, зевая и прикрывая рот ладонью.
Молодая женщина не легла, а скорее рухнула на постель.
– Так уходит наша последняя надежда, – глухо сказала она, – госпожа де Рец только что покинула замок вместе с дочерью и слугами. Но не похоже, чтобы по собственной воле!
ГЛАВА IV. Небо хмурится
Когда пришло время жатвы, Катрин все еще пыталась найти способ вырваться из замка до возвращения Жиля де Реца. Однако надежды таяли вместе с уходящими днями, и постепенно она смирилась с тем, что ей придется вновь встретиться с этим человеком.
С момента ее появления в замке ни один вестник не прошел через подъемный мост, и она оставалась в полном неведении относительно событий внешнего мира. Сумел ли Жиль освободить Арно из лап Ришара Венабля или же капитан по-прежнему был в плену у англичан? Сара уверяла, что Арно не приедет в Шантосе до наступления перемирия, на которое надеялись обе воюющие стороны. Как ни любил он ее, но война была ему еще дороже, а кроме того, он должен был отличиться, чтобы сохранить свое место среди капитанов Карла VII.
– Вот вернется мессир де Рец, и все прояснится, – говорила цыганка, стараясь ободрить Катрин, которая с каждым днем все больше впадала в уныние. Когда же наступил Праздник последнего снопа, произошло событие, наполнившее сердце молодой женщины одновременно и радостью и тревогой.
В этот день праздновали завершение жатвы, и крестьяне, нарядившись в лучшую одежду, приходили в замок, дабы, согласно обычаю, вручить жавело – последний сноп, обвязанный лентами и украшенный цветами, – хозяйке замка. Поскольку Катрин де Рец уехала в свое имение Пузож, сноп приняла в свои руки бесстрашная Анна де Силле, и она же распоряжалась за праздничным столом, накрытым для крестьян во дворе. Пользуясь случаем, она пригласила Катрин посмотреть на это сельское торжество.
– Вам надо развлечься, – сказала старая дама, – и раз мой благородный супруг не разрешает вам охотиться, не лишайте себя тех удовольствий, которые можно обрести в стенах замка.
Несмотря на свои мужеподобные ухватки, Анна де Краон была доброй женщиной. Разумеется, ей в голову бы не пришло хоть в чем-нибудь перечить воле грозного супруга, но она жалела Катрин и беспокоилась, видя, какие бледные у нее щеки и как все заметнее становятся фиолетовые круги под глазами. Сама она так любила бешеные скачки на вольном воздухе в любую погоду, что не могла не сочувствовать молодой женщине, запертой в четырех стенах. Поэтому она старалась быть поласковее со своей гостьей поневоле, конечно, когда чувствовала в себе достаточно сил, ибо чаще всего возвращалась с охоты, буквально валясь с ног от усталости.
– У меня нет никакого желания веселиться, мадам, – ответила Катрин.
Однако Анна де Краон не желала ничего слушать.
– Черт возьми! Дорогая моя, надо как-то встряхнуться! Поверьте мне, вас не навек заточили в этом замке. Не знаю, что нужно Жилю, но он слишком занят собой, чтобы надолго увлечься женщиной… какой бы красивой она ни была. Посмотрите, как станут петь и плясать наши крестьяне. Правда, музыка их напоминает скорее ослиный рев, но пляшут они лихо, а за столом за ними никому не угнаться. А уж как пьют наши молодцы!
Глядя на охотницу, Катрин невольно вспоминала свою давнюю подругу Эрменгарду де Шатовиллен: обе женщины были похожи неукротимой энергией, прямолинейной властностью, несокрушимым здоровьем и бешеной жаждой жизни. Возможно, именно поэтому она и дала согласие прийти на пиршество вместе с Сарой. Впрочем, еще одной причиной было то, что после странной смерти Гийомет, маленькой служанки, упавшей с галереи, ничто больше не омрачало покой замка, где все, казалось, жили в мире и согласии. Однако, когда Катрин вышла
