Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

мерзавка! — Марта было подскочила к ней, но затем вновь отошла, словно кошка, делая ложные выпады. — Ты думаешь, он всерьёз увлёкся тобой, нищей ведьмой из захолустной деревни?!

«Почти… — Ишмерай не могла не веселиться, испытывая самое мрачное торжество оттого что эта женщина никак не могла смириться со своим поражением; Александр никогда не посмотрит на Марту Вайнхольд. — Если мы опустились до вопроса о богатстве и родовитости, то я — дочь герцога Атии. А кто такая ты?»

Ишмерай молчала, глядя на нее с мстительным удовольствием.

— Ты думаешь, что после Вильхельмины он посмотрит на тебя?

— Посмотрит ли он на вас, мирра Вайнхольд? — ответила Ишмерай, улыбаясь нагло, с издевкой. — Увы, он слишком высоко ценит дружбу и доверие вашего мужа.

Лицо Марты Вайнхольд покрыли красные злые пятна. Ишмерай была уверена, Марта могла покусать ее и сдерживалась с трудом. Но женщина вдруг начала улыбаться, зло и мстительно. Глаза её сверкали, словно у фурии, набросившейся на жертву и утоляющую свой многодневный голод.

— Я разлучу вас… — прорычала она со странной уверенностью.

— Что ж, — Ишмерай ответила ей улыбкой не менее уверенной. — Можете начинать.

Марта Вайнхольд, не прекращая улыбаться, вышла, хлопнув дверью.

Ишмерай вздохнула, закрыв книгу. Ей очень не понравилась её угрожающая ухмылка.

Когда немногочисленная поклажа была собрана, девушка присела на кровати и стала ждать ночи. Она написала письмо и Лейлин, грубой красавице Лейлин, которая всё мечтала удачно выйти замуж. Ещё одна девушка, с которой ей так грустно было расставаться.

А в десять вечера в входную, уже запертую на ночь дверь, громко и требовательно постучали. Им открыл сам господин Вайнхольд в тёплом домашнем халате. Из-за угла испуганно выглядывала Марта Вайнхольд и слуги. Ишмерай, полностью одетая, спустилась тоже.

В дом вошла дюжина солдат во главе с Хладвигом. Ишмерай поняла всё сразу. Но бежать было поздно. Его светло-серые пронзительные глаза нашли Альжбету Камош, и Хладвиг оскалился. Прям улыбка смерти! Дьявол воплоти.

— Доброй ночи, Миррина Камош. У меня есть приказ: сопроводить вас в аннабскую тюрьму.

— Чей приказ? — презрительно осведомилась она, стараясь держаться прямо, гордо, стойко и ничего не бояться, даже несмотря на лютый страх, сжавший её. Всего три часа. Им оставалось всего три часа, и они бы сбежали.

— Приказ подписан герцогом Аннаба.

— Дер Бернхард…

— Дер Бернхард вам ничем не поможет. В отношении вас он не владеет подобными полномочиями.

— В чём обвиняют сударыню Камош? — Ханс Вайнхольд побагровел, Лейлин заплакала. Марта затряслась, но закрыла рот рукой.

— В чем меня обвиняют?! — рыкнула Ишмерай, когда Хладвиг сделал шаг в её сторону. — У вас нет права забирать меня!

— У нас есть сведения, что вы совершаете неугодные Господу дела. Вы водите дружбу с дьяволом.

— Докажи, Хладвиг.

Но тот страшно улыбнулся:

— Доказательства есть. Они переданы суду.

Хладвиг кивнул сопровождавшим его людям, и те, крепкие мужчины, схватили её и потащили против её воли. Ханс Вайнхольд попытался вмешаться, но солдаты выхватили шпаги. Марта Вайнхольд закричала.

— Пожалуйста, господин Вайнхольд, не вмешивайтесь, — взмолилась Ишмерай.

Девушку вывели в холодную ночь марта. Хладвиг схватил её за волосы, намотал пряди на кулак, больно оттянул её голову назад и прорычал:

— Настал тот заветный день, моя сладкая ведьмочка. Твой суд и твоё сожжение будет самым счастливым в моей жизни. И ты, аннабская наша красавица, аннабская шлюха, станешь прекрасным примером для всех, кто задумает благоволить ведьме. Я обеспечу твоему любовнику, Садегану, пречудесное зрелище. Он будет наблюдать за твоим судом и казнью из первых рядов. Посмотрим, чем он готов пожертвовать ради своей репутации верного борца с дьяволом. И если он попытается хотя бы пискнуть, я раздобуду приказ и на его арест.

Девушка дёрнулась. За этим последовала крепкая оплеуха, голова опрокинулась в сторону. После второй оплеухи пленница не стала сопротивляться, понимая, что это бесполезно.

— Не по лицу, дер Хёльсгрубе… — тихо проговорил один их тех, кто держал её. — У Бернхарда будут вопросы.

— Верно, — кивнул тот и окатил её тело ледяным плотоядным взглядом, размышляя, куда бы ударить.

И ударил её в живот так, что Ишмерай, задохнувшись, скрючилась, а в голове зазвенело.

Её почти волокли за руки, она не могла передвигать ногами. Затем её грубо, будто неведомого бешеного зверя, затолкали в крытую карету с решётками. Пока карета тряслась, приближая её к тюрьме, суду и смерти, Ишмерай пыталась прийти в себя, чтобы иметь ясное и чёткое ощущение действительности.

Ее арестовали и везли в тюрьму, где она будет дожидаться суда, после которого её, под пытками вырвав несуществующие признания вины, сожгут на костре на площади города. Ишмерай пыталась вспомнить оправдательные приговоры, но на ум пришёл лишь один, в Венисе. Одна из образованнейших куртизанок смогла избежать казни, блестяще защищая себя в суде, а её влиятельные любовники ей подсобили. Однако Ишмерай сомневалась, что сможет защитить себя. Она была не богата, не знатна, не властна, у неё не было влиятельных любовников, и едва ли кто-нибудь согласится защищать её в столь мрачное время.

Не сможет помочь и Александр. Ему нужно было уезжать как можно скорее. У него ещё был шанс спастись. Они не объявили о помолвке, они просто танцевали на свадьбе Мэйды и Гюнтера. Если Александр во всеуслышание отречётся от неё, он сможет выйти сухим из воды, хотя бы на время, достаточное, чтобы сбежать. Как хорошо, что Мэйда уехала! В Венисе ей ничто не грозит. А в Аннаб она догадается не возвращаться. И какие-то это доказательства раздобыл Хладвиг?..

Когда карета остановилась, боль ослабила свои путы, и Ишмерай смогла идти. Хладвиг не лгал — её вели в тюрьму.

Проведя её по бесконечным коридорам да лестницам, он, должно быть, отвёл её на самый нижний этаж, где было холодно, пахло сыростью и плесенью. Александр рассказывал, что здесь держали самых опасных преступников. Ни в одной из тёмных камер девушка не увидела людей. Самых опасных сжигали почти сразу после вынесения приговора.

— Отсюда ты не улизнёшь, — хмыкнул Хладвиг, разве что не хрюкая от радости. — И никто тебя отсюда не вытащит. Ты мразь и гниль, — он схватил