Дневники св. Николая Японского. Том ΙV - Николай Японский

— Читайте.

Прочитали. Письмо составлено по шаблону — для зазывания и влечения дальше и дальше попавших в этот омут — в то же время показывает большую близость Осида к писавшей.

Дальше говорят:

— Мы объясняли все о. Федору, но он почему–то защищает Осида; хотел взять от нас это письмо, но мы не отдали и принесли вам показать. Мы не желаем больше выносить такого человека, как Осида, между нами; он — позор для Катихизаторской школы; мы просим его исключить.

— Ваша просьба резонна. Позовите о. Феодора.

Пришедшему о. Феодору Мидзуно, как начальнику Катихизаторской школы, я отдал при них же приказание удалить Петра Осида из школы. Когда же удовлетворенные этим ученики ушли, я стал выговаривать о. Феодору:

— Зачем вы защищаете Осида, когда требование учеников так законно? Этим вы роняете свой авторитет пред ними.

— Я не защищаю, а хотел только выслушать и его, когда он вернется домой, — отвечал о. Феодор.

— На что же очевиднее скверности его поведения? Более явных доказательств и быть не может. Разумеется, он тут станет как–нибудь изворачиваться и лгать, но разве можно брать это во внимание?

Когда Осида вернулся домой, о. Феодор сказал ему, что он исключен, и он оставил школу.

Из бонз до сих пор не вышло ни одного порядочного человека, а сколько их просилось сюда и сколько перебывало здесь!

1/14 марта 1902. Пятница

Первой недели Великого Поста.

Службы по только что отпечатанному переводу ведутся чинно и истово. Читают почти все семинаристы; лучший из них чтец — Николай Есида. Кроме присутствования на службах, целый день занимался разборкою книг, пришедших из России, — большого заказа, свыше шестисот рублей, сделанного на деньги, пожертвованные для того бывшим первым секретарем посольства Станиславом Альфонсовичем Поклевским, католиком по религии, но человеком богатым и добрым.

2/15 марта 1902. Суббота

Первой недели Великого Поста.

В восемь часов звон в Церковь, по которому все учащиеся собрались, и прочитано было Правило ко причащению; потом потрезвонили, и началась Литургия, за которой все приобщены Святых Тайн. После причастия я рассказал о святом Великомученике Феодоре Тироне — его мученичестве и его явлении Константинопольскому Архиепископу для предупреждения христиан от употребления пищи, оскверненной идоложертвенною кровью по повелению Юлиана, в заключение — о всегдашнем строгом соблюдении Великого Поста православными христианами и о том, что через их, слушателей, постование ныне Японская Церковь приобщается в сем отношении к сонму Церкви Вселенской.

Пока все приобщались Святых Тайн, я вышел из Церкви вместе с диаконом Стефаном Кугимия и отправился в Университетский госпиталь посетить труднобольного Павла Хирума. Человек этот прежде был хорошим христианином, много жертвовал на Церковь в Коодзимаци, потом охладел, стал вести жизнь языческую; завел наложницу, по обычаю состоятельных, малонравственных язычников; так прошло лет двадцать, теперь, перед смертию, покаялся и приобщился Святых Тайн. У постели его я нашел жену, трех сыновей и дочь; все, вслед за ним, чужды были Церкви до сих пор, и, хотя крещены, учение нисколько не знают; он велит им ныне быть хорошими христианами, и я убеждал их к тому, но состоится ли это, Бог весть. Слава Богу, что Он, милосердный, призвал его к покаянию — значит, у него все же искорка веры хранилась в душе, что Бог нашел его не недостойным…

С двух часов — в Английской Епископальной Церкви, в Сиба, был на отпевании Archdeacon Shaw, хорошего знакомого, с 1873 года трудившегося в Японии по миссионерству и в то же время бывшего chaplain’oM английского посольства, человека весьма доброго.

Отпевание было великолепное: два епископа (Awdry и McKim), много миссионеров и японского духовенства, и много других иностранцев и японцев; множество венков. Грустно только всегда на протестантском отпевании, что ни слова молитвы о покойнике.

3/16 марта 1902. Воскресенье

Первой недели Великого Поста.

До Литургии несколько человек крещено; за Литургией было немало причастников.

Вечером начались обычные занятия. У нас с Накаем исправление прежнего перевода службы Великой субботы, с четвертой песни на утрени.

4/17 марта 1902. Понедельник.

Был епископальный миссионер из города Окаяма, Reverend Nind; в течение разговора спрашивает: «Можно ли нашему и вашему проповедникам вместе за одно проповедывать?» Я сказал, что «нельзя», и объяснил причины: «многие пункты учения у нас так далеко расходятся, что мы, проповедуя сообща, можем и слушателей смутить, и сами впасть в весьма неловкое положение. Например, ваш проповедник только что скажет, что источником вероучения служит одно Священное Писание, как наш вслед за ним докажет, что одно Священное Писание недостаточно; ваш объяснит, что у Церкви два таинства, наш потом изъяснит, что у Церкви семь таинств, и прочее подобное». — «Так я буду знать теперь, что отвечать вашему священнику. Это он просил нашего диакона проповедывать вместе с ним», — заключил разговор об этом Reverend Nind.

Хорош о. Игнатий Мукояма, наш окаямский священник! Впервой слышу, что наш священник обращает такую просьбу к протестанту. Наших протестанты часто просят, это мне известно, и я думал, что Reverend Nind ведет речь в этом направлении, а тут совсем наоборот! Надо будет на Соборе сделать внушение, чтобы вперед этого не было. Пусть живут с протестантами мирно и любовно, но пусть проповедуют им, а не с ними. — Reverend Nind изъяснил еще, что у них в Окаяма христиан еще нет, а только место проповеди, что в Тайкёо–дендоо там они, епископалы, с прочими протестантами не участвовали и прочее.

5/18 марта 1902. Вторник.

Начали переписку Страстной службы для печати.

6/19 марта 1902. Среда.

Ученики Семинарии до того перессорились, что второго класса Василий Оки кинжалом ранил руку одному ученику четвертого класса, за что приговором учителей был исключен и завтра утром отправлен будет домой, в Фукуока на Киусиу; кстати, и ученик совсем плохой; за малоуспешность его и прежде хотели исключить, и оставлен он был на время, для окончательного испытания, не окажется ли более успешным. Подкладка ссоры, по уверению господина Сенума, хорошая: ученики четвертого класса хотели отучить Оки от табакокурения, так как ныне в Семинарии почти уже никто не курит; Оки за это разозлился, и произошла ссора.

1/20 марта 1902. Четверг.

Записать совсем нечего, кроме того разве, что на левое ухо я оглох, по какой причине, не знаю; ухо не болит, а слышит плохо. Устарела, значит, машина — хлябать начинает. В порядке вещей. Только бы послужила, пока богослужение переведу.