Листы дневника. Том 1 - Николай Рерих

Быть может, именно "строго деловые" основания во всей их уродливой условности и являются одной из причин всяких разделений. Люди мыслят не о взаимной помощи, не о взаимном благополучии, не о будущем счастье, но лишь покрывают листы столбцами острых зубастых цифр, которые, может быть, верны в своих механических итогах, но глубоко ошибочны в смысле своем. Так часто побочное вспомогательное средство оказывалось поставленным в основание мышления, и из-за такого недопустимого перемещения шаталась и распадалась постройка. Каждое бессмысленное разрушение, каждое взаимное утеснение уже будет как-то и где-то разделять разбросанные члены человечества.

Если кто-то полон доброго желания, если он мыслит во благо соседа, а встречает из-за соседского забора лишь кулаки и поношения, то какое же соглашение возможно? Не становятся ли трагическими фигурами, а иногда, может быть, и комическими так называемые вестники доброго желания? Доброжелательный вестник, карманы которого, может быть, наполнены кинжалами и ядами, ведь явится поношением рода человеческого.

Очень замечательна стала бухгалтерия: и двойная, и тройная. Но при всей ее изощренности бюджеты стран разошлись, и человечество пока объединилось в том, что живет в долг. Само по себе такое положение вещей, может быть, и не было бы так страшно, если бы долги эти были в руках доброго, а не злого соседа. По добру всегда можно сговориться. Какие бы ни выскакивали непрошенные посредники, все-таки добро и благо доведут до соглашения.

Но вот если дело потечет по злому каналу, если лучшие предположения отгородятся на строго деловых основаниях, то через такие зубчатые заборы пройти уже трудно. Благожелательство будет засыхать и поникать. Пусть не думают, что один засохший цветок благожелательства это ничто в мировом посеве. Существуют и какие-то подземные корни и связи. Одно засушенное и сожженное прекратит и многое другое. Зло посеянное тоже дает семена самые неожиданные. На каких далеких расстояниях показываются отростки злых семян. Упаси Бог от этих посевов!

В сказках постоянно говорится о воде мертвой и воде живой. От них срослись части богатырского тела, разрубленного злодеями, и влилась новая жизнь. Народная мудрость предвидит, что, несмотря ни на какие злобные ухищрения, тело героя-богатыря должно срастись и оживиться. Очень часто в сказках близкие люди, даже братья, убивают и разрубают чудесного героя из зависти.

Но народ не раньше кончит свою мудрую сказку, нежели срастит невинно пострадавшее тело.

В народном сознании решаются исторические задачи. Если они не решатся формально за круглым или длинным столом, то сама жизнь народная все-таки доведет их к культурно-историческому разрешению. Много развалин по пути неистовств, но еще больше и строений на путях народных поворотных решений. Если народному мудрецу рассказывать о разбросанных членах человечества, он лишь усмехнется: срастутся опять! Трудовому хозяину поверх всяких строго деловых основ ясно его рабочее поле, его постоянный труд и творение. В этом постоянном неизменном делании идет незримая спайка частей человечества. То, что не решится в ограниченных размерах стола, то разрешается в широких пределах поля-пашни. А матерь София-Премудрость не может быть безутешной — ведь она Матерь, ведь она Премудрость.

8 Августа 1935 г.

Тимур Хада

"Врата в Будущее"

Он

В полном безветрии затрепещет ли ветка на дереве, думаете: Он ли? На тихом лугу вдруг завьется, закружится травинка, а движения воздуха не слышно. — Он ли? Из далей протянется зовущий звук, точно бы звучание рога или чей-то призыв. — Он ли? Со скалы покатился камешек. — Он ли? Конь прервал бег и одинокий в степи слушает что-то; поднята голова, ноздри напряжены, грива и хвост развеялись по ветру. — Он ли? Пес вдруг остановился; поднята морда, слегка машет хвостом, глаза устремлены. — Он ли? Зашуршал на скате песок. — Он ли? Человек вышел из юрты, что-то слушает, куда-то глядит. — Он ли? Ветер запел еще неслыханную мелодию, гремит и звенит, в нем слышится какое-то почти внятное слово. — Он ли? Загрохотал гром, молния блеснула, все встрепенулись, обернулись. — Он ли? Все замолкло, так напряглось в молчании и так наполнилось. — Он ли?

Присутствие, Великое Присутствие наполняет природу. С чего бы колыхаться травинке, почему трепетать ветке дерева, откуда хруст валежника, почему срывается песок с горы, почему и куда всматривается напряженно собака? Он идет. Он приближается. Если сосчитать удары сердца, то в их ускоренности, в их наполнении можно понять, насколько сущность знает приближение. Он неслышно идет. Он не испугает. Он обережет и, если даже дотронется в ведении, то и это прикосновение будет непередаваемо земным словом,

Он — всегда жданный, всегда внутренне ощущенный. Он — запечатленный в глазу и все же незримый. Он — всегда слышимый и в буднях невнятный. Он — пламенный и рассеявший тьму. Его прохождение прекрасно. Его ждут и даже не понимают напряженности этого скрытого ожидания. К свет незримый, и гром неслышимый все-таки и зримое, и слышнее самых обыденных звучаний. В глубокой пещере звучат удары барабана. И в другой пещере они слышны. А то, другое, хотя и неслышимо, но заставляет еще сильнее биться сердце.

Можно загрубеть. Можно натереть мозоли на душе и на сердце. Можно намозолить язык паскудными выражениями. Можно дойти до усмешки над тем, что заслуживало бы лучшие почитания. Вот уже и сердце как будто окаменело. Но когда неслышимая поступь коснется близлежащего камня, когда дрогнет под шагом тихим и спешным песчинка, то и самое окаменевшее сердце содрогнется. Как бы ни бахвалилось сердце человеческое, в какую бы мохнатую шкуру оно ни пыталось зашить себя, все-таки от неслышного гласа оно вздохнет о чем-то возможном, о чем-то отогнанном.

Кто же заставил отогнать то, что уже было так близко? Кто же понуждал затыкать уши, когда благий голос взывал и просил опомниться? Ведь одервенение не только происходит в каких-то кровавых преступлениях. Кровь сердца проливается и словами, и помышлением. Изгнана любовь, испугана вера, отброшена надежда, и скорбна отошла София-Премудрость. А ведь она крылом своим уже касалась. Ведь по псалму:

Когда утверждал основание Земли,Тогда я была при Нем строительницей.Я была Ему каждый день веселием,Непрестанно радуясь пред лицом Его.Теперь послушайте меня, дети,И блаженные суть хранящие пути мои.Послушайте наставления.И сделайтесь мудрыми и не отступайте:Блажен человек, слушающий меня,Бодрствующий каждый день при дверях моих,Ожидающий при столбах у ворот моих,Потому что нашедший меня нашел жизньИ получит благословение.Но согрешивший против меняНаносит вред душе своей.Все ненавидящие меняЛюбят смерть.

Он всегда заповедует о жизни, о жизни вечной. Он знает Премудрость-строительницу. Он говорит: "Исполните все пути мирные, испытайте всю меру мира, и тогда победа за вами". Он благословит битву после того, как удостоверится, что пути мирные исчерпаны. Он допустит все испытания и в них укажет прочные камни перехода и всхода.