Политическая биография Сталина - Николай Капченко

М.И. Ульянова в своих воспоминаниях писала о немецких врачах: «В отличие от профессора Ферстера, Клемперер обладал меньшим тактом и умением подходить к больному. Его болтовня и шуточки раздражали Владимира Ильича, хотя он встретил его очень любезно и наружно был с ним очень вежлив»[993].

На публикуемое письмо Сталин ответил Ленину 17 июня 1922 г.: «Т. Ленину. В связи с Вашим письмом о немцах мы немедленно устроили совещание с Крамером, Кожевниковым и Гетье. Они единогласно признали ненужность в дальнейшем Клемперера, который посетит Вас лишь один раз перед отъездом. Столь же единогласно они признали полезность участия Ферстера в общем наблюдении за ходом вашего выздоровления. Кроме того, политические соображения делают крайне полезными подписи известных иностранных авторитетов под бюллетенями, ввиду сугубого вранья за границей. По поручению Политбюро Сталин. 17/У 1-22 г. P.S. Крепко жму руку. А все-таки русские одолеют немцев. Сталин»[994].

Как видим, во время болезни Ленина Сталин был одним из самых близких к нему деятелей партии. Достаточно сослаться на свидетельства М.И. Ульяновой, в воспоминаниях которой мы читаем: «Зимой 20, 21, 21–22 [гг] В.И. чувствовал себя плохо. Головные боли, потеря работоспособности сильно беспокоили его. Не знаю точно когда, но как-то в этот период В.И. сказал Сталину, что он, вероятно, кончит параличом, и взял со Сталина слово, что в этом случае тот поможет ему достать и даст ему цианистого калия. Сталин обещал. Почему В.И. обратился с этой просьбой к Сталину? Потому что он знал его за человека твердого, стального, чуждого всякой сентиментальности. Больше ему не к кому было обратиться с такого рода просьбой»[995].

Как видно из воспоминаний М.И. Ульяновой, вопрос о яде был для Ленина в тот критический период первостепенным: он не хотел стать беспомощным и парализованным инвалидом и предпочитал другой — уже роковой выход. Я позволю себе привести обширный отрывок из воспоминаний М.И. Ульяновой, касающийся вопроса о яде для Ленина. Кроме опубликованных документов (о них пойдет речь ниже), эти воспоминания являют собой один из немногих подлинно достоверных источников по данной теме.

Далее в тех же воспоминаниях читаем: «С той же просьбой обратился В.И. к Сталину в мае 1922 г. после первого удара[996]. В.И. решил тогда, что все кончено для него, и потребовал, чтобы к нему вызвали на самый короткий срок Сталина. Эта просьба была настолько настойчива, что ему не решились отказать. Сталин пробыл у В.И. действительно минут 5, не больше. И когда вышел от Ильича, рассказал мне и Бухарину, что В.И. просил его доставить ему яд, так как, мол, время исполнить данное раньше обещание пришло. Сталин обещал. Они поцеловались с В.И. и Сталин вышел. Но потом, обсудив совместно, мы решили, что надо ободрить В.И., и Сталин вернулся снова к В.И. Он сказал ему, что переговорив с врачами, он убедился, что не все еще потеряно, и время исполнить его просьбу не пришло. В.И. заметно повеселел и согласился, хотя и сказал Сталину: «Лукавите?». «Когда же Вы видели, чтобы я лукавил», — ответил ему Сталин. Они расстались и не виделись до тех пор, пока В.И. не стал поправляться, и ему не были разрешены свидания с товарищами.

В это время Сталин бывал у него чаще других[997]. Он приехал первым к В.И. Ильич встречал его дружески, шутил, смеялся, требовал, чтобы я угощала Сталина, принесла вина и пр. В этот и дальнейшие приезды они говорили и о Троцком; говорили при мне, и видно было, что тут Ильич был со Сталиным против Троцкого. Как-то обсуждался вопрос о том, чтобы пригласить Троцкого к Ильичу. Это носило характер дипломатии. Такой же характер носило и предложение, сделанное Троцкому о том, чтобы ему быть заместителем Ленина по Совнаркому. В этот период к В.И. приезжал и Каменев, Бухарин, но Зиновьева не было ни разу, (здесь М.И. Ульянова ошибается — Зиновьев посещал Ленина в Горках дважды — Н.К.) и, насколько я знаю, В.И. ни разу не высказывал желания видеть его»[998].

После свиданий с Лениным в Горках Сталин по просьбе редакции «Правды» опубликовал на ее страницах заметки о посещении Ленина и поделился своими впечатлениями. Эти заметки преследовали, как мне представляется, две цели: с одной стороны, успокоить партийную массу и население страны относительно состояния здоровья вождя; с другой стороны, Сталин своей публикацией как бы подчеркивал свою особую приближенность к Ленину. Последнее явно повышало его политический капитал среди широких партийных масс, а вместе с тем, не могло не вызывать плохо скрываемые чувства недовольства со стороны его политических соперников. В своих заметках Сталин рисует картину выздоровления вождя в явно радужных тонах: «Мне приходилось встречать на фронте старых бойцов, которые, проведя «напролёт» несколько суток в непрерывных боях, без отдыха и сна, возвращались потом сбоя как тени, — падали как скошенные, и, проспав «все восемнадцать часов подряд», вставали после отдыха, свежие для новых боёв, без которых они «жить не могут». Тов. Ленин во время моего первого свидания с ним в июле, после полуторамесячного перерыва, произвёл на меня именно такое впечатление старого бойца, успевшего отдохнуть после изнурительных непрерывных боёв и посвежевшего после отдыха. Свежий и обновлённый, но со следами усталости, переутомления.

…Совершенно другую картину застал я спустя месяц. На этот раз тов. Ленин окружён грудой книг и газет (ему разрешили читать и говорить о политике без ограничения). Нет больше следов усталости, переутомления. Нет признаков нервного рвения к работе, — прошёл голод. Спокойствие и уверенность вернулись к нему полностью. Наш старый Ленин, хитро глядящий на собеседника, прищурив глаз…

Зато и беседа наша на этот раз носит более оживлённый характер.

Внутреннее положение… Урожай… Состояние промышленности… Курс рубля… Бюджет…

— Положение тяжёлое. Но самые тяжелые дни остались позади. Урожай в корне облегчает дело»[999].

После довольно продолжительного отдыха Ленин вернулся к работе и, как обычно, развернул кипучую деятельность. Некоторые биографы Ленина именно к этому периоду относят появление первых признаков его недовольства Сталиным, его позицией по ряду важных вопросов, а главное — тем, что, мол, коренным образом изменилась обстановка в самом руководящем центре. Центральным пунктом этих изменений якобы явилось сосредоточение колоссальной власти в руках Генерального секретаря Сталина. В дальнейшем мы коснемся этого вопроса более основательно. Сейчас же мне хотелось подчеркнуть два момента: вызывает серьезное сомнение то, что за столь короткий срок — всего лишь полгода — Сталин был способен сосредоточить в своих руках такой объем власти, который вызвал серьезную озабоченность Ленина. Второе: Ленина, по всей вероятности, больше всего тревожила и вызывала озабоченность усилившаяся за время его отсутствия на работе борьба между его соратниками, взаимные отношения которых между собой и так были далеки от идеальных. Видимо, насторожило вождя и то, что он ощутил определенную угрозу своей, никем прежде не оспаривавшейся власти. Дела шли своим чередом и в его отсутствие, решались назревшие вопросы, причем ряд конкретных решений вызвал у него весомые возражения. Словом, возвращение Ленина к исполнению своих обязанностей лидера партии и Председателя Совнаркома как бы поставило его перед рядом новых проблем, одной из которых стало упрочение собственной власти, с одной стороны, и сбалансирование сил внутри самого узкого круга партийного руководства. О том, как Ленин попытался решить вставшие перед ним проблемы, пойдет речь в следующем разделе. Здесь же мы рассмотрим вопрос о том, как развивались события в связи с его болезнью.

С начала октября 1922 года Ленин вновь приступил к работе. Он участвовал в заседаниях Пленума ЦК, Политбюро, различных совещаниях, постоянно встречался с отдельными партийными и государственными руководителями, даже выступил с докладом на IV конгрессе Коминтерна и на заседании Московского Совета. Неоднократно встречался он и со Сталиным, часто обменивался с ним письмами и записками делового характера.

Однако болезнь не отступила: во второй половине декабря в состоянии здоровья Ленина снова наступило резкое ухудшение. Он вынужден был прекратить работу, но в силу своего характера не мог полностью отойти от всех дел. Пленум ЦК обсуждал вопрос о состоянии здоровья Ленина и, в частности, принял 18 декабря 1922 г. следующее решение: «На т. Сталина возложить персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича как в отношении личных сношений с работниками, так и переписки»[1000].