ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ - ДЖОРДЖО ВАЗАРИ

В Банки он написал фреской герб папы Льва с тремя мальчиками, нежнейшее тело которых казалось живым. А для фра Мариано Фетти, хранителя свинцовой печати, он на Монтекавалло, в саду, написал светотенью прекраснейшего святого Бернарда, для сообщества же святой Екатерины Сиенской на Виа Джулиа он помимо чудесных носилок, на которых носят покойников на погребение, сделал и много других вещей, достойных похвалы.

Равным образом и в Сиене он дал рисунок для органа в церкви Кармине и в том же городе выполнил и кое-какие другие вещи, существенного значения не имеющие.

После этого он был вызван в Болонью попечителями собора Сан Петронио для изготовления модели фасада этого храма, для которой он сделал два больших плана и два разреза, один по-новому, другой же в немецком духе, хранящиеся и ныне в ризнице названного собора Сан Петронио (как вещи поистине редкостные, ибо он это здание так в перспективе расчленил и построил, что оно казалось объемным). В том же городе, в доме графа Джованбаттисты Бентивольи, он сделал для названного сооружения несколько рисунков, столь прекрасных, что вдосталь не нахвалишься на прекрасные находки этого человека, придуманные им так, чтобы, не ломая старое, уже построенное, можно было сочетать его в прекрасных пропорциях с новым. Для вышеназванного графа Джованбаттисты он нарисовал светотенью Рождество с волхвами, где чудесное зрелище являют собой кони, повозки и свита трех царей, написанные с необыкновенной легкостью, так же как и стены храмов и другие постройки вокруг яслей; позднее эту вещь граф поручил раскрасить Джироламо Тревиджи, который отлично ее завершил.

Он сделал также рисунок дверей церкви Сан Микеле ин Боско при великолепнейшем монастыре монахов Монте Оливето, что за Болоньей, а также рисунок и модель собора в Карпи, выстроенного очень красиво по правилам и с ордером Витрувия, и там же начал строить церковь Сан Никколо, не законченную в то время потому, что Бальдассаре заставили почти насильно возвратиться в Сиену для составления планов городских укреплений, к сооружению которых впоследствии и приступили, следуя его указаниям.

После того как он вернулся в Рим и построил дом, что насупротив дворца Фарнезе, и несколько других в том же городе, его во многом использовал папа Лев X. А так как первосвященник этот решил завершить строительство Сан Пьетро, начатое Юлием II по проекту Браманте, и считал, что постройка чересчур велика и недостаточно прочна, то Бальдассаре и сделал новую модель, великолепную, поистине хитроумную и настолько толковую, что отдельными ее частями пользовались затем и другие архитекторы. И надо сказать правду, художник этот был таким прилежным и обладал таким редкостным и прекрасным вкусом, что творения были всегда скомпонованы так, что равного себе он в области архитектуры не имел, так как помимо всего прочего занятия архитектурой сочетались у него с прекрасной и хорошей манерой в живописи. Он придумал гробницу Адриана VI и собственноручно ее расписал, а Микеланджело, сиенский скульптор, выполнил эту гробницу из мрамора с помощью самого Бальдассаре. Когда же для названного папы Льва устраивалось представление «Каландры», комедии кардинала Биббиены, Бальдассаре сделал постановку и перспективу, которая была не хуже, а гораздо красивее той, что он сделал в другой раз и о чем говорилось выше. И за такие постановки он заслужил тем большее одобрение, что давно не ставились, так как вместо этого устраивались празднества и зрелища, и не было, следовательно, ни сцен, ни перспектив. И было ли это для первого или последующего представления названной «Каландры», которая была одной из первых поставленных и исполненных на народном языке комедий, достаточно сказать, что во времена Льва X Бальдассаре создал две чудесные постановки, открывшие путь для позднейших постановок нашего времени. Невозможно себе представить, как он на таком тесном пространстве размещал столько улиц, дворцов, всяких причудливых храмов, лоджий и проходов с карнизами, настолько хорошо сделанных, что они казались не изображенными, но самыми настоящими, а площадь вещью, не написанной и маленькой, а настоящей и огромнейшей. Подобным же образом он с большим толком распределил и освещение: внутренние лампы, освещающие сцену, и все остальное необходимое, – несмотря на то, что, как я уже говорил, комедии были почти что совсем забыты. И, по моему мнению, такие постановки, в которых есть все необходимое, превосходят любые другие, как бы великолепны и пышны они ни были.

В 1524 году по случаю восшествия на престол папы Климента VII им было выполнено все убранство для коронации, он же достроил в Сан Пьетро из пеперина фасад главной капеллы, начатой Браманте, а в капелле, где бронзовое надгробие папы Сикста, он написал светотенью апостолов, тех, что в нишах за алтарем, и сделал рисунок табернакля Святых Даров, весьма изящного. Когда же наступил 1527 год, бедный Бальдассаре во время жесточайшего разгрома Рима был взят в плен испанцами, и у него не только отняли все его имущество, но сильно его мучили и пытали, так как по его виду, строгому, благородному и изящному, его приняли не то за какого-нибудь переодетого высокопоставленного прелата, не то за кого-нибудь еще, кто бы мог заплатить очень большой выкуп. Но в конце концов эти безбожнейшие варвары поняли, что он живописец, и один из них, весьма преданный Бурбону, заставил его нарисовать портрет этого преступнейшего военачальника, врага Бога и людей, показав его Бальдассаре то ли мертвым, то ли как-нибудь описав его при помощи рисунков или слов.

Вырвавшись после этого из их рук, Бальдассаре сел на корабль, с тем чтобы отправиться в Порто Эрколе, а оттуда в Сиену, но по дороге был раздет и ограблен так, что вернулся в Сиену в одной рубашке. Тем не менее, с почетом встреченный друзьями и вновь ими одетый, он вскоре получил от республики харчи и жалование с тем, чтобы он принял участие в укреплении этого города. Проживая в нем, он родил двух сыновей, а помимо того, что делал для республики, составил много проектов домов для своих сограждан, для церкви же Кармине рисунок очень красивых украшений для органа. Между тем имперские и папские войска приступили к осаде Флоренции, и его святейшество послал Бальдассаре в поле к комиссару Баччо Валори, дабы тот использовал его талант для военных нужд и при взятии города. Однако Бальдассаре, которому свобода древней родины была дороже папской милости, не побоялся навлечь на себя гнев первосвященника и ни за что не захотел принимать участие в каком-либо ответственном деле. Папа же, узнав об этом, некоторое время на него сильно гневался.

Когда же война окончилась и Бальдассаре захотелось возвратиться в Рим, кардиналы Сальвиати, Тривульцио и Чезарино, которым всем он неоднократно оказывал много сердечных услуг, вернули ему милость папы и прежнее положение, почему он и смог свободно вернуться в Рим, где не прошло и много дней, как он составил для синьоров Орсини проекты двух красивейших дворцов, которые и были построены по дороге в Витербо, а также несколько других построек для Апулии. Однако он за это время не переставал заниматься астрологией, математикой и другими науками, которыми он очень увлекался, и начал книгу о древностях Рима и толкование Витрувия, делая попутно рисунки для иллюстраций к сочинениям этого автора, часть которых и теперь еще можно видеть у Франческо из Сиены, бывшего его учеником; там есть несколько листов с рисунками древностей и с изображением новых строительных приемов. Проживая в Риме, он выполнил также проект дома Массими, закруглив его по кривой и применив в нем прекрасные новые приемы строительства; на переднем фасаде он поместил очень искусно и пропорционально задуманный вестибюль с дорическими колоннами и очень красиво расчленил двор и расположил лестницы, но увидеть свое произведение законченным ему помешала смерть.

Однако как бы велики ни были доблести и труды этого благородного художника, все же больше другим, чем ему самому, пошли они на пользу, ибо, хотя он работал на пап, кардиналов и других высокопоставленных и весьма богатых лиц, никто из них никогда не вознаградил его по заслугам; и происходило это очень просто не столько от малой щедрости господ, менее всего щедрых там, где им следовало бы быть особенно щедрыми, сколько от робости и излишней скромности и даже, лучше сказать в этом случае, от нескладности самого Бальдассаре. Ведь сказать по правде, если с великодушными и щедрыми князьями и надлежит проявлять скромность, то со скупыми, неблагодарными и невеждами следует быть всегда докучливым и назойливым, ибо если в отношениях с людьми добрыми надоедать и клянчить всегда будет пороком, то со скупыми – это добродетель, и пороком с такими будет скромность. Вот Бальдассаре и пришел к последним годам своей жизни старым, бедным и обремененным семейством, и, в конце концов, прожив жизнь самую что ни на есть безупречную, он тяжело заболел и слег в постель. Папа Павел III, прослышав про это и слишком поздно поняв ущерб, который причинит ему потеря такого мужа, послал ему через Якопо Мелиги, счетовода Сан Пьетро, сто скудо с самыми любезными предложениями. Но Бальдассаре стало еще хуже: либо естественным образом, или же, как предполагается, смерть его ускорил яд (что слишком поздно признавалось и врачами), поднесенный ему одним из его соперников, домогавшимся его места, за которое он получал жалование двести пятьдесят скудо. Скончался он в весьма удрученном состоянии духа не столько из-за самого себя, сколько из-за бедного своего семейства, так как видел, в каком плохом положении оно остается. Горько оплакивали его дети и друзья и все римские живописцы, скульпторы и зодчие сопровождали его с почестями и плачем в Ротонду, где рядом с Рафаэлем Урбинским была воздвигнута почетная гробница со следующей эпитафией: