Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни - Джим Батчер

Ты… непредсказуемая личность. Обычно ты решаешь проблемы без колебаний и быстро. Ты и думаешь так же. Я готова поверить, что ты нашел какой-то способ помешать ей… Не знаю. Переписать тебя.

– Я сказал ей, что, если она попытается это сделать, я начну свирепствовать.

– Боже, – проговорила Кэррин. – А разве еще не начал?

На ее губах возникла полуулыбка. На секунду все стало почти в порядке.

Но потом ее лицо снова потемнело.

– Думаю, она сделает это медленнее. По дюйму зараз, когда ты не видишь. Но даже если она этого не сделает…

– Что?

– Я не сержусь на тебя, Гарри, – сказала она. – И ненависти к тебе у меня нет. Я не думаю, что ты прогнил. Но множество людей угодили в ту же ловушку, что и ты. Людей получше, чем любой из нас.

– А, – сказал я. – В ловушку Злой Королевы фэйри?

– Господи, Гарри, – тихо сказала Мёрфи. – Не обязательно хихикать, носить черное и расписываться кровью, чтобы стать злобным монстром. Как, черт подери, ты думаешь, это происходит? – Она покачала головой, в глазах ее читалась боль. – Такое происходит с людьми. Обычными людьми. Они делают сомнительный выбор, возможно по очень веским причинам. Они делают выбор за выбором, и ни один из них не устраивает бойню святых, не забивает сотнями детенышей тюленей, не ведет себя как псих в обитой резиной камере. Но все это по чуть-чуть суммируется. А потом в один прекрасный день они оглядываются вокруг и понимают, что зашли настолько далеко за черту, что уже не помнят, где она проходила прежде.

Я отвернулся. Что-то ныло в груди. Я ничего не сказал.

– Ты понимаешь? – спросила она тихим голосом. – Понимаешь, насколько предательски ненадежной стала почва, на которой ты стоишь?

– Абсолютно, – сказал я.

Она несколько раз кивнула. Потом сказала:

– Думаю, это уже кое-что.

– И все? – спросил я. – Я имею в виду… Это единственная причина, по которой ты пришла сюда?

– Не вполне, – сказала она.

– Ты не доверяешь мне.

Ее глаза не встретились с моими, но и взгляда моего она не избегала.

– Это в значительной степени будет зависеть от последующих нескольких минут.

Я вдохнул и выдохнул, сжав губы, затем снова и снова, стараясь оставаться спокойным, с ясной головой.

– Ладно, – сказал я. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Череп, – ответила она. – Я знаю, что это такое. И Баттерс знает. И… он слишком могуществен для того, чтобы оставить его не в тех руках.

– В смысле, моих? – спросил я.

– Я расскажу тебе, что я знаю. Я знаю, что ты вломился в его жилище, когда он был на работе, и забрал череп. Я знаю, что ты оставил Энди в синяках и порезах. И знаю, что, уходя, ты все разнес там вдребезги.

– И это, по-твоему, значит, что я стал негодяем?

Она склонила голову набок, словно размышляя над сказанным.

– Я думаю, ты, вероятно, действуешь, руководствуясь каким-то принципом безрассудного героя-одиночки. Скажем так… меня беспокоит, что тебе приходится жонглировать уже слишком многими вещами.

Я подумал о том, чтобы рявкнуть на нее, но… она была права. Боб – слишком мощный ресурс, чтобы позволить ему попасть в руки человека, который не сможет распорядиться им ответственно. А я исполнял роль Зимнего Рыцаря на полных оборотах около двенадцати часов и уже узнал многие тревожащие вещи о себе самом. За двенадцать часов.

Каким я стану через двенадцать дней? Двенадцать месяцев? Что, если Кэррин права и Мэб подкрадывается ко мне тихой сапой? Или еще хуже: что, если я просто человек? Она была права и в этом. Власть развращает – и люди, развращаясь, похоже, никогда не замечают, что с ними происходит. Я только что сказал Баттерсу, что я не пуленепробиваем. Каким же самоуверенным ослом я должен быть, чтобы думать, будто морально неуязвим и непогрешим? Будто у меня достанет мудрости, ума и находчивости, чтобы избежать силков власти, ловушек, которые превращали людей, лучших, чем я, в нечто ужасающее?

Я не хотел, чтобы Кэррин оказалась права. Эта идея мне совсем не нравилась.

Однако отрицать очевидное – занятие для детей, а я должен быть взрослым.

– Ладно, – произнес я сдавленным голосом. – Боб лежит в сумке, в гостиной. Верни его Баттерсу.

– Спасибо, – сказала она. – Я нашла, где ты оставил мечи.

Речь шла о мечах Креста, двух из трех священных клинков, предназначенных для рук праведных в битве с истинным злом. Я оказался их нянькой, смотрителем и хранителем. В основном они лежали в моей квартире, покрываясь пылью.

– Да? – сказал я.

– Я знаю, насколько они могущественны, – продолжала она. – И знаю, насколько уязвимы в неправильных руках. Я не собираюсь говорить тебе, где они. Я не собираюсь возвращать их тебе. Это не обсуждается.

Я медленно выдохнул. Жесткий гнев, постепенно нарастая, узлом скручивался внутри.

– Они… были моей ответственностью, – заявил я.

– Прежде, – сказала она. Ее голубые глаза сияли стальной твердостью. – Но уже нет.

В комнате стало невыносимо жарко.

– Предположим, я не согласен.

– Предположим, это действительно так, – сказала она. – Что бы ты сделал на моем месте?

Я не помню, что двигался. Помню лишь, что со всей мощью ударил основанием ладони в дверь в шести дюймах над головой Кэррин. Удар прозвучал как выстрел, а я нависал над ней, тяжело дыша, – и разница в наших размерах была, черт возьми, почти комической. Если бы я захотел, мог бы обхватить ее шею одной рукой. И если бы сжал, эта шея легко сломалась бы.

Кэррин не шелохнулась. Не сделала ни единого движения. Она смотрела на меня снизу и ждала.

Это ударило меня: осознание того, о чем я подумал, что мои инстинкты криком приказывали мне сделать. И я внезапно обмяк, склонив голову. Дышал я неровными толчками. Потом закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание.

А потом она прикоснулась ко мне.

Легким жестом она положила ладонь на мое измочаленное предплечье. Двигаясь осторожно, словно я состоял из стекла, ее пальцы скользнули вниз по моей руке к ладони. Она мягко взяла ее и опустила, не прикладывая никаких усилий. Потом левой рукой взяла мою правую ладонь. Мы постояли так долгое мгновение, взявшись за руки и опустив головы. Похоже, она понимала, через что я прошел. Но не давила на меня. Она просто держала мои ладони и ждала, пока мое дыхание не восстановится.

И потом тихо сказала:

– Гарри, тебе нужно мое доверие?

Я напряженно кивнул, не говоря ни слова.

– Тогда ты должен в чем-то довериться и мне. Я на твоей стороне. И пытаюсь помочь.

Пусть все идет как идет.