Ночная смена - Dok

— А Мутабор как к этому отнесся?

— Получается так, что с пониманием. Он ведь опасался, что его пристрелят. Что его хозяин нужнее для нас, чем он. А сейчас, когда виви… ну короче этот выкидыш все изложил — получается, что опасения беспочвенны.

— А если наврал? И небеспочвенны?

— Знаете, доктор, мне вот кажется, что при штурме амбуланса эта хрень для стуканья током может поломаться. Вещь нежная, хрупкая… Так что проверить данные время хватит. Ну а насчет почвы… вы мое мнение знаете. Если б не вместе идти — не знаю, срослось бы. Да, кстати, а у вас случаем нет этого, как его Женевского что ли симптома?

— Стокгольмского синдрома?

— А, одна геометрия. Вы поняли.

— Ну, чего нет, того нет. Мне знаете чужда ситуационная каузальная атрибуция. Но мне его жаль — по причине того, что он лекарь, что отказался помогать этой гниде, что подозреваю по поводу пришитых ручек — от его родни эти ручонки… Пожалуй и то, что этот садист — действительно недоучка и помирать от такого — особенно обидно. Да собственно захватил-то меня садист, а освободил как раз морф.

— Ну смотрите. Не знаю, как с атрибуцией, но лекарь — помер. Может вы и правы и с морфом можно как с няней детей оставлять. А может и нельзя. Вот я думаю, что нельзя.

И буду так думать, пока не возникнет веских доказательств обратного. Ладно, идите каску ему поменяйте. Скажите, что силуэт одинаковый должен быть у всех. А то не ровен час за чужака примет кто.

— Последний вопрос разрешите?

— Валяйте.

— Валяю. Что насчет вивисектора решили.

— Получается так, что в расход. Решили отработать производство разумного морфа.

— А в Кронштадт для допроса забирать не будут?

— Зачем? Языки бывают короткие, одноразовые. Бывают длинные. Как вы любите аллегории приводить — вот фельдмаршала Паулюса взяли — так его рассказов на десять лет хватило. И все — польза. А вместе с ним взяли кучу румын. И всей информации с этой кучи — на пять минут разговора. Так что с вашего героя Шахерезады не вышло. Самомнение колоссальное, а на деле — даже не начмед — так, полулекарь, полупалач на побегушках. Знает мало, все уже рассказал по два раза. Не сатана, а — мелкий бес. Рассчитывал подняться как повелитель морфов. Ну и поднялся. Что вас так его судьба волнует?

— Боялся, что кому-нито в голову придет его отвезти в город и там судить и потом скажем показательно повесить…

— Получается, что не хотите правосудия и справедливой казни?

— Знаете, правосудие хорошо до определенной черты. Мне кажется есть ряд случаев настолько вопиющих, что в УК такого не может быть предусмотрено. И даже вешать в таких случаях — несправедливо. Слишком легкое наказание.

— Получается так — вот вам и флаг в руки и барабан на шею. Дерзайте. А мы глаза прикроем. Только вот беда — легко увлечься в этом деле — и встать на одну полку с казнимым негодяем. И переплюнуть его в негодяйстве и бесчеловечности. Учтите, доктор Линч.

— Учту.

Мы начинаем выдвигаться через полчаса после того, как на другом конце завода снова защелкали выстрелы. Нашу команду выпихнули в авангард. Николаич это съел без всякого удовольствия. Правда нас усилили — саперами и несколькими водолазами. Я здорово обрадовался, узнав среди них своего приятеля — грека Филиппа, рыжеватого с такими простодушно-наивными глазенками на продувной роже с перебитым носом, что любому понятно — тот еще жучара этот парень. Как он ухитрился водолазить несмотря на битый нос — а я так помню, вроде это для их братии абсолютное противопоказание к профессии — одному богу ведомо.

Хотя, как любил говорить сам Филя: "Хохла обманет цыган, цыгана обманет еврей, еврея обманет армянин, армянина обманет грек. Грека же обманет только черт, да и то если ему Бог поможет".

Рыжий тоже обрадовался. Кончится операция — надо будет пообщаться.

Пока тихонько подбираемся к той самой дыре в заборе. Мутабор четко ведет, идет вторым — рядом с ним Серега с пулеметом. Ну а мы — следом. Гений что-то скис — его поручили заботам пары самых нерасторопных водолазеров. Идут в хвосте. А я опять — замыкаю.

По приказу — полное радиомолчание. За весь день вроде никаких переговоров у противника не услышано, но тут перестраховка — пока в драку не влезем — разумна.

До забора добираемся без особых хлопот. Единственно попадается пара зомби — девчонка лет семи, залитая кровью с головы до ног да паренек — солдат тоже как покрашенный. Только лицо чистое, а ниже — как из ведра окатили. Обоих щелкает из бесшумки сапер.

Мутабор исчезает в проломе, мы распространяемся справа и слева от развороченного джипа. Мне на него страшно смотреть — непонятно как мы уцелели, он весь в дырах.

Николаич не удержавшись забирает с мертвого солдата рожки, густо заляпанные кровью. Потом тихо, явно по следам проходит по местности, поднимает калаш. Пристраивается рядом со мной — показывает автомат.

Ну, ничего особенного — АКМ, как АКМ. Только ручка разве что как-то не на месте. Николаич довольно ловко разбирает агрегат, распихивая детали в разгрузку и по карманам. Ну да, заело автомат — гильза осталась в патроннике.

Мутабор еще не вернулся. Николаич аккуратно вышибает гильзу, показывает мне:

— В крови патрон был. А кровь прикипает намертво, запомните. Хуже любой грязи.

— Старшой, нам что, автоматов мало?

На мой шепот Николаич так же шепотом отвечает:

— Запас карман не трет и денег не просит. Тут вы говорили еще одна "Канарейка" должна валяться. Где?

— Там.

Неугомонный Николаич бесшумно ускользает в направлении моего пальца. Ну, точно, у него в роду казаки должны быть. Те тоже ходить умели бесшумно и ради трофея готовы были головой рисковать.

Сергей косит на Старшого глазом. Старшой ищет недолго — вскоре возвращается обратно с гонорейкой. Но теперь-то я вижу, что это опять самодельный эрзац, хоть и с гранатометом.

Николаич морщится, потом аккуратно прячет оба трофея в куче мусора и бурьяна у забора.

Все-таки мы вздрагиваем, когда силуэт Мутабора выныривает из-за контейнеров.

— Противник? — тихо спрашивает Николаич.

— Хосссуссвие — так же тихо отвечает морф.

— Раз хоссусвие — двигаемся! — шепотом прокатывается по цепочке.

Группа сторожко крадется вперед между контейнеров. Синие контейнеры, мы на их фоне видны наверно за километр. Пару раз мельком вижу кран — там в прошлый раз Ильяс видел блики словно от бинокля. Догоняю Ильяса, на ухо говорю ему: "Наблюдатель на кране". Ильяс почему-то отмахивается. Словно я ему прошлогоднюю газету взялся читать. Возвращаюсь в хвост, пропуская перед собой всех.