Ночная смена - Dok

— Сейчас придет пешая толпа. И сколько-то на замыкающем танке едет. Давайте всю воду и весь сахар. С вас — ваши маталыги — с вас — оба кунга. В теплый детей посадим. Возражения есть?

— Если там есть беременные — то лучше их в теплый кунг. Дети выдержат и так. (Это я умничаю.)

— Я не буду действовать в отрыве от основной группы — заводит старую песню летеха.

— В случае саботажа я, как старший по званию, сниму вас с командования.

— А возражений от моих людей не боитесь?

— В каждой вашей коробочке кроме ваших людей — уже сидят и не ваши. Так что лучше — давайте-ка не кучедрючьтесь, лейтенант. Если мы и не вполне по уставу действуем, так ситуация обязывает. Сочтемся славой.

— Славу в тарелку не нальешь и в рот не положишь.

— Лиийтенант! Я уже вам все сказал. Вы тут — в единственном числе. Слыхали поговорку про одного воина? Которого за это — поленом? Все, давайте действовать.

Кунг для неафишируемой среди широкой публики высадки морфа и его хозяина приходится отогнать за передовое охранение.

Летеха скрепя сердце посылает БТР. Сапер опять же ненавязчиво перекрывает яму, где мы втроем устроились своими подчиненными.

Еле-еле я успел перекинуться парой слов с Семен Семенычем. Мутабор все это время старательно подпевал — то есть выл и ревел как заведенный. Особое воодушевление ему дало то, что вивисектор мало не блевал от этого пения. Сейчас вивисектор с отвращением кутается в грязнючее красное одеяло. Холод преодолел брезгливость. А мне почему-то вспоминается, что приказом царя Петра старательно утеплили тулупом любовника царицы Евдокии — первой петровской жены. Чтоб сидя на колу, прожил подольше.

Если можно сказать про мертвеца, что он нервничает — то по отношению к Мутабору это определение годится. Я тоже нервничаю. В меньшей степени, конечно.

А моего знакомца — вивисектора просто колотит. Когда сидишь в яме, мир приобретает несколько странную перспективу.

Честно признаться, я сильно подозреваю, что собственно расклад уже сделан и скоро невначай подошедший автоматчик из нашего конвоя — охраны просто с трех метров длинной очередью снесет морфу башку. Судя по всему, морф думает в том же направлении. Как ни странно — о нас словно забыли и меня не дергают для помощи беженцам.

Остолбенело открываю рот — со стороны завода на бреющем проносится пара вертолетов. Боевые, вроде их крокодилами зовут. Сначала, услышав очень характерный рокот со свистом (а винтотрясы как и танки дают смешанный шум — низкий рокот и ритмичный шелестящий присвист) я и не понял, что это.

В первый момент прижигает мысль, что противник уже и винтортясами обзавелся и сейчас нам тут кашу устроят, но агрегаты мирно проходят над нашей группой и беженцами. Один начинает облет по кругу, другой зависает в нескольких метрах над землей, словно чудовищная стрекоза, потом ложится на курс к Кронштадту, следом — сзади и чуть выше уходит и второй. В воздухе еще летают какие-то не то тряпки, не то бумажки, поднятые воздушным вихрем.

Пока хлопаю глазами, оживает почему-то вивисектор.

— Мутабор яма расстрел. Господин Кронштадт лечение.

Это он интересно к чему?

— Господин информация ценность. Мутабор людоед дрянь говно.

Ага, понимаю. Видимо решил злить морфа. Заодно и недоверие возбудить, что просто в наших условиях — без виагры недоверие у всех нас друг к другу и так возбуждено — дальше некуда.

— Мутабор башка пуля мозги жопа. Мутабор дурак. Дурак. Дурак. Дурак. Скотина.

Пора встрять.

— Эй! Язык в жопу! Пинок по пальцам охота?

— Да пошел ты! Айййй!!!

Ну да, Мутабору-то и тянуться не надо.

До меня, кстати, ему тоже рукой подать.

Сзади шаги.

Поворачиваюсь.

Двое незнакомых офицеров и Николаич. Раньше вроде я этих мужиков не видел. Незаметные они какие-то.

Спускаются к нам в яму. Становится тесновато.

— Атака через час. Мутабор готовность? — спрашивает устало Николаич.

Мутабор шевелится, вроде как кивает головой.

— Доктор готовность?

Встряхиваюсь. Гляжу на свою сумку. Висит плоско как груди у старухи. Подрастряс я ее сегодня. Потому отвечаю не слишком молодцевато.

— Доктор готовность. Медикаменты недостаток.

— Ситуация. Мутабор надобность месть. Подтверждение?

Мутабор напрягается, потом старательно выдает, мутно глядя на незнакомцев:

— Бодберршешииие.

— Доктор группа надобность информация. Информация содержание убл… вививсектор. Понимание?

— Бодберршешииие.

— Резюме. Необходимость получение информации.

— Ххеррння!

Незнакомые офицеры и ухом не ведут, словно всю жизнь сидели в яме с морфом и слушали его речи. А вот мне как-то неуютно.

— Доктора на выход! Скорее, времени мало!

С облегчением, но стараясь не показать этого обращаюсь к Старшому:

— Разрешение?

Старшой кивает. Встаю и замечаю, что Мутабор напрягся и зашипел.

— Спокойствие! Доктор надобность Мутабор конец атака. Группа надобность доктор медикаменты начало. Беженцы нужда помощь медицина. Спокойствие! — Николаич и впрямь производит человека, знающего, что говорит. Так же спокойно он продолжает:

— Следователи доктор надобность?

— Что? А, нет, пока не нужен. — отвечает один из офицеров.

Мутабор шипит.

— Да, конечно… надобность доктор пока нет… отрицание. Хотя… Доктор боль вызывание умение?

— Подтверждение.

— Пример?

— Невралгия тройничный нерв вызывание. Эээ… Веточки выход череп. Отсутствие проблемы.

Мутабор хмыкает. Черт его знает, что он своим хмыком выразил. Но вроде как-то расслабился.

— Надобность вызова невралгии — вызов по рации.

Николаич кивает мне, ступай дескать, разберутся.

Киваю в ответ и дергаю к беженцам. На бегу отмечаю, что хоть и пропала большая часть нашей техники — а толпа вроде еще больше стала. Костры палят. Поспеваю одновременно с транспортом — пустые маталыги урча выкатываются из-за домиков.

Работы прорва, как и ожидал — большая часть беженцев ознобилась, вымотана до последнего предела, часть ранена и практически у всех явные признаки обезвоживания — складка кожи, взятая пальцами не сразу меняет форму. Секунду — две расправляется. Так, навскидку — еще не страшно. Вторая степень обезвоживания. Слизистые сухие, у некоторых — судороги, что хуже. Но не вижу ни одного ребенка, а они вроде ж были.

Транспорт тут же набивается людьми, кто покрепче подсаживаются на броню.

Колонна укатывает, а спасенных-то как не убавилось. Откуда-то ребята таскают в разношерстных ведрах и кастрюлях воду, стараются хоть немного подогреть на костре, но она выпивается куда быстрее… Одна радость, что беженцы так вымотались, что большая часть из них сидит апатично. Какие-то они сонные. Но оживляются при виде воды. Ненадолго правда. Часть плачет. Но тоже как-то тихо, обессилено.