Сложенный веер - Сильва Плэт

— Здесь, — выдохнул Хорт. — Живое. Не знаю что.

Корто наперегонки с хортуланцами начал копать. Нужно было освободить концы плиты от более мелких обломков, чтобы хоть немного ее приподнять.

Слава прекрасной Лулулле, в окружении хортуланского императора дураков не водилось: все инструменты были под рукой, работали хортуланцы слаженно, хотя и не отличались выдающимися физическими данными. Да и одежонка была — не по случаю. Тем не менее, изорвав в клочья свои халатики, из-за чего все вообще стали выглядеть полуголыми и Корто пришлось отводить глаза, и вымазавшись в грязи и пепле, плиту хортуланцы все же отковыряли.

Под ней обнаружилось небольшое пространство, заваленное кучами мусора (по уцелевшему фрагменту пола Корто догадался, что это площадка парадной лестницы). Никого там не было. Хортуланцы выжидательно посмотрели на императора. Тот в раскопках участия не принимал. Сидел, откинувшись на обгорелый обломок, давал блутен.

— Чего застыли? — высокомерно осведомился Хорт Шестнадцатый. — Копайте, копайте. Там оно.

— Там ничего… — внезапно Корто озаряет. — Там есть! Копайте же, ради святой Лулуллы!

Там — под лестницей — крохотная каморка, где хранилась старая упряжь. Когда Сид и Хьелль были маленькие, они обожали прятаться там, если считали, что их обидели, или если хотели «наказать» взрослых. А уж сколько просидели там — в той, другой жизни — Корвус и другой Хьелль… Дети Медео не могли не оценить прелесть крошечного укрытия.

— Там! Там! — повторяет Корто, с новой надеждой обламывая ногти о новый слой обломков. Пальцы уже почти потеряли чувствительность, им все равно — скользкий от копоти мрамор, раздирающие кожу остатки чугунных прутьев… вдруг они утыкаются во что-то мягкое.

Корто вытаскивает из кобуры пистолет. Один выстрел в голову. Только один выстрел в голову, мой родной, и ты не будешь мучаться. Как я. Хорошенько выставив руку, чтоб не тряслась, он закрывает глаза и жмет на курок. Удар под локоть пришелся на миллисекунду раньше, лазерная вспышка уходит в зеленое небо.

— Это еще зачем? — недовольно спрашивает Хорт из-за плеча. — Он же не дохлый.

Корто видит, что император еле стоит на ногах. Но рядом никого нет. Значит, это он. Он сделал так, что в последний момент выстрел отправился в воздух. Как он успел? Впрочем, неважно.

— Крылья, — нехотя объясняет Корто, показывая рукой на истерзанные обломки. — Они уже отдельно от тела. Даже если он выживет… какой смысл? Быть даром Аккалабата и не иметь возможности подняться в воздух? Смотреть на то, как это делают сверстники, как встают на крыло двухлетние малыши, и чувствовать себя неполноценным? А мечи… какие могут быть мечи без воздушного боя?!! Этот мальчишка будет не жить, а мучиться. Он кошмары будет видеть во сне, он и наяву будет искать свои крылья, чувствовать их, а потом, забыв, что их нет, или поняв, что их никогда не будет, бросится из окна или перережет себе горло кинжалом! Мы не должны… Мы не имеем права позволять ему мучаться!

Хорт устало присаживается на гору покореженного железа, трогает рукой лоб мальчишки, ворошит крылья:

— Да, совершенно отдельно от тела. И здесь вот порвано, и здесь… Но откуда у вас такая уверенность, что он предпочел бы смерть жизни без крыльев? Я много видел существ, которые выглядели так, что мы с вами и дня не захотели бы прожить в их облике, тем не менее они прекрасно существовали… и предпочитали такое существование смерти. Ну, с «прекрасно» я, конечно, погорячился… — признает Хорт под испытующим взглядом лорда Корвуса. — И все-таки…

— Я через это прошел, — скрывать правду не имеет смысла. Все равно Хьелль прилетит не раньше чем через неделю, и мальчишек придется как-то поддерживать.

— Аааа, вот как, — Хорт уныло позвякивает колокольчиками на ногтях, размышляя. — Но Вы же живы.

— Не на Аккалабате. И у его отца и дяди — лорд-канцлера — сейчас будут совсем другие проблемы.

— Ну, у меня-то других проблем нет, — усмехается Хорт. На секунду он сосредоточивается, глаза его становятся похожи на узкие щелочки. Тут же один из телохранителей, копошившийся в мусоре неподалеку, спешит к своему императору. «Позвал, — догадывается лорд Корвус. — На расстоянии. Удобно».

— Я его забираю. Крылья отрежем, подлечим, и пусть живет, — Хорт произносит несколько фраз по-хортулански, и тут же между лордом Корвусом и изувеченным мальчишеским телом собираются все хортуланцы. Он чувствует, как цепкие пальцы вытягивают у него из руки пистолет, как его оттесняют подальше, но не может сопротивляться. Разумеется, в глайдере и не должно было оказаться противорадиационного костюма совместимого с ментошлемом. Ай да хортуланцы! Ах, сукины дети!

— И отцу его вы ничего не расскажете, — голос Хорта звучит в голове, а не снаружи. — И никому.

— Хорошо, — покладисто соглашается лорд Корвус.

— Как его, кстати, зовут?

Хорт уже неуклюже переваливается через завязанные замысловатым узлом чугунные перила, чтобы идти дальше. Губы его не шевелятся, но разговор с лордом Корвусом он продолжает.

— Кори, наверное. Медео успел сказать, что их двое — Кори и Сон.

— Сон? Забавно, на Хортулане есть такое же имя. Давайте его поищем.

Лорд Корвус ощущает, что цепкая рука, сжимавшая его мозг, ослабляет хватку. Но при этом он совершенно уверен, что да, действительно, рассказывать ни о чем никому не нужно. Мальчику, если он выживет, лучше будет на Хортулане, в гостях у доброго императора Хорта, который о нем позаботится, отпоит блутеном… Зачем Хьеллю или Медео знать, где находится этот несчастный ребенок? Незачем. Император Хорт прав. Милостивый император Хорт.

— Лорд… как вас там?

— Корвус Дар-Эсиль к Вашим услугам.

— Вот даже как? Станцуйте мне что-нибудь, лорд Дар-Эсиль, я нашел вашего очередного родственника.

В первую секунду после этого заявления лорду Корвусу хочется врезать со всего размаху по глумливой физиономии хортуланца. Но, еще не приведя свой замысел в исполнение, он понимает, что это не издевательская усмешка — лицо императора искажено гримасой боли, видно, что и губы, утыканные разноцветными сережками, и язык еле ворочаются. А между ног переливаются голубым светом пакеты с блутеном.

«Святая Лулулла, неужели они не могут снять их с него здесь, а не в лабораторных условиях?!! — думает лорд Корвус. — Ему же тяжело, ему больно, Чахи меня забери! Совсем с ума посходили!» Поэтому копает он еще яростнее, чем в первый раз, проклиная все на свете — войну, ситийцев, собственное бессилие, судьбу, блутен, бомбы… и выбивается из сил еще до того, как из-под каменных глыб извлекают еще два тела. Невысокая темноволосая женщина прижимает к груди малыша, такого же темненького, с первым черно-фиолетовым пушком на совсем еще небольших крыльях.