Дом Морганов. Американская банковская династия и расцвет современных финансов - Рон Черноу

Англии, опасался, что гневная борьба разрушит кодекс. Добровольное саморегулирование казалось слабым способом сдержать корыстные тенденции эпохи казино. На банкете у лорд-мэра 11 ноября премьер-министр Гарольд Уилсон еще раз выразил свое неприятие нового мародерского стиля в Сити и призвал банкиров-коммерсантов следить за своим поведением. И вновь Морган Гренфелл, давно ставший частью истеблишмента Сити, вступил в открытую полемику с городскими властями.

Когда 2 января на внеочередном общем собрании акционеров проходило голосование по сделке Карра и Мердока, атмосфера была отвратительной и ксенофобской. Зал Great Queen Street был забит до отказа. Позднее Мердок признал, что некоторые акционеры, поддерживающие Карра и не сумевшие присутствовать на собрании, временно подписали свои акции на сотрудников News of the World. Когда сэр Уильям Карр вошел в зал, как благожелательный патарх, ему устроили овацию. Максвелл, одетый в яркий синий костюм, был освистан хором криков "Позор! "Вывод!" и "Иди домой!".

Хотя предложение Максвелла в размере 50 шиллингов было более выгодным с финансовой точки зрения, дискуссия развернулась вокруг его пригодности к руководству газетой. В то время как Мердок сделал вид, что оставит Карра на посту председателя совета директоров, Максвелл откровенно заявил, что сменит его, сказав издателю газеты: "Каждый раз, когда я стригусь в "Савое" поздно вечером, около 16 часов, я вижу, что вы и ваши дружки из News of the World все еще пьете мартини, и я не думаю, что это подходящая подготовка для любого моего председателя совета директоров". Боевой стиль Максвелла не сработал так же хорошо, как хитрая, самоуверенная манера Мердока. В результате окончательного голосования группа Карра-Мердока получила 4,5 млн. акций, а Максвелл - 3,2 млн. акций. В тот вечер Мердок устроил вечеринку в своей квартире на набережной. Для Моргана Гренфелла это стало началом долгих отношений с самым могущественным издателем в мире. Будучи влиятельным членом совета директоров News International Мердока, Катто вел переговоры о покупке его будущих британских газет, включая London Times. Однако отношения между Мердоком и Morgan Grenfell будут иметь любопытный двойственный характер, поскольку банковское подразделение компании не будет кредитовать Мердока, считая его деятельность слишком опасной с точки зрения заемных средств.

К середине 1969 г. сэр Уильям Карр понял, что в лице Мердока он заполучил "троянского коня". После собрания акционеров The Australian продолжал скупать акции, так что он спокойно контролировал более 50% акций газеты. Он уволил редактора-джингоиста Карра, Стаффорда Сомерфилда. Затем он понизил Карра до президента и сам занял пост председателя. Мердок начал действовать в Великобритании. В декабре того же года он приобрел лондонскую газету Sun, которая стала для него настоящим источником прибыли. Наполнив ее пинапами, он вскоре удвоил ее тираж до двух миллионов экземпляров и сделал ее крупнейшей ежедневной газетой Британии.

Дело American Tobacco-Gallaher и драка Мердока и Максвелла послужили толчком к реформированию Комиссии по поглощениям, которая получила постоянного председателя в лице лорда Хартли Уильяма Шоукросса, советника Morgan Guaranty и директора Morgan et Compagnie International. В кодекс были внесены изменения, запрещающие частичное поглощение, как это было с American Tobacco, и введены новые санкции. За один бурный год характер Morgan Grenfell изменился почти до неузнаваемости. Слияния вдруг стали приносить треть прибыли компании. Она вела публичную деятельность и попирала авторитеты так, что еще десять лет назад это было бы просто немыслимо. Хотя фирма по-прежнему выпускала ценные бумаги и управляла деньгами, ее тон все больше определялся пиратским миром слияний. Эти изменения отразились и на социологии фирмы: теперь предпочтение отдавалось интеллекту и опыту, Morgan Grenfell привлекала новую породу талантливых, хорошо подготовленных юристов и бухгалтеров, способных разбираться в тонкостях сложных сделок. Новый Сити будет более безжалостным, но и более демократичным, и он будет гораздо больше похож на Warburgs 1950-х годов, чем на Morgan Grenfell 1950-х годов.

 

ГЛАВА 29. САМУРАИ

 

Как и Морган Гренфелл, Morgan Stanley вступил в 1960-е годы образцом цивилизованности, а затем вывернул себя наизнанку. В начале 1960-х годов компания излучала уверенность победителя. Почти два десятка партнеров в костюмах от Brooks Brothers и рубашках с монограммами сидели за столами с рулонными столешницами на Уолл-стрит, 2. Украшенная английскими охотничьими гравюрами, эта площадка была святилищем мистической силы. Как сказал один из партнеров, "это одно из немногих мест, где один телефонный звонок может привлечь 100 млн. долл.". Партнеры Morgan Stanley не занимались рейдерством, конкуренцией или грубым выпрашиванием бизнеса и имели эксклюзивные отношения со своими клиентами. Если они нанимали кого-то из другой фирмы, то вежливо спрашивали разрешения этой фирмы.

Как и подобает фирме с богатым наследием, здесь чтили традиции. В старом доме Моргана присутствие на собраниях партнеров поощрялось раздачей золотых монет. В современном варианте Morgan Stanley раздает партнерам десяти- или двадцатидолларовые купюры при входе на собрание. Они же делили между собой добычу, оставленную отсутствующими. Единственный случай единодушного присутствия на собрании произошел однажды, во время снежной бури, когда все планировали сорвать куш.

В 1960-е годы, когда студенты протестовали против войны во Вьетнаме, было трудно заманить выпускников на Уолл-стрит. Когда Фрэнк А. Петито отправился в Гарвардскую школу бизнеса, чтобы попытаться привлечь студентов, он в итоге сидел один в аудитории, пока один из профессоров не сжалился над ним и не зашел поболтать. Партнеры Morgan Stanley, хотя и учились в основном в Принстоне, Йеле или Гарварде, были выходцами из разных стран. Как и старый банк Morgan, Morgan Stanley был восприимчив к талантливым бедным мальчикам, даже несмотря на несправедливое стереотипное представление о нем как о фирме социального регистра. Дика Фишера, будущего президента компании, отговорил от работы профессор Гарвардской школы бизнеса, который сказал, что для Morgan Stanley нужны "кровь, мозги и деньги", и что Фишер не справился по двум пунктам.

Тем не менее, чванливость старших партнеров могла угнетать. Однажды Фишер вместе с одним из партнеров поехал в Канаду для работы над проектом строительства гидроэлектростанции Черчилл-Фоллс. На границе сотрудник иммиграционной службы, разглядывая Фишера на заднем сиденье, спросил партнера: "Кто это с вами едет?". "Я путешествую один", - ответил напарник. Когда офицер жестом указал на человека, сидящего на заднем сиденье, партнер грубо ответил: "Это никто. Это статистик".

К 1960-м годам религиозная сегрегация на Уолл-стрит стала разрушаться. Многие еврейские фирмы имели партнеров-протестантов, особенно в сфере синдикации, где им приходилось работать с Morgan Stanley и First Boston. В 1963 году Morgan Stanley принял на работу своего первого еврея Льюиса Бернарда (Lewis W. Bernard), который учился в Принстоне вместе с сыном Фрэнка Петито и