Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов

нет. Да еще будем ли мы живы? Не окоченеют ли лекторы в своих квартирах посреди зимнего семестра?..

Вчера посетил гомельского беженца Ноту Певзнера, 75-летнего старика, давнего знакомца... Старик бежал от большевиков ограбленный, под страхом попасть в заложники. Вспоминаются летние дни Гомеля, Чонки и Речицы...

21 сентября (канун Рош-гашана 5680 г.). Новый год застиг меня среди дела Дрейфуса... Настроение обреченного, как у большинства питерцев: или медленно будем умирать с голода, или замерзнем, или станем жертвами выселения, «вселения» и «уплотнения». Велики также шансы быть обысканным, арестованным, расстрелянным или попасть в заложники. В Москве и П-ге на днях расстреляны по приговору «чрезвычайки», нынешней инквизиции, 68 членов антибольшевистского «Национального центра»{681}, тайной организации для освобождения обеих столиц. Погибли Щепкин, Черносвитов, Астровы, лучшие представители кадетской партии. Падают головы жирондистов... Опять, как в прошлом году, «сентябрьские убийства». Впрочем, богаты ими и другие месяцы...

Сегодня посетил освобожденного Бруцкуса (Ю. Д.) на даче, в конце Каменноостровского. Рассказывал о тюрьме, где сидел с профессорами-кадетами и уголовными преступниками в одной камере. Другие знакомые еще сидят там...

26 сентября (вечер на исходе Рош-гашана). Сегодня моя 59-я годовщина жизни... Провел буднично и этот и вчерашний день. Вчера после обеда заседал в Доме литераторов на Бассейной, в нашей комиссии по изданию погромных документов. Сегодня хождение по хозяйственным делам, в перерыв — писание о деле Дрейфуса. В сумерках направился в квартиру арестованного соседа Зайденмана, а в дверях встречаю его с женою, идущих к нам. Обрадовался, привел их к себе и за чашкою чая поговорили обо всем, что волнует всех сейчас... В Москве брошена бомба в собрание коммунистов, убито и ранено 26 человек и разрушено все помещение... Очевидно, это имеет связь с последними расстрелами кадетов...

Много наслышался о тюремном режиме. То и дело из общей камеры уводят людей на расстрел. Расстреливают по приговору «чрезвычайки» палачи-китайцы. У нас во дворе живет в одной квартире такой китаец, «начальник отряда расстреливающих», т. е. обер-палач.

3 октября (вечер Иом-киппура). «Иомим нороим» (страшные дни) в подлинном смысле. Обреченный петербуржец тешится мыслью, что скоро Деникин освободит Москву, а затем и Питер. Белые подвигаются к Орлу и скоро могут подойти к Туле...

4 октября (утро Иом-киппура). В это озаренное солнцем утро хочется молиться по-своему. На днях случайная справка в биографии Дж. Дарместетера, искателя религии будущего, напомнила мне о сходстве его религиозной эволюции с моей: тот же позитивизм в юности, занятия по контовской системе наук, а позже совмещение научного миросозерцания с профетизмом. Разница в том, что он прошел через Авесту и парсизм, а я через хасидизм. И на днях же случайно попалась мне в новейшей американской книге («Zionism» Готгейля) параллель между мною и Дармстетером на основании наших общих обзоров еврейской истории. Настроения наши действительно совпадали, но с тех пор моя национальная эволюция ушла далеко вперед, в связи с концепцией истории...

Вечером. Пошел к «неила» в Ботанический сад. Вечерние сумерки, полупасмурно, пустынные дорожки с покровом желтых листьев, безлюдно. Молился с деревьями. Одни стояли уже почти оголенные, другие шелестели красноватою листвою и молились истово, громким шепотом, читая предсмертную исповедь, с красными от слез глазами... Темнело. Последняя человеческая тень исчезла из сада. Тишина. Где-то за садом звонили в церкви (вечер под воскресенье). Мне вспомнились поздние дни Линки и лесные молитвы. Еще темнее. Надо уйти из сада. Шагал вдоль Карповки и снова увидел людей на полумертвых улицах.

Сегодня в газетах публика предупреждается, чтобы в случае налета аэропланов не скопляться на улицах; пешеходам велено прятаться в подъездах домов, а жильцам верхних этажей спускаться в нижний...

5 октября. На днях узнал о погромах в Балашове и Козлове во время недавнего набега Мамонтова с казаками. В Балашове казаки спрашивали уличных мальчишек, где тут живут евреи; получив указание, врывались в дома, секли, рубили мужчин, женщин и детей, приговаривая: это вам за Троцкого, это за Свердлова! Вырезали 30 семейств, остальных выгнали из города. В Козлове нечто подобное, без подробностей... Таковы наши «спасители».

6 октября. Сейчас вернулся из типографии «Кадима». Говорим о делах. Входит пожилая еврейка с газетным листком в руках и говорит, что там есть печальная весть. Открываем: вчерашний нумер газетки, издаваемой в Кронштадте, с коротеньким известием из Чернигова, что 30 сентября в Одессе умер еврейский поэт Бялик... Не хотелось верить этому известию. (Постскриптум: к счастью, слух не оправдался...) Разбитый, возвратился домой. Царит смерть. Умирает и печатный станок, для которого приготовлен мой труд. Типография и издательство «Кадима» накануне закрытия. Пишу для далекого будущего, которого не увижу...

16 октября (вечер). Белые приближаются к Петербургу. Бои у Гатчины... Сейчас вернулся от соседа по лестнице, проф. Г[редескула]. Он сообщил новость: наш домовый комитет получил уведомление, что из нашего дома будут выселены все жильцы и поселены какие-то коммунисты. Это значит: 60 семейств будут выброшены на улицу... Мы решили добровольно не выселяться, пусть выбрасывают... Введено осадное положение: после 8 час. вечера нельзя выходить из дому. Вчера в заседании лекторов нашего университета обсуждался вопрос, как быть с лекциями, которые идут от 6 до 10 час. вечера. Сократили, скомкали — будет фикция школы. Да и до того ли теперь?

17 октября. Рано утром вышел за газетой. На стенах объявления: из морских артиллерийских орудий будут обстреливать противника и публике предлагается соблюдать спокойствие. В плакате от матросов Балтийского флота — угроза уничтожить врага из дредноутов или сдать ему Петербург только «в развалинах». Люди толпятся около объявлений в панике... Ждем событий с часу на час.

18 октября. Взяты белыми Гатчина, Красное Село, бои продолжаются у Красной Горки, и вероятно, Кронштадту конец. Предвидя вступление белых в Петербург, Троцкий и Зиновьев решили дать им бой на улицах города. Сегодня приказ о вооружении всех рабочих для «внутренней обороны», сражения на улицах. Город разделен на районы и секторы, где будут расставлены отряды с пулеметами, проволочными заграждениями и пр...

20 октября. Состояние напряженного ожидании продолжается. Каждое утро бегаешь в поисках газеты и читаешь заголовки: «Враги у ворот», «Грозное положение Петрограда». В городе огромное возбуждение... Ложишься вечером спать и думаешь: ночью в город могут войти белые. Ведь и «Красная газета» сегодня говорит о возможности внезапного их появления на Петергофском шоссе и за Нарвской заставой. Листок Зиновьева говорит об этом с тревогою, а жители читают с надеждой.

21 октября. Всю ночь и сегодня с утра слышна канонада. С кораблей на Неве или с окраин палят по приближающимся белым. В городе приготовления к обороне: патрули, пушки на углах улиц: