Мятежный дом - Ольга Чигиринская

— Дело вовсе не в том, что Совет якобы хочет лишить Государя власти, — подняла голос госпожа Нейгал. — А в том, что передача власти Государю была одним из требований мятежников! Может, мы дойдем и до того, чтобы выполнить остальные?

— Каких только отговорок не придумают люди, чтобы не расставаться с властью! — вырвалось у Северина. Головы начали поворачиваться в его сторону. Он покосился на Ройе.

— Начал — так уж продолжай, — шепнул Детонатор. — Требуй открытого голосования.

Северин выпрямился во весь рост.

— А если мятежник скажет, что вода течет вниз, вы и тогда будете с ним спорить? Да в конце концов, Совет на то и Совет, чтобы по спорным вопросам решать дело голосованием. Открытым голосованием! Чтобы мы точно знали, наконец, кто из нас хочет видеть Государя не более чем декорацией тронного зала!

Если Альберта кинула в Совет камнем, то Северин добавил смачный плевок. Теперь все, кто поддерживал отставку Шнайдера, а также их клиенты, вынуждены либо отстаивать разгромно-проигрышную позицию, либо… да, скорее всего, именно этого Шнайдер и добивался: они включат сейчас тормозные двигатели на полную.

— Думаю, поднимать вопрос об отставке тайсёгуна сейчас преждевременно, — сформулировал общую точку зрения Кимера. — Если введение прямого правления Государя так уж необходимо, то незачем прямо сейчас затевать чехарду с переизбранием тайсёгуна. Думаю, полномочия Рихарда Шнайдера должны остаться в силе до того момента, как будет избран и утвержден Государем соответствующий орган исполнительной власти. Осталось определить состав комиссии, коротая сформирует этот орган…

— Теперь они будет делить пирожок до второго пришествия, — Северин потянулся. — И чем дольше, тем лучше.

Ройе не ответил. Он пристально наблюдал за Керетом.

Юный император поднял сэтто и протянул их Шнайдеру, так и стоявшему коленопреклоненно.

— Возьмите то, что по праву ваше, — сказал он. Потом вскинул голову и оглядел весь зал Совета. — Неужели кто-то здесь полагает, что тейярре так же неведома благодарность, как и вам? Неужели вы думаете, что человека, который провел вас через войну, можно так просто спустить в утилизатор? Ну а я думаю иначе.

С силой ткнув Шнайдеру в руки сэтто, Керет поднял его с колен и поцеловал в обе щеки. После чего спустился с подиума и пошел прочь так быстро, что белые одежды хлопали от резких движений.

Ройе тоже поднялся.

— Пойдем. Цирк закончился.

— Мы не будем участвовать в дележке пирога? — приподнял бровь Северин.

— Нет никакого пирога. А особенно его нет для тех, кто думает, что он есть.

— Объясни.

— Не здесь.

Они покинули зал Совета и спустились на стоянку картов.

— Пирог, — сказал Ройе, — новый орган исполнительной власти при Государе, ты это имел в виду?

— Ну да.

— Ну нет. Это приманка, самые глупые уже на нее клюнули — и вылезли под прожекторы. Смотри, даже самым мутноголовым ясно, что в этом… ну, назовем его Советом министров — мест будет гораздо меньше, чем в Совете Кланов. Хорошо, Шнайдер возьмет, допустим, премьерский портфолио. Еще пятнадцать-двадцать раздаст лояльным к нему лидерам: Кордо, Сэйта, может быть, нам. А остальным? Сейчас, пока Совет Кланов и Совет Капитанов действуют — у этих кланов есть хоть какое-то представительство. Да, они торгуют своими голосами, но хоть что-то за них получают. Что даст им введение прямого императорского правления?

— Большой фаллический символ.

Двери закрылись. Морлок-водитель тронул карт с места.

— Именно. И те, у кого мозги не окончательно вскипели от имперской восторженности, осознают это в полной мере.

— То есть, сказав вслед за мятежниками «А», им придется сказать и «Б» — вместе с императорским правлением вводить парламент.

— Да. А теперь скажи мне — какой ближайший аналог парламента должен собраться в самом скором времени?

Северин с силой хлопнул по подлокотнику кресла.

— Суд над морлоками и Суной. Судебная коллегия.

— Так точно. Примерно месяц их будут собирать. Потом еще Сурт знает сколько продлятся слушания. И все это время добрые картагосцы будут разбираться с мыслью: если мы можем решить судьбу двухсот мятежников — то почему не можем решить свою судьбу?

Северин помолчал еще какое-то время.

— Шнайдер предвидел такой поворот событий — потому и оставил мальчишку и морлоков в живых… И ты конечно, сверкнешь перед этим судом… перед всей планетой, потому что процесс будет транслироваться…

— Нет, — Ройе мрачно оскалился. — Не сверкну. Он отказался от моей защиты.

— Что? — вытаращил глаза Северин. — Как?

— Так. Дослушай запись. Все трое отказались.

Несколько секунд Северин сидел, вытаращив глаза, затем прыснул.

— Хотел бы я знать, что смешного ты здесь отыскал.

— Что смешного? Макс, да это твой новый рекорд: сразу три человека, находящиеся в смертельной опасности, отталкивают твою великодушно протянутую руку.

— Двое из них сказали, что имеют лучшего адвоката, нежели я, — Ройе словно хину жевал. — Хотя, с моей точки зрения, у этого адвоката многовато казненных клиентов на счету, я не претендую на то, чтобы конкурировать с ним.

— А что сказал боя?

— Что доверит защищать себя только человеку, который любит его.

На этот раз Северин выглядел как человек, набивший рот хиной.

— Боги мои. И ты просто развернулся и ушел от него?

— А что я должен был сделать? Я старался его убе…

— О, Маат! Он старался убедить! В чем? В том, что тебе позарез нужна трибуна, и его эшафот представляется тебе наилучшей из всех возможных? Макс, есть такая штука, ее изобрели примерно тогда же, когда огонь и колесо. Называется «вранье». Ты не догадался ему соврать? Ты не догадался сказать, что успел нему привязаться? С ума сойти! Оказывается, есть вещи, на которые ты все-таки не способен ради людей и кораблей дома Рива! И это не убийство, не заговор, не насилие над женщиной — а невинная ложь, которая бы немного облегчила жизнь пареньку, близкому к самоубийству!

— Такого рода ложь не бывает невинной, — Ройе давил сквозь зубы слова, как в старину давили сквозь сито пороховую массу на гранулы. — И если ты этого не понимаешь, ты еще больший мудак, чем я о тебе думал.

— Может, я и мудак, но и тебе, Макс, поздновато разыгрывать целку. Ты не хуже меня знаешь, что спасти их тебе не удастся. Коллегия их приговорит, и все, что ты можешь выжать из этой живодерни — создание прецедента, который будет вписан в наши уродские законы и хоть немного их изменит. Это нужно тебе, а не им. Значит, тебе и ложиться под клиента.

— Уже поздно, — …а селитру на порох, вроде бы, добывали из выгребных ям. Не это ли послевкусие во рту? — Он мне не поверит.

— Хорошо, кому он поверит? Дельгадо? Хельге? Роксане Кордо?

— Все, кто имеет какое-то отношение к Салиму, должны держаться от этого дела подальше. Так что Дельгадо и Хельга и Роксана Кордо отпадают.

— Так… А если, например, я…?

— Не смеши.

— В самом деле…

Он задумался и замолчал надолго. В его случае «надолго» означало «на сорок секунд».

— Слушай, а в наших дивных законах прописано, что защитник сам не может быть пленником?

— Я же сказал: все, кто имеет отношение к Салиму…

— Да провались ты со своим Салимом. У нас есть человек, который прекрасно разбирается в законах — не наших, имперских, но, думаю, основные принципы везде одинаковы. Человек в одной весовой категории со Шнайдером.

Ройе не смог сдержать удивления. Этот выход не приходил ему в голову — а ведь действительно, закон не запрещал пленнику защищать пленника — или даже гражданина! — перед судом. Просто даже как-то удивительно, что до этого решения додумался Северин, и все же…

— Ты желаешь этой женщине хоть сколько-нибудь добра?

— А в чем дело?

— В чем дело? Она считает Суну своим почти что приемным сыном — и должна будет защищать его перед пятью сотнями картагосцев без всякой надежды спасти его жизнь!

— Просто наблюдать из-под замка для нее лучше?

Карт остановился в гараже особняка Сога, и Северин, воспользовавшись случаем оставить за собой последнее слово, вышел и закрыл дверь.

За все время своего существования дом Рива только дважды собирал общую судебную коллегию.

В первый раз — когда судили оставшихся в живых членов клана Рива. Во второй — когда судили Альфонсо Ихара, тайсё, проигравшего бой в секторе Фарны и потерявшего треть всего флота Рива. В первом случае обвиняемых почти единогласно приговорили к смерти — а имя их клана распространили на весь дом, чтобы не забывать, чего стоила кратковременная тирания. Во втором случае голоса разделились поровну и Ихара вступил с обвинителем в поединок, который проиграл.

Дело было свыше ста лет назад и церемониал подзабылся слегка, пришлось ковырнуть архивы и стряхнуть пыль со старых хроник. Хотя принцип остался тем же: по два человека, мужчина и женщина, от каждого клана, даже от ассоциированных, таких, как экологи или синоби. От всех поровну, больших и малых, чтоб никому обидно не было. По каким принципам их выберет клан — неважно. В течение месяца они должны жить в полной изоляции от всех, без связи внешним миром, без доступа к иным источникам информации, нежели материалы и фигуранты разбираемого дела. Предполагалось, что в этом случае разбирательство будет беспристрастным.