Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной [litres] - Евгений Юрьевич Лукин

вздохом подтянул поближе Толковый словарь, раскрыл на закладке. – «Бред альтруистический, – скорбно зачитал он вслух, – содержит идею возложенной на больного высокой миссии политического или религиозного характера…» – Закрыл словарь, покряхтел. – Понял, в чём сволочизм-то весь? – заключил он с тоской. – Формулировочка, а?

– Дай сюда! – привставая, осипшим голосом потребовал Артём. Отобрал книгу, въелся глазами в текст. – Ну! – вскричал он через несколько секунд. – Что ты мне тут, понимаешь, лапти плетёшь?.. «Основные признаки. Бред является следствием болезни и таким образом в корне отличается от заблуждений и ошибочных убеждений психически здоровых…» На, держи! – Стратополох с победным видом вернул – чуть ли не кинул – словарь редактору.

Тот принял книгу, но взгляд его остался траурным, как был.

– Не говоря уже о том, что ты сейчас признал наши убеждения ошибочными, – с кроткой язвительностью молвил он, – позволь спросить: кто будет отличать болезнь от заблуждений?

– Специалисты… – Артём пожал плечами.

Редактор удовлетворённо наклонил свой мощный, как башня, лоб:

– То есть сотрудники доктора Безуглова… Те самые, что не зарегистрировали партию и направили меня в поликлинику?

Стратополох снова опустился на стул и некоторое время не мог выговорить ни слова.

– Слушай! – ошарашенно вымолвил он наконец. – Ну, политика – ладно, а вот религия… Их же затопчут…

– Кто?.. – с безнадёжной усмешкой отозвался редактор. – Кто затопчет? Пол-Сызнова закодирована… да и попы уже всех достали… А вот ещё не желаешь? «Бред архаический…»

– Стоп! – прервал Артём. – Я, например, беспартийный патриот…

Редактор немедленно отложил словарь и взял газету.

– Так… – бормотал он, водя пальцем по абзацам, отмеченным красным карандашом. – Где же тут было… Ага…

– Что это?

– Тронная речь… Значит, говоришь, беспартийный патриот. Тогда слушай: «Следует также учитывать, что лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией могут вступать в интимную связь не только с живыми существами (гомосексуалисты, зоофилы), но также с неодушевленными предметами (фетишисты) и даже с абстрактными понятиями (патриоты)».

– Но не в сексуальную же связь! – заорал Артём.

Редактор засопел и, бросив газету на стол, снова раскрыл словарь. На этот раз листал подольше.

– «Зоофилия эротическая, – огласил он в итоге, – вид перверсии, при которой больные испытывают наслаждение при рассматривании животных или общении с ними, например при верховой езде, дрессировке…»

– И что?

– «При этом отсутствует стремление к совокуплению с животными», – хмуро дочитал редактор. – Один к одному. Ты же с Отечеством тоже совокупляться не собираешься… Так, наслаждаешься при рассматривании…

– Постой! – взмолился Артём, берясь за виски. – Дай сообразить…

Несколько секунд прошли в напряжённом молчании.

– Так… – хрипло выговорил Стратополох. – Выходит, мы теперь извращенцы?

– Выходит…

– И куда нас теперь? В психушку?

– Кодирование и лечение только на добровольных началах, – проворчал редактор. – Если не врут, конечно… А вот за пропаганду извращений могут и принудительно…

– Нет, интересное дело! А если я не отмечусь в поликлинике?

– Не будешь считаться патриотом.

Артём молчал.

– Эх… – так ничего и не услышав, с горечью сказал редактор и помотал щеками. – Вот помяни моё слово, все врассыпную брызнут, ни один не отметится… Давай-ка ещё примем, – решительно закончил он, доливая рюмку Стратополоха до краешка.

Выпили. Некоторое время редактор сидел, опустив голову, потом вскинул выкаченные наслезённые глаза и, скрипнув зубами, с маху хватил кулаком по Толковому словарю психиатрических терминов.

– За Родину… – всхлипнул он, – на всё пойду! Пусть хоть в пидарасы пишут…

Глава 3

Быт

День приходил, как всегда: в сумасшествии тихом…

Александр Блок

В подъезде тонко благоухало хлоркой. На тщательно ободранной, подготовленной к дезинфекции и побелке стене кривлялась ненавистная, но, слава богу, отчасти заскобленная латиница. Ещё стену украшал плакат с изображением осенней аллеи и уходящей по ней в обнимку разнополой пары. Внизу постер был снабжён лозунгом: «Что естественно – то не безобразно». А чуть ниже кто-то уже успел добавить ехидным ядовито-зелёным маркером: «Но что естественно?»

Артём приостановился перед почтовым ящиком и, отомкнув жестяную дверцу, достал свежий номер газеты «Будьте здоровы!». Нашёл на предпоследней полосе рубрику «Литературный диагноз», проглядел заголовки…

– Доброе утречко, – послышался за спиной сладенький голос соседки. – Про себя, небось, ищете?

Артём обернулся. Округлое личико женщины лучилось улыбкой, глаза же откровенно проводили внешний досмотр. Супруг соседки, серый невзрачный человечек в сером невзрачном плащике и такой же кепочке, держался чуть позади, ступенькой выше.

Пару лет назад мужичонка этот пострадал в автомобильной катастрофе и с той поры повредился рассудком: требовал максимального вознаграждения, пытался убедить окружающих в своей нетрудоспособности, мечтал наказать виновников аварии. Подобный синдром психических расстройств, согласно словарю, называется синистрозом.

Надо полагать, пожилая чета направлялась в аптеку.

– И про себя тоже… – приняв рассеянный вид, отвечал Артём.

Больше не было сказано ни слова. И лишь, прикрывая за собой входную дверь, невзрачный сосед проворчал негромко, но отчётливо:

– Ну и подъезд у нас! Не педрики – так патрики…

Стратополоху захотелось догнать и пришибить урода. «Патрики!» А у самого, между прочим, походочка-то лисья, ступни по одной линии ставит. Это ещё выяснить надо, не поражены ли у соседушки лобные доли головного мозга! Накатать на козла анонимку… Нельзя. Отказ от своего имени чаще всего наблюдается при шизофрении, а иногда и при глубоком слабоумии. Жаль…

Отчасти успокоившись, снова развернул газету. Вот он «Литературный диагноз». И опять об Артёме Стратополохе – ни словечка. Обидно… Книжка-то уже месяц как вышла…

* * *

Поднявшись на второй этаж, Артём достал ключи, но тут дверь квартиры распахнулась и на блистающую чистотой площадку (теперь Виктория мыла её через день со стиральным порошком) вылетел вечно куда-то спешащий Павлик. Был он в парадной форме: стального цвета шорты, отутюженная белая рубашка, на шее – аккуратно повязанный розовый галстук.

– Куда это ты? – не понял Артём.

– На консилиум, – радостно отрапортовал сын. – Митьку исключать будем.

– Как? Из школы? – ужаснулся отец. – За что?

– Не, не из школы, – успокоил Павлик. – Из юннатов. Достукался – сеструхин галстук надел и так пришёл…

– В класс?! Может, не нарочно?

– Ну да, не нарочно! С Толяном на щелбаны поспорил!

– Ты хоть перекусить-то успел?..

Но белая рубашка уже мелькнула на промежуточной площадке – и сгинула. Хлопнула дверь подъезда. Несколько секунд Артём стоял, оцепенело глядя в пустой пролёт. Ай-яй-яй, что делается! Вот уже и чистки рядов у них…

* * *

В последнее время Виктория вообще научилась неплохо готовить, но сегодня она явно превзошла саму себя. Рядом с дымящейся тарелкой умопомрачительного харчо стояла ваза из непрозрачного морозного стекла, полная светлых водочных капсул. Артём Стратополох уплетал первое, демонстративно мыча и мурлыча от удовольствия. А со стены кухни на