Свобода, жизнь и сознание. - Юрий Низовцев

Есть вариант Раскольникова, отмеченный Ф. М. Достоевским: его герой противопоставляет себя всему остальному, как он считает, несовершенному, мешающему, ненужному в качестве более совершенного человеке, который только и достоин жить и творить. Тут тоже нет злого намерения, а есть заблуждение.

Имеется и вариант Гитлера. Он хотел во благо высшей, как он считал, нации, частично уничтожить одни нации, подчинить высшей другие, осуществив модель «правильного» развития человечества. Для него это было истинное добро.

Но если Раскольников в дальнейшем частично понял свои заблуждения, то тому же Гитлеру это при жизни не удалось.

Наиболее распространенным злом в мире считается причинение вреда одними людьми другим людям, тогда как это или, как было указано выше, борьба за существование, либо результат противоречивых отношений между ними, выражающихся в возникающих обидах, ревности, мстительности, недоверия, а также это может быть результатом ошибок поведения, наслаивающихся друг на друга. То есть зло и добро не закладываются в основу мира, человека, не приходят из бездны или от Бога, а являются лишь представлениями людей, проистекающими из их собственных отношений, естественной природы и неразвитости сознания. На самом деле, все это результат стремлений человека в антагонистическом мире, как ему кажется, к лучшему или для него, или даже для многих, или даже для всех.

Даже для узкого ума человека то, что ему представляется добром и злом, в течение жизни меняется местами. Это, например, произошло с Раскольниковым. Для человеконенавистников весь мир – зло. Для революционеров капитализм – зло. Для буржуазии капитализм – высшая форма существования общества, самое доброе добро из всех видов добра.

Этот процесс в определенной мере контролируется сознанием через свободу как состояния души, которая участвует то в созидании, то в разрушении.

Всё это по сравнению с остальным органическим миром, безусловно, является прогрессом, привнесенным душой, поскольку до ее появления там ничего не осознавалось и, значит, не могло быть исправлено.

Однако на все это можно было бы возразить тем, что в людях часто проявляется как бы ничем не мотивированная злоба. На самом деле тут имеется несколько отношений.

Первое заключается в том, человек в жизни может быть «загнан в угол» подобно крысе с угрозой его жизни, жизни близких людей или чего-то самого дорогого для него, и выхода из этой ситуации нет.

Тут он как бы теряет разум и его агрессия носит чисто животный характер защиты в попытке выхода из проигрышного положения. Вступают в действие рефлексы и инстинкты. А о зле, как таковом, говорить не приходится, поскольку человек тут превращается в защищающееся животное, да и часто выглядит как злобное животное. Однако некоторые психологи называют это состояние проявлением вселенского зла, которого на самом деле, не было, нет, и не будет.

Второе отношение заключается в сознательном стремлении человека уничтожить все вокруг по мере сил и возможностей. Подобное бывает в сильном гневе или раздражении и проходит с восстановление нормального состояния. Так что здесь выражается не зло, а выплескивается недовольство человека тем, что он никак не способен сделать то, что хочет в силу собственного неумения или в силу того, что обстоятельства категорически этому препятствуют.

Однако это временное состояние гнева на мир может перейти в постоянное, если человек решил, что мир ему ничего не дает, а только отбирает, что ему некуда и незачем идти. Такое проявляется при низком уровне сознания, когда оно не выдерживает давлении окружающей среды и собственных представлений и фантазий.

Высокий уровень сознания в этом случае зовет к борьбе, пусть бесполезной и бессмысленной, ведущей к гибели, но борьбе. Это есть пассионарность.

А слабодушные начинают отыгрываться на более слабых, оправдывая себя тем, что те хуже, а живут, а они пропадают почем зря. К вселенском злу такое поведение не имеет никакого отношения, поскольку простая перемена обстоятельств в пользу слабодушного делает из злобного мизантропа, вредящего всем, добродушное существо, которое даже может поделиться с вами полученными преимуществами, правда, только для того, чтобы вы их оценили.

Последнее отношение человека и как бы зла проявляется в фактическом сломе психики у человека, которое может произойти по разным причинам, но не сразу понимается его окружением, что, например, произошло в Древнем Риме с императором Калигулой. В этом случае бессмысленно говорить о зле по отношению к больному человеку.

Резюмируя, можно отметить, что гораздо легче вместо поиска истинных причин человеческих поступков, которые заключаются, как правило, в человеческих отношениях, ссылаться якобы на присущую человеку изначально злобность. Человек просто-напросто не в состоянии стать идеально разумным, преодолеть свои чувства зависти, ненависти, эгоизма, к которым еще и примешивается слабость сознания и вытекающее из него стремление к простым решениям, что, как правило, приводит к таким неожиданным результатам, что кроме как действием злобной воли их назвать кажется невозможным.

Человека из животного делает сознание, но и оно в жизни смешивается с животными страстями, что, с одной стороны, вызывает представления о злобной натуре человека, а, с другой стороны, – о его доброте и разумности. Как результат, появление мифа о добре и зле, об изначальной невинности и о грехопадении. Однако такая непредсказуемая смесь животного и разумного нужна первоначальной душе для ее эффективного развития.

Таким образом, наш антагонистичный мир существует в качестве поля, полигона для процесса развития души через целый ряд жизней, целый ряд цивилизаций. Участвующее в нем сознание растет и меняется с каждой прожитой человеческой жизнью и когда оно познает все стороны этого процесса, то сознание-душа уходит в другой мир развития, о котором мы ничего не знаем, но в котором снова будет продолжаться процесс ее развития в других условиях. Собственно, для человека, пока в нем есть душа, остается его осознанная жизнь, что тоже немало. Опять же, эта прожитая жизнь отпечатывается в самой душе и также уходит с ней в вечность. В этом смысле каждая прожитая жизнь, каждая личность , сформировавшаяся в этой жизни, не исчезает бесследно, а остается в вечной душе.

Однако эта свобода созидания и разрушения в нашем мире, в практической жизни ограничена целями и поэтому является только средством для развития души, но не самостоятельной сущностью, то есть без души она не существует, как, впрочем, и душа не может быть без нее.

Истинная свобода, которая стремится преодолеть все границы, таится внутри души, отражением которой является внутренняя свобода человека. В этом состоянии сознания человек может творить, не оглядываясь ни на что преходящее, на основе уже полученной им информации и в зависимости от уровня развития собственной души. Эта свобода и дает гениев нашего мира, у которых «излучение» внешних источников вступает в резонанс с глубинным сознанием человека, в котором заложен опыт всех прежних жизней.

Бердяев также говорит об этом, но соотносит внутреннюю свободу с проявлением божественных сил, тогда как она есть проявление собственной души человека в ее полноте, ее связи со всеми душами мира, связи с Высшим разумом, объединяющим души в одно неразрывное целое.

Бердяев считает материальный мир утерей свободы духа.

Однако это не так однозначно. Наше измерение, действительно, ограничивает свободу души в конечном, временном человеке, в ее проявлениях в окружающей среде. Однако это необходимо для развития души в этом сопротивляющемся мире. В этом и проявляется истинное соотношение свободы и необходимости: необходимость служит свободе, точнее, развитию души. Без бытия, материального мира невозможно ни существование души, ни ее развитие. То есть без ограничений того или иного рода ни сознание, ни свобода проявиться не могут, Нет такого места, где душа могла бы качаться на волнах благоухающего эфира в бездумье и ничегонеделании.

В своей глубине душа абсолютно свободна, но она не может позволить себе зависнуть в безвоздушном пространстве благости, вне времени и пространства, которые существуют для нее, для ее все более и более свободного развития в познании бесконечных переплетений и сочетаний сущего разных измерений.

Бердяев полагает, что есть свобода, как темный поток жизни, как первичный опыт, как бездна, лежащая глубже самого бытия, из которой бытие определяется.

В действительности, свобода не имеет самостоятельности, а является состоянием сознания, точнее, души, которая есть наиболее высокая составляющая сущего. Душа никем и ничем не сотворена. Она существует, в нашем понимании времени, вечно. В этом вечно свободном, или вечно неудовлетворенном состоянии душа взрослеет и совершенствуется. Вместе с ней также растут и совершенствуются по-разному другие души, составляющие в своем единстве Высший разум, который не может быть в роли представляемого людьми Бога – стоять на месте на недосягаемой высоте вне мира. Он в душах непрерывно меняется, удивляется, горюет, радуется, как живое существо, а не компьютер, управляющий миром, познает новое, становясь все более могущественным, но оставаясь всегда любящим и всепрощающим.