Тревожное ожидание - Жан Брюс

– Я хочу остаться здесь, – сказала она. – В прошлую ночь я хорошо выспалась. А наверху мне будет страшно одной.

Ему захотелось сказать, что он охотно разделит с ней постель, и он удивился своей смелости, но не устыдился этого желания. Он очень хотел, чтобы она осталась рядом с ним.

– Как хотите, – сказал Менцель, вставая. – А почему разносчик так странно звонит? Три длинных и четыре коротких?

Она ответила не сразу, сделав сначала длинную затяжку.

– Это я просила его так делать...

Эстер старалась не смотреть на Менцеля. Но его такое объяснение не удовлетворило. Не сводя глаз с изящной лодыжки, высунувшейся из-под подола домашнего халата, он продолжал настаивать:

– Он не счел это странным?

Она смутилась:

– Нет, почему? Вернее, да... Но он быстро понял... Я одна...

Он покатил столик на колесах на кухню.

– Вы ему не платите?

Эстер пролепетала, радуясь, что он стоит спиной и не может ее видеть:

– Заплачу, когда все закончится. Он приносит мне продукты в кредит.

Он вышел. Слышался только скрип колес столика и звук медленных шагов Менцеля.

«Он что-то заподозрил, – подумала Эстер. – Я должна за ним следить, если не хочу, чтобы он попытался уйти». И вдруг ее охватила паника: «Я никогда не сумею продержать его здесь еще тридцать шесть часов. Это очень долго, слишком долго... Я должна что-то сделать...»

Она услышала, как Менцель гремит посудой на кухне. «Надо найти способ удалить его, чтобы позвонить Хирурго и выторговать освобождение Артура в обмен на выдачу Менцеля».

И тут же ужаснулась этой мысли. «Этот человек доверился мне, он в моей власти, и я не имею права так поступить с ним. Это было бы чудовищно... ЧУДОВИЩНО!»

Она вздрогнула от холода. Менцель продолжал возиться с посудой. На кухне что-то упало. Хлопнул ставень. В камине затрещало полено. Часы стиля ампир прозвонили половину двенадцатого... Эстер было холодно и страшно.

«Артуру грозит смертельная опасность. Если он не вернется, это будет означать и мою смерть. Обо мне некому будет заботиться. Значит, две жизни за одну. Это не моя вина. Я должна быть безжалостной... Он меня любит. Я вижу это по его глазам, по каждому его жесту... Он меня любит... и если бы я захотела, может быть, он женился бы на мне?.. Но как бы я стала жить с ним, зная, что могла спасти брата, выдав его? Это будет преследовать меня всю жизнь... Господи! Я схожу с ума...»

Она закрыла лицо руками, а когда убрала их, он стоял в дверном проеме с напряженным лицом.

– Вы очень бледны, – прошептал он.

Он подбежал к ней, упал на колени и обнял. Ее нервы не выдержали, и она зарыдала.

– Я вас люблю, – почти закричал он.

Она отрицательно покачала головой, и вдруг, каким-то чудом прочитав ее мысли, он понял, что ее тревожит. Его охватило желание пожертвовать собой. Он по-прежнему чувствовал себя героем кинофильма... Он прижал Эстер к себе так сильно, что ей стало больно, и бессвязно пробормотал:

– Не плачьте. Я не хочу... Я люблю вас. Скажите мне, что вы хотите, и я это сделаю. Все что угодно. Если я должен отдать свою свободу или жизнь, чтобы спасти вашего брата, я это сделаю... Немедленно. Я больше не могу... Я не хочу видеть вас такой.

У нее закружилась голова; в огромных зеленых глазах застыл испуг. «Он обо всем догадался... Он знает, что я хочу его выдать, и согласен». Вдруг к ее щекам прилила жаркая волна. «Он меня любит. Он только что сказал это... Мне никто никогда этого не говорил. Я была только калекой. Он меня любит... Я не могу его выдать. Артур, возможно, сам найдет способ спастись...»

Она почувствовала, что губы Стефана Менцеля прижались к ее губам, и чуть не потеряла сознание. Потом, без видимой причины, Эстер подумала о Гарри Брасселе, человеке, которого, по словам Арриго Нера, ничто не могло остановить и который хотел найти Артура. Не задумываясь, хорошо это будет или плохо, она мысленно пожелала ему удачи.

Два длинных луча фар пробежали по мокрому от дождя двору и остановились на сером фасаде дома с широкими влажными пятнами.

– Здесь, – сказал Паоло. – Мы приехали. Шеф ждет вас.

Адольф Крейсслер не ответил. С того момента как Паоло встретил его в аэропорту, он не произнес и пары слов.

Когда машина остановилась, он вышел, захлопнул дверцу и пошел к дому, не обращая внимания на потоки дождя.

Паоло шел следом, неся чемодан бывшего немецкого ученого.

Дверь открылась, и на пороге появился Хирурго, предварительно убедившись в личности приехавших.

– Добро пожаловать.

Адольф Крейсслер протянул руку, но взгляд его наткнулся на «маузер» итальянца.

– О! – произнес он, растянув тонкие бледные губы в презрительной усмешке.

– Да, – сказал Хирурго, которого не могло тронуть никакое презрение. – Проходите.

Он указал стволом пистолета на открытую дверь. Паоло поставил на пол чемодан и тут же исчез в темноте двора. Адольф Крейсслер прошел в комнату, обставленную как кабинет, остановился в центре и спросил:

– Разумеется, вы предупреждены о моем приезде?

Его голос был твердым и резким. Крейсслер служил добровольцем в СС, пока не был прикомандирован к гамбургскому «Физикалише Арбайтсгемейншафт» за свои выдающиеся способности в физике. Осторожный Хирурго, не выпуская из рук «маузера», сел за стол и ответил:

– Меня предупредили, что кто-то должен приехать. Хочу верить, что речь идет о вас.

Адольф Крейсслер пожал плечами и сел на стул, не дожидаясь приглашения. Хирурго спросил:

– Кто вас прислал?

Адольф Крейсслер ответил без смеха:

– Великий Могол! Тот, кто обрезает концы сигар золотой гильотиной.

Кажется, ответ удовлетворил Хирурго.

– Я вас слушаю, – сказал он. – Сигарету?

Немец отказался движением руки. Хирурго закурил, взяв сигарету из пачки, лежавшей на столе. Крейсслер начал:

– Надеюсь, я не опоздал... Вы еще не успели прикончить моего достойного коллегу Стефана Менцеля?

Хирурго холодно ответил:

– Пока что он где-то бегает... Точнее, отсиживается. Я почти полностью уверен, что он не мог покинуть Свободную территорию.

– Прекрасно, – прошептал Крейсслер. – Значит, я прилетел не напрасно. Приказ изменился. Теперь надо не убирать Менцеля, а захватить живым и обеспечить его доставку в Россию. Он нужен нашим хозяевам...

– Каким хозяевам? – спросил искренне удивленный Хирурго.

Крейсслер счел, что отвечать излишне и небезопасно.

– Вот приказ: срочно узнать, где скрывается Менцель. Когда узнаете, сделайте так, чтобы я смог с ним поговорить. Я должен уговорить его. Мы давние знакомые.

Хирурго посмотрел на немца с враждебностью и любопытством:

– Как вас зовут?

– Рихард.

– Это псевдоним?

– Разумеется.

– Вы немец?

– От вас ничего нельзя скрыть.

– Я не люблю немцев.

– А вас никто не просит их любить. Особенно они сами. Немцы не нуждаются в любви. Они хотят только внушать страх...

Хирурго плюнул на паркет. Крейсслер сжал челюсти. По возвращении в Москву он напишет об этом наглом самодовольном толстом мешке макарон настолько негативный рапорт, насколько это возможно. Он сухо продолжил:

– Вы удерживаете журналиста, предавшего дело широкой огласке. Чего вы от него добились?

Хирурго буркнул:

– Я как раз собирался снова заняться им. Хотите мне помочь?

Крейсслер, прямой и полный спеси, встал:

– Охотно! Где он?

Хирурго тоже поднялся:

– Следуйте за мной...

– А что вы сделали с его сестрой? – спросил Крейсслер, глядя в широкую спину Хирурго.

Хирурго, не оборачиваясь, ответил:

– Она у себя дома, под наблюдением. Возможно, Менцель попытается встретиться с Ламмом. С другой стороны, нам известно, что этой же идеей одержим один американец. Мышеловка поставлена...

Крейсслер остановился:

– Одну секунду. Пленный может нас слышать отсюда?

– Нет.

– Прекрасно. Совершенно необязательно оставлять женщину в доме, чтобы добиться желаемого результата. Привезите ее сюда и оставьте на месте нескольких решительных ребят, чтобы встретить любого, кто туда сунется. Благодаря сестре мы заставим говорить брата...

Хирурго вдруг стало не по себе.

– Она калека, – буркнул он.

Немец презрительно сморщился:

– Калека? Тем лучше. Человечество не понесет большой утраты.

– Не рассчитывайте на меня, чтобы пытать женщину-калеку, – отрезал итальянец. – Убить – пожалуйста ... но чисто, без пыток.

– Я на вас и не рассчитывал, – холодно бросил Крейсслер. – Сделайте все необходимое. Нужно, чтобы журналист сказал все, что знает.

Хирурго повернулся, чтобы пойти отдать приказ Паоло.

– Отлично, – пробормотал. – Раз вы все берете на себя...

Юбер и Тито, не сговариваясь, повернули на площадь и пошли назад.

Буря не только не улеглась, но бушевала еще сильнее.

– Надо найти способ проникнуть в этот дом, – повторил Юбер. – Мужчина, находящийся в нем, может быть только Артуром Ламмом. Мне совершенно необходимо с ним поговорить. Один он может вывести меня к цели...