Мечты о морозе - Келли Сент-Клэр

Моя клятва яростна и искренна. Я узнаю, кто убил Кедрика, и вырву из них жизнь.

На следующий день исчезают остатки дыма.

— Спасибо, блять, за это! — орёт делегат позади меня.

Я вздрагиваю от его речи, но остальные просто смеются. Сегодня они снова начали говорить, их скорбное молчание после убийства Кедрика было нарушено.

Тот же человек продолжает говорить:

— Я чертовски рад, что выбрался из этого дыма.

По-правде говоря, я не помню имен всех делегатов. Я имела дело только с Малиром, Роном и Аднаном, хотя я помню, что Кедрик несколько раз упоминал Санджея. Я также помню Блейна, потому что мне не нравилось, как он постоянно жаловался.

— Я чертовски рад покинуть этот ад, который они называют миром, — говорит Блейн.

Я сужаю глаза, глядя на его затылок, с отвращением разглядывая его всклокоченные чёрные волосы. Гнев стал моим спутником с тех пор, как я поняла, что один из делегатов — убийца. Мне нужен лишь малейший намёк на подтверждение, прежде чем я нападу.

— Я чертовски рад, что направляюсь домой к Фионе, — говорит Санджей.

Я поднимаю брови, когда они продолжают вставлять свои комментарии. Аднан, тихий неприметный человек, который любит создавать вещи, посылает мне взгляд. Я пожимаю плечами, и один уголок его губ поднимается. Мои губы совсем не двигаются в ответ. Я думаю, что они могли забыть, как улыбаться.

Сегодня делегаты ведут себя иначе. Поза Малира напряжена, и несколько мужчин украдкой бросают на меня скрытые взгляды, лёгкий поворот головы выдаёт их. Их вчерашняя ссора, произошедшая шепотом, так и осталась неразрешенной, и очевидно, что причина разногласий кроется во мне.

Я грызу яблоко в качестве ужина. Я смотрю на него, пока жую, вспоминая улыбку Кедрика, когда я рассказала ему о своём яблочном бунте. Я подхожу к краю платформы и со всей силы бросаю яблоко. Пытаясь сдержать себя, я двигаюсь к стене, игнорируя широко раскрытые глаза, направленные в мою сторону. Я сажусь, прислоняясь спиной к самому гладкому участку скалы, который только могу найти. Он всё ещё слишком острый, я наклоняюсь вперёд и упираюсь локтями в колени.

Малир прочищает горло. Остальные делегаты в ожидании смотрят на него.

— Татума… — начинает он.

Блейн прерывает Малира.

— Почему тебя нашли на мёртвом теле нашего Принца?

Около половины делегатов напряглись, то ли от его грубости, то ли в предвкушении, не знаю. Другая половина в согласии кивает.

Я бы подумала о том, чтобы ответить на вопрос Малира, но моя недавно сдерживаемая ярость вырывается на первый план из-за намёков Блейна. Я сжимаю кулаки, а в голове мелькают мысли о том, как приятно было ударить дядю Кассия. Но затем приторный вкус яблок останавливает эти мысли. Я вспоминаю Кедрика. Я должна найти его убийцу. Если я потеряю самообладание, убийца может получить предупреждение о моих подозрениях. Если это так, я могу никогда его не найти. Я проглатываю гнев и пожимаю плечами, отворачиваясь от них, глядя в темноту пещеры.

Блейн поворачивается к другим делегатам, раскрывая руки в драматическом жесте.

— Всё, что мы получаем, пожимание плечами, — говорит он, копируя мой жест. — Наш Принц был убит в ходе мирной миссии, а Татума Осолиса просто пожимает плечами.

Он снова поворачивается ко мне.

— Говорю вам, она не горюет по-настоящему. Чёрт, может быть, это она убила его.

Я резко поворачиваю к нему голову. Я знаю, что не смогу контролировать эту вспышку ярости.

Малир спасает жизнь Блейна следующими словами:

— И после этого она осталась и держала его руку? — говорит он с серьёзным лицом. — Не будь дураком.

Блейн бросает взгляд на Малира, затем сглаживает своё выражение лица, оглядываясь на меня.

— Это не имеет значения. В любом случае она будет передана Королю Джовану через несколько недель.

Проходит много времени, прежде чем его комментарий проникает сквозь облако гнева вокруг меня. И затем озаряет меня. Мой разум был настолько затуманен, я была настолько поглощена своим горем и гневом, что даже не задумывалась об этом. Я была марионеткой, которую они вели за собой. Конечно, я понимала, что мы идём в Гласиум. Я просто не побеспокоилась о том, чтобы спросить «зачем». Теперь я знала, что была заложницей.

Я не даю Блейну удовлетворения, клюнув на приманку и начав расспрашивать о моей судьбе. Но, должно быть, он чувствует мой шок или, возможно, не может упустить возможность покичиться.

— Ты можешь вообразить, какое послание убийство Принца передаст Гласиуму. Теперь ты пленница Гласиума, и как тебя будут использовать: в качестве рычага давления или для правосудия, решать не мне, хотя я знаю, что бы я выбрал, — говорит он, внимательно наблюдая за мной.

От нескольких делегатов исходит одобрительное бормотание.

Его манеры напоминают мою мать. Без сомнений Блейн будет голосовать за мою голову на блюдечке. Его ответ не расстраивает меня, он просто подтверждает то, что я уже и так знала. Мне уже всё равно. Меня не заботит Осолис, меня не заботит возможность стать Татум, и меня, определённо, не заботит, что брат Кедрика сделает со мной. Без Кедрика это всё было бессмысленно.

Я снова пожимаю плечами, потому что знаю, что это раздражает Блейна.

— Тогда, ладно.

Я отворачиваюсь и ложусь на бок, лицом к другой стене пещеры, чувствуя дикое удовольствие от ругательств, которые он отпускает в мой адрес, его самообладание пошатнулось. Осолис или Гласиум, я буду чувствовать пустоту вне зависимости от места, где нахожусь.

Той ночью я лежу без сна и перебираю все варианты, которые могли бы сохранить Кедрику жизнь. Что, если бы я просто показала ему своё лицо у Аквина? Что, если бы я изначально отказалась снимать вуаль? Каждое «что, если» усиливает мою ярость. Почему одно из немногих, что делало меня счастливой, было так жестоко вырвано у меня?

Такая же картина наблюдается в течение следующих четырнадцати дней. Просыпаться, взбираться, есть, взбираться и спать. Если я сравнивала себя с деревом Каура, то теперь я больше вижу себя в Оскале. Воздух становится темнее. Оранжевое свечение моего мира ушло, я никак не могу понять, в какую сторону мне повернуть, чтобы попасть в Гласиум или Осолис. Со всех сторон нас окружают скалы, я знаю только то, что нужно подниматься и спускаться. Воздух становится всё холоднее. Несколько дней назад, утром, моё дыхание превратилось в облако напротив моего лица. Я всегда с нетерпением ожидала физической нагрузки, чтобы вымотать себя, но теперь я также зависела от неё, чтобы сохранить тепло.