Черноглазая блондинка - Джон Бэнвилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она поставила чашку и блюдце и окинула комнату уничтожающим взглядом.
— Взгляни на это место, — сказала она. — Так может выглядеть бордель в Каире. Не то чтобы я когда-нибудь была в Каире, — весело добавила она.
Она взяла меню — оно было сделано в виде древнего свитка с фальшивыми иероглифами на полях — и поднесла его к носу, прищурившись.
— Ах, — сказала она, — я не могу это прочесть, забыла свои очки. Вот, — она сунула мне меню, — скажи, у них есть пирожные?
— У них есть всякие пирожные, — сказал я. — А какое бы Вы хотели?
— У них есть шоколадный торт? Я люблю шоколад. — Она подняла пухлую маленькую ручку и помахала, подошёл официант.
— Скажи ему, — сказала она мне.
Я сказал ему:
— Леди попробует кусочек «Тройного какао — Помадный восторг».
— Очень хорошо, сэр.
Он опять удалился. Он не спросил, хочу ли я чего-нибудь. Должно быть, знал, что я всего лишь обслуга, как и он.
— Клэр наняла тебя вовсе не из-за жемчуга, — сказала миссис Лэнгриш. Она порылась в сумочке и наконец достала маленькую лупу с костяной ручкой. — Моя дочь не из тех, кто теряет вещи, особенно такие, как жемчужные ожерелья.
Я посмотрела на одну из статуй рабынь. Её глаза, густо очерченные чёрным, имели форму слезы и были неестественно длинными, в половину её головы со шлемом из золотых волос. Скульптор подарил ей красивую грудь и ещё более красивый зад. Скульпторы такие; они стремятся угодить — то есть угодить мужчинам в комнате.
— Я хочу ещё раз спросить Вас, миссис Лэнгриш, — сказал я, — как Вы узнали обо мне?
— Ах, не беспокойся об этом, — сказала она. — Найти тебя было нетрудно, — она бросила на меня дразнящий взгляд. — Ты не единственный, кто способен провести расследование.
Я не собирался отвлекаться:
— Мистер Кавендиш сказал Вам, что я был у Вас дома?
Прибыл кусочек «Тройного Какао — Помадный Восторг». Миссис Лэнгриш, чьи маленькие глазки превратились в жадные щёлочки, внимательно, как сам Шерлок, изучила его с увеличительным стеклом.
— Ричард неплохой парень, — сказала она, как будто я критиковал ее зятя. — Ленивый до мозга костей, конечно.
Она съела вилкой кусок торта.
— О, вот хорошо, — сказала она. — М-м-м…
Интересно, что сказали бы врачи, если бы увидели, как она поглощает эту вредную радость?
— Как бы то ни было, — сказал я, — вы собираетесь сказать мне, зачем пригласили меня сюда?
— Я же сказала, что захотелось взглянуть на тебя.
— Простите меня, миссис Лэнгриш, но теперь, когда Вы взглянули, думаю, что…
— О, перестань, — безмятежно сказала она. — Слезь со своего высокого коня. Уверена, что моя дочь щедро тебе платит, — я мог бы сказать ей, что на самом деле её дочь до сих пор не заплатила мне ни цента, — так что удели несколько минут её бедной старой матери.
Терпение, Марлоу, сказал я себе, терпение.
— Я не могу обсуждать с Вами дела Вашей дочери, — сказал я. — Это касается только её и меня.
— Конечно, это так. Разве я сказала, что это не так? — На подбородке у неё появился мазок крема. — Но она моя дочь, и я не могу не задаться вопросом, зачем ей понадобилось нанимать частного детектива.
— Она Вам сказала…
— Знаю, знаю. Бесценное жемчужное ожерелье, которое она потеряла.
Она повернулась ко мне. Я старался не смотреть на белое пятно у неё на подбородке.
— За какую дуру Вы меня принимаете, мистер Марлоу? — спросила она почти ласково, и, как бы улыбаясь. — Это не имеет никакого отношения к жемчугу. У неё какие-то неприятности, так? Это шантаж?
— Могу только повторить, миссис Лэнгриш, — устало повторил я, — я не в том положении, чтобы обсуждать с Вами дела Вашей дочери.
Она всё ещё смотрела на меня и теперь кивнула.
— Я знаю, — сказала она. — Я услышала это с первого раза.
Она положила вилку, удовлетворенно вздохнула и вытерла рот салфеткой. Я поиграл с мыслью заказать что-нибудь выпить, что-нибудь с горькой настойкой и веточкой зелени, но передумал. Представил себе, как миссис Лэнгриш насмешливо рассматривает мой стакан.
— Вы что-нибудь знаете о духах, мистер Марлоу? — спросила она.
— Узнаю по запаху.
— Конечно, конечно. Но знаете ли Вы что-нибудь об их производстве? Нет? Думаю, нет.
Она откинулась на спинку стула и слегка пошевелилась внутри своего розового костюма. Я почувствовал, что мне предстоит выслушать лекцию, и постарался как можно лучше настроиться на то, что, как мне казалось, должно было показаться готовым к восприятию отношением. Что я здесь делаю? Может быть, к своей выгоде я веду себя слишком по-джентльменски?
— Большинство производителей парфюмерии, — сказала миссис Лэнгриш, — создают свою продукцию, основываясь на аромате роз. Мой секрет в том, что я использую только то, что называется розовым абсолютом, который получается не методом дистилляции, а с использованием растворителей. Так получается гораздо лучше. Знаете, откуда он берётся? Я покачал головой; это было всё, что от меня требовалось: слушать, кивать, качать головой, быть внимательным.
— Из Болгарии! — воскликнула она тоном игрока в покер, открывающего свой стрит-флеш.[41] — Совершенно верно, из Болгарии. Там собирают лепестки утром, до восхода солнца, когда цветы более всего благоухают. Требуется, по меньшей мере, двести пятьдесят фунтов лепестков, чтобы получить унцию розового абсолюта, так что вы можете представить себе его стоимость. Двести пятьдесят фунтов за одну унцию — подумать только! — Её взгляд стал задумчивым. — Я сколотила состояние на цветке. Можете ли Вы в это поверить? Дамасская роза, Rosa damascena.[42] Это прекрасная вещь, мистер. Марлоу, один из даров Божьих, дарованных нам от Его великих и добрых щедрот. — Она снова удовлетворенно вздохнула.
Она была богата, она была счастлива, и она была наполнена «Тройным какао — Помадный восторг». Я ей немного завидовал. Затем её взгляд потемнел:
— Скажите, мистер Марлоу, для чего Вас наняла моя дочь? Вы сделаете это?
— Нет, миссис Лэнгриш, не сделаю. Не могу.
— И я полагаю, Вы не возьмёте денег. Вы же знаете, я очень богата.
— Да. Ваша дочь рассказала мне.
— Вы можете назвать свою цену. — Я просто смотрел на неё. — Боже мой, мистер Марлоу, Вы жестокий и упрямый человек.
— Нет, — ответил я. — Я просто твой обычный парень, пытающийся заработать доллар и остаться при этом честным. Таких, как я, тысячи, миссис Лэнгриш, миллионы. Мы занимаемся своей скучной работой, по вечерам возвращаемся домой уставшие, и от нас не пахнет розами.
Некоторое время она
