У зоны свои законы - Вячеслав Жуков

Чтобы не допустить паники среди зэков, солдаты загоняли их в бараки.

Как громкий щелчок, прозвучал одинокий выстрел. Машинально прижавшись к земле, Наизов втянул голову в плечи. «У-у, черт!» Тут только до него дошло, что солдаты очень скоро могут заглянуть в бурьян. Надо уходить!

Метрах в десяти стоял «КамАЗ» с цистерной в кузове. Водитель из вольнонаемных поливал из шланга заднюю часть горящей крыши. Он не ожидал, что кому-то из зэков удалось спастись, и потому на заросли бурьяна не смотрел.

Едкий черный дым клубился над пожарищем, и когда его ветром погнало на «КамАЗ», Наизов понял – медлить нельзя. Теперь дым загородил его от наблюдательной вышки. Но так будет недолго. Надо торопиться!

Наизов прополз по бурьяну к машине, с трудом вскарабкался в кузов, прижался к цистерне и минуту, может, больше, лежал без движения. Ему эта минута или две показались неимоверно долгими. Чуть приподняв голову, он выглянул над бортом.

Дым еще стелется, но ветер уже отгоняет его.

Быстро открыв крышку цистерны, Наизов плюхнулся в воду, впервые за этот безумный день испытывая облегчение. Обожженные руки и лицо теперь не так болели. Вода успокаивала кровоточащие раны. На всякий случай Наизов отполз от горловины подальше, если кому-то вздумается заглянуть внутрь.

На пожар сбежалось все начальство лагеря. Солдаты не могли открыть ворота, и тогда подогнали здоровенный бульдозер, облили его водой, и он с разгону проломил ворота. Но из цеха никто не вышел. На полу валялись догорающие трупы, от которых солдаты с ужасом шарахались.

Начальник лагеря, полковник Кабин, схватился за голову, увидев, что натворил огонь. Он не мог понять, какова причина возгорания, но, судя по запертым воротам, склонялся к мысли, что это акт самосожжения, за который ему придется отвечать. Хотя, с другой стороны, какому дураку захочется добровольно лезть в огонь?! Растерянный полковник приказал солдатам залить цех водой.

Когда вода в цистерне кончилась, водитель, свернув шланг, бросил его в кузов, сел в кабину и поехал на КПП.

На выезде молоденький солдат-первогодок, служака необтесанный, хотел осмотреть машину, заглянул в горловину цистерны, но полупьяный прапорщик заорал на него:

– Отставить! Некогда возиться. Вода нужна. Не задерживай!

Солдат закрыл крышку горловины.

– А ты езжай давай. Какого хрена стоишь? – рассердился прапорщик на водителя, и «КамАЗ» вылетел с территории зоны.

Проехав поселок, машина остановилась в самом его конце, возле водонапорной башни.

Водитель подтянул толстую резиновую кишку-шланг от башни к цистерне, открыл крышку и только наклонился к горловине, как оттуда появился человек с обгоревшим лицом. Кожа пузырилась, глубокие раны кровоточили. Бровей и ресниц не было на его страшном лице, сожженные веки не закрывали глаз.

Водитель даже не успел вскрикнуть. Наизов ударил его заточкой в шею, схватив за волосы, наклонил бьющуюся в судорогах голову, чтобы кровью не испачкать одежду. Заточку так и оставил в ране.

Выбравшись из цистерны, прямо в кузове переоделся в одежду водителя. «Пока все идет как надо», – подумал он весело, прикрыв обнаженный труп водителя своей одеждой.

– Теперь главное – побыстрее добраться до станции и залезть в первый попавшийся поезд. – Он рассмеялся, благодаря судьбу, что не позволила ему погибнуть, как всем, кто был в цехе.

На станции Наизову удалось незамеченным залезть на платформу, на которой под брезентом стояло какое-то оборудование. Его даже не интересовало, куда идет этот поезд, лишь бы побыстрее уехать. Он согласен голодать неделю, две – только бы уехать, потому что скоро, совсем скоро его уже будут тут искать.

Успокоился он, лишь когда состав вздрогнул и платформа медленно покатила по рельсам. Он лежал под брезентом и плакал от радости.

– Прощай, Мордовия. Прощай навсегда!

Только спустя три часа, когда поезд был уже далеко от станции, обнаружили «КамАЗ» с трупом водителя в кузове.

И опять полковник Кабин схватился за голову, догадавшись, что кто-то из зэков совершил побег. В цехе сгорело сто восемнадцать человек. Но никто не знал фамилию убежавшего.

На промежуточной станции, в городе Скопине, Наизов встретил приблатненного паренька в наколках, подозвал.

– Кто тут у вас делами заправляет?

Паренек смотрел на Наизова подозрительно. На мента вроде не похож…

– Ну, Бобер заправляет. И Толик Поляк. Ребята что надо. Правда, дня три назад менты взяли Толика…

Наизов положил пареньку на плечо руку.

– Вот что, пацан, возьми тачку и отвези меня к Бобру.

Такой наглости паренек не ожидал!

– Чо-о? А может, тебя в мусарню отвезти, дядя? До хрена блатной, что ли?

Наизов схватил его за горло, сдавливая кадык. Паренек захрипел, сразу осознав, с кем имеет дело.

– Вот что, гаденыш. Мне пятьдесят три года, и почти все их я провел за решеткой!

– Я все понял. Понял, – давясь собственной слюной, прохрипел паренек.

В Москву Наизов смог приехать только через несколько лет. Был конец осени. Снега еще не было, но погода казалась отвратительной. Сыро, холодно. И Москва показалась Наизову скучной. Было больно сознавать, что за годы его отсутствия оперы здорово пощипали блатных. Кого за решетку. Кого – на кладбище. Из всех верных людей и остались: Гуня, боксер Семен и Паша Длинный. С такой бандой на выгодное дело не пойдешь, себя бы защитить. Но Семен – он работал тренером в юношеской боксерской школе – обещал подобрать из молодняка человек десять боевых ребят. А больше для начала и не надо.

У Паши Длинного была новенькая «четверка». Она очень пригодилась. Без колес никак нельзя. В Москве уже все давно схвачено другими группировками, так что решено было пока бомбить область, потрясти богатеньких да торгашей. А уж потом и свой кусок в Москве отхватить.

Наизов поселился на квартире у Гуни, недалеко от Курского вокзала. Там всегда толчется полно приезжего народа.

– Ну, с чего начнем? – спросил Гуня, истосковавшийся по деньгам. Последний год ему очень не везло. Но теперь, когда вернулся Наизов, Гуня знал – дела пойдут. С Наизовым не пропадешь. Человек он рисковый, дерзкий, вот только здоровье ему надо поправить.

– Хочу повидать дочку. Да и с женой потолковать бы не мешало.

Гуня сразу как-то замялся и отвел взгляд. И Семен с Пашей сидели молча.

– Что такое? – Наизов рассердился, к вискам подступила кровь.

– Нету твоей дочери, – сдавленно проговорил Паша Длинный и опрокинул стакан водки. А Семен с Гуней продолжали хранить молчание.

– Как это – нету? Что ты мелешь? Опьянел, что ли, совсем?

– Да ты выслушай сперва. Тебе отписали маляву, но, видать, ты уже отчалил из зоны, – сказал Гуня.

Наизов тоже выпил водки.

– Ладно. Черт с вами. Толкуйте, о чем была малява. Говорите, не тяните.

– Да уж скажем. Как тебя посадили, твоя женушка по рукам пошла. То с одним, то с другим. Вино, водка! Потом и до наркотиков дело дошло. Понятно, дочка не нужна стала. Она же как королева, то на курорт с очередным любовником, то за границу. В детдом она сдала твою дочь.

– Не надеялась, видать, что ты вернешься. Посчитала, там дочке лучше будет и никто не узнает, что она дочь бандита Наизова.

– Может, с одной стороны, и правильно…

– Что – правильно?! – закричал Наизов, не давая Гуне договорить. – Ничего не правильно, понял?

– Понял я. Ты успокойся. Не бросайся на своих. Не так уж у тебя много верных людей.

Наизов вскочил из-за стола, подошел к окну, прислонившись к холодному стеклу щекой, заплакал.

– Сука! Сука рваная! Убью ее.

Гуня, Семен и Паша Длинный сидели и молчали, делая вид, будто не замечают этих слез.

– А где она теперь? – спросил Наизов, немного успокоившись.

– Я ж говорю, в детдоме, – за всех ответил Гуня.

– Я про жену спрашиваю. Где эта сука? – На скулах Наизова вздулись желваки, лицо заострилось. Он налил водки, не произнеся ни слова, выпил, занюхал кусочком черного хлеба.

– Тамара живет по тому же адресу. Только к ней лучше не соваться, – предостерегающе сказал Паша Длинный.

Наизов хищно сощурился.

– Это почему же?

– Она теперь с ментами крутится. Они используют ее как хотят. Уже кой-кого из братвы спалила.

Но, похоже, Наизова эти предостережения не проняли. На губах его появилась едва заметная улыбка.

– С ментами, говоришь? Ну, что ж, раз ей милицейский хер слаще пряника… Собирайтесь! – Это прозвучало как приказ.

Но вылезать из-за стола никому не хотелось. Да и поддатые все. Можно бы и потерпеть до утра.

– Куда? – все трое переглянулись, принимая сказанное Наизовым за шутку.

– Что за спешка? – осмелился спросить Семен.

– Может, в другой раз? – поддержал его Гуня.

Но отговорить Наизова не удалось.

– Я хочу навестить эту стерву сейчас, – твердо сказал он, допил водку и перевернул стакан вверх дном, что означало, будем ее кончать.