Викинг. Бог возмездия - Джайлс Кристиан

Но серебро – это серебро, и Сигурд был богат.

Он попросил принести старые бревна и сухое топливо; все это сложили вокруг мертвых тел и полили маслом из печени трески, хранившимся в тайнике в одном из сараев для лодок рядом с причалом, который не нашли люди Рандвера.

– Любой ярл скорее согласился бы стать кормом для червей, чем смотреть на такой жалкий конец своих людей, – пробормотал седобородый старик по имени Гилфи, глядя на происходящее в свете лампы, висевшей на цепи.

Теперь, когда раны на телах прикрывали куски ткани, Сигурду казалось, будто люди спят после грандиозной пирушки, как бывало множество раз прежде, когда они делили этот очаг, мед и мясо своего ярла и рассказывали друг другу разные истории. Но, когда наступит утро и летнее солнце согреет воздух и разбросанные по фьорду драгоценности, тела этих несчастных будут по-прежнему холодными и безжизненными. Мать Сигурда, которую он положил отдельно от остальных в ее собственную кровать и окружил вещами, которые могли ей понадобиться в загробной жизни, никогда не увидит новый день и лица своего сына.

– Мы подождем день или два, чтобы все высохло, – сказал он Гилфи.

Несмотря на то, что смазанные смолой стены «Дубового шлема» займутся и будут гореть, точно кузнечный горн самого Велунда, сейчас они намокли от дождя и морской воды, которую по приказу Улафа жители деревни носили в ведрах и выливали на стены, на случай если Рандвер заявится ночью и захочет сжечь жилище ярла Харальда.

– Да уж, эти люди уже никуда отсюда не уйдут, – согласился с ним Гилфи, пнув ногой крысу, которая, не обращая на людей внимания, пыталась отгрызть белый палец у трупа одной из женщин. – А когда он загорится, огонь так высоко поднимется к небу, что обожжет пятки Одина.

Никто не стал спорить с планом Сигурда сжечь дом вместе с телами погибших односельчан.

– Пусть ярл Рандвер увидит дым из Хиндеры и знает, что ему не суждено сидеть в кресле твоего отца, – заявила женщина по имени Торлауг, чьи глаза метали молнии.

В последний раз Сигурд видел ее мужа Асбьёрна, когда тот бежал вместе с Сорли, собираясь убить конунга Горма, и дать последнему сыну Харальда шанс остаться в живых. Больная рука Асбьёрна не помешала ему сражаться до самого конца, и Сигурд дал себе слово позаботиться о том, чтобы про его подвиг узнали скальды. Рассказ о героизме Асбьёрна позволил Торлауг гордо выпрямить спину.

– Нужно подождать, когда Рандвер будет внутри, а потом все поджечь, – выкрикнула девушка по имени Ингун.

Она была достаточно хорошенькой, чтобы тэны Рандвера принялись убивать друг друга за возможность изнасиловать ее первым или забрать в Хиндеру, чтобы жениться, – и не важно, есть у него уже жена или нет. Но Ингун оказалась такой же резвой, как и красивой, и никому не удалось ее поймать.

– Я не хочу, чтобы этот человек умер в том же огне, что и наши родные, – заявила Торлауг.

Сигурд знал, по какой причине они не стали с ним спорить, когда он сказал, что хочет сжечь «Дубовый шлем». Дело было вовсе не в том, что они больше никогда не смогут веселиться в медовом зале, заполненном до самой крыши призраками и золотыми воспоминаниями о более счастливых временах. Просто ревущее, могучее пламя унесет мертвых в загробную жизнь так же быстро, как дым поднимется к небу, и почти так же стремительно, как валькирия, летящая в Асгард с героем на руках. Поэтому, когда «Дубовый шлем» достаточно высохнет, он сгорит дотла.

Сигурд не был ярлом. Однако казалось, в их глазах он держал невидимую веревку, другой конец которой находился в руках ярла Харальда, и не имело значения, что сейчас тот пировал с богами в Вальхалле. Они ждали, что Сигурд поведет их за собой, и эта надежда, точно тяжелый торк, давила ему на шею.

– Ты не можешь оставаться здесь, парень, – сказал Солмунд, когда Сигурд поднес сальную свечу к его лицу. Юноша направлялся на холм, с которого открывался вид на залив, когда решил проверить, не умер ли старый шкипер в своей постели. – Рандвер не станет тратить силы на меня и остальных, но стоит ему пронюхать, что ты жив, и он пустит по твоему следу своих псов. И конунг-клятвопреступник тоже – он-то знает, что тебе удалось спастись. – Солмунд ухмыльнулся, несмотря на мрачные слова. – Он будет чесаться, как вшивый раб, при мысли о том, что ты разгуливаешь на свободе, когда по всем законам должен быть мертв.

Эта мысль согрела покрытую льдом змею, свернувшуюся внутри Сигурда, хотя, по правде, он сомневался, что конунг лишится сна из-за мальчишки, у которого борода еще только начала расти.

– Не сомневайся в намерениях Одноглазого, – продолжал Солмунд, наставив на Сигурда окровавленный палец. – Ты не просто так остался в живых во время той бойни.

– Я убежал, – пробормотал Сигурд, но шкипер не обратил на его слова внимания.

– И я точно знаю, что не за тем, чтобы ты смог меня залатать. – Глаза старого шкипера уставились на Сигурда. – Ты же знаешь, что боги любят хаос.

Сигурд знал это – понял в сосновом лесу, где бушевало сражение и он убивал людей мечом и копьем. Именно тогда он осознал, что у него самого есть дар создавать хаос. И его это вполне устраивало.

– Когда вернется Улаф, мы уйдем, – сказал он. – Ты тоже, Солмунд. Ярл Рандвер придет, чтобы захватить Скуденесхавн от имени конунга Горма, только нас там не будет.

– И куда мы направимся? – спросил, бледный как смерть старый шкипер, рана на груди которого только начала затягиваться, словно губы во время гримасы.

Однако он был готов идти туда, куда понесет его ветер Сигурда, и тот пожалел, что у него нет более определенного ответа.

– Я не знаю, – сказал он.

Ветра почти не было. Яростное пламя бушевало, высокое, точно могучие дубы; металось, разбрызгивая в разные стороны бронзовые искры, казавшиеся живыми, как будто их выпустили в полет по свету, чтобы разнести весть о том, какая судьба настигла жителей Скуденесхавна. Дым поднимался в небо, словно черные паруса драккара, принадлежащего какому-то богу, и старые, изъеденные червями балки трещали и сердито плевались огнем. «Дубовый шлем» горел.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

«Стена щитов» (скьялдборг) – особый вид воинского построения у скандинавских народов; в переносном смысле означает войско, общность взрослых воинов.

2

Так скандинавы называли морскую ширь, куда устремлялись их драккары.