Ларс II - Виктор Гросов

— Черниговский князь Судимир просит помощи. Северяне напали на Чернигов. Крепостная стена даже не залатана, надолго дреговичей не хватит.

— Найди Кулябу! Срочно! — прорычал я Метику.

— А ты, воин, иди, отдыхай! Ты на сегодня во благо послужил царству.

Лекарь убежал искать гонца для поиска Кулябы. Командир моей конницы должен был находиться за стенами Киева, вместе с артиллерией. Воин, принесший плохие новости, еще раз поклонился и направился на выход из детинца.

Киев бурлил. Армия радовалась очередной легкой победе. К счастью пожаров не было. Но масштаб разрушений, особенно крепостной стены, был ужасным. Если при штурме Чернигова бревна разломанных крепостных стен можно было использовать для повторного строительства, то в Киеве дело было хуже. Останки стен могли быть направлены только на дрова.

Кулябу нашли быстро. Ходот с Радомыслом пришли ко мне вместе с ним. Отлично, сделаем импровизированный военный совет. Я обрисовал ситуацию и сообщил Кулябе, что ему необходимо срочно направляться на Чернигов. У нас четыре тысячи конницы под его командованием. Потери есть только у ободритов, которых, кстати, надо оставить в Киеве, а то подумают, что только они в этом походе воюют.

Против северян достаточно и Кулябы. Он должен снять осаду с Чернигова и окружить войско северян. Пусть Радомысл проведет переговоры о сдаче в полон. Дядя одобрил идею. Ходоту я предложил забрать арту и всех легионеров для взятия древлян. А через три дня вернуться в Киев и отправится всем, кроме легионеров и наемников-ободритов к северянам для присоединения их к царству. На том и порешили. Дядя и Куляба во главе царской конницы направились высвобождать Судимира. Ходот на следующий день пошел громить Изкоростень — столицу древлян. С собой он взял Луку и Ивара с войском радимичей.

Я же остался в Киеве вместе с Аршаком, Эсой, Василько и Годславом.

На следующий день мне сообщили еще одну плохую новость. Рогволд и Мезислав сбежали. В темнице детинца, куда заключили пленников, был тайный проход, по которому эти паршивцы и сбежали. С одной стороны — действительно глупо то, что мы не подумали о знании Мезиславом и Рогволдом путей отхода. С другой же стороны — кто бы мог подумать, что они не воспользовались этим отходом до захвата в плен. Но ничего, чем дольше ожидание мести, тем она слаще. Я в каком-то смысле даже рад, что сбежали. Пустота от потери Сокола вернулась, после захвата этих пленных. А сейчас эту пустоту снова заняло хладнокровное чувство мести.

Эса больше всех сокрушалась. Она даже не успела их допросить. Казну ведь не смогли найти. Аршак сказал, что захват Киева нам едва вышел в плюс. На мое удивленное лицо он ответил, что примерная стоимость трофеев едва окупит найм ободритов. Вот ведь торгашья душонка. Все деньгами измерил.

Годслав, кстати возмущался тем фактом, что его людей не отправили на северян или древлян. Мое льстивое замечание касательно того, что если бы не он и артиллерия, то Чернигов и Киев было бы тяжело захватить, его порадовало. Мужик прямо расцвел. Что же, буду иметь в виду, что лесть — слабое место Годслава.

Аршак сообщил о беспорядках в городе. Годслав услышал его и обещал исправить это, недовольно косясь на двух своих молчаливых собратьев-ободритов. Эсе я сообщил о том, что она станет киевской княжной. Ее эта новость впечатлила так, что она поперхнулась. Я тоже молодец, мы как раз завтракали, а она в этот момент пила морс. Ага, сверкая щербатой улыбкой, слегка постучал по спине сестры.

— Я только не знаю, как принимать от тебя вассальную клятву. Ты же уже ее давала, — усмехнулся я.

— Она давала личную клятву, а при получении княжества, даст клятву, как княгиня Киевская, — разрешил мое затруднение Аршак.

— Аршак, из ближников остался ты без княжества, — заметил я.

— Царь, — Аршак аж привстал, — не надо мне давать уделы, — испуганно проблеял Алладин.

— Что так-то?

— Ты доверил мне такое количество денег в распоряжение, что я подумываю взять к себе какого-нибудь сотника с сотней писарей, чтобы хотя бы что-то успеть рассчитать и по сосудам разложить. А княжество мне зачем? Только головная боль и лишние траты времени, сил и, главное, — Джуниор выкатил и без того огромные глаза, — денег.

Хохот собравшихся заставил моего казначея удивленно оглядываться в поисках источника, вызвавшего смех, что еще больше подлило масла в наше веселье.

Отсмеявшись я попросил Аршака найти мне кузнеца в городе. А заодно выделить полпуда золотых вещей из трофеев, это примерно восемь килограмм. Нужно будет отлить медали для моих солдат. На аверсе, в центре будут изображены скрещивающиеся топоры. Сверху будет надпись «Медаль Сокола», а снизу — «Царство Гардарики». На реверсе — герб царства. Медаль будет с небольшим ушком под кожаную веревку, чтобы можно было ее носить на шее. Заморачиваться с булавками, либо иными сложностями для крепления, я не захотел. Пока и так сойдет. А дальше, с развитием промышленности и ювелирного искусства, пусть потомки разбираются.

К слову, кузнеца нашли быстро. Мою задумку он уловил и обещал сделать все в лучшем виде через пару дней. Веревки для ношения он возьмет у своего же брата-кожевника. За работу я ему заплатил сразу, что придало его желанию угодить царю мощный стимул. На мое замечание о наказании в случае мошенничества, он даже обиделся. Что поделать, привычка подозревать всех и вся в обмане с ценностями, которая была еще в том мире, не искореняется по щелчку.

Глава 7

Киевское княжество, весна 827 г.

Наше утреннее совещание прервал варяг, что-то говорящий Аге, стоящему у входа. Мой телохранитель кивнул и провел озирающегося воина ко мне. Ага на всякий случай держал свою могучую лапу на плече варяга, предупреждая последнего от лишних движений.

— Царь, — воин поклонился присутствующим, — тама на Лысой горе волхв стоит.

— И? — я недоуменно приподнял бровь.

— Так эта…Тебя кличет…

— Кто-нибудь что-то понял? — я посмотрел на своих советников и командиров.

— Говори как положено царскому дружиннику, — рявкнул Василько, встряхивая свой чуб.

— На Лысой горе стоит волхв и орет: «Царь Гардарики! Царь Гардарики! Царь Гардарики!». Мы ж к оному подходим, значит и спрашиваем, что потребно старцу. Сыч как заорет: «Ты не царь, зови царя». И люто так