Поездка за город - Алексей Иванников

Я ткнул пальцем; Алик грубо выругался: сегодняшние неудачи стали надоедать ему, привыкшему преимущественно к победам и достижениям, и ничего не оставалось, как двинуться в определённом уже направлении с горячей невыветрившейся пока надеждой наверстать упущенное.

Поздновато уже было для заведения новых знакомств, и мы делали ставку только на одно; однако первое кафе – оказавшееся на долгом тернистом пути – было закрыто на ремонт. Мы расспросили прохожих: нам объяснили, как пройти ещё к одному – первому и единственному здесь заведению – способному помочь в нашем непростом деле. Путь оказался коротким: следовало пройти ещё один квартал и свернуть направо: уже издали мы увидели скопление автомобилей у невысокого приземистого строения, сразу выдававшего его принадлежность и особый статус среди других домов ближних окрестностей.

Здесь стояла не стандартная бетонная или кирпичная коробка без довесков и украшательств – нет! – обширный пустырь позади главной линии застройки занимало нечто, напоминавшее азиатскую пагоду или иную конструкцию, явно смоделированную по азиатским образцам, уводившим в глубь столетий. Уступчатая крыша невысокими разнокалиберными ступеньками поднималась к вершине, переливаясь узорчатой резьбой ярких цветов и оттенков. Широкое плато наверху – насыщенного синего цвета – контрастировало с названием, составленным из жёлтых контуров достаточно затейливого вида. Буквы ровно горели, освещая и без того залитую солнцем улицу, являясь вторым дневным светилом. Размерами и формой выделялись три буквы “а” – на первой, третьей и пятой позициях – а само слово растянулось на всю длину плато, привлекая подобно солнцу всех, кого только можно.

“Афанасий” – гласило имя, вызывая в памяти поход и долгие странствия, после которых любой путник должен обязательно достичь надёжной гавани и бросить якорь: его уже ждут там и всегда готовы накормить и обогреть, предоставив всё самое ценное. Четырёхколёсные посудины – обступавшие здание со всех сторон света – говорили о процветании дела, чему дополнительно способствовало отсутствие конкурентов в ближайших окрестностях: на некоторое время вперёд. Средства передвижения были собраны со всего мира и очень сильно отличались друг от друга по датам производства: здесь не хватало лишь явного антиквариата, и новейшие модели “бмв” мирно уживались с развалюхами тридцатилетней давности, многократно ремонтированными и покрашенными.

Рослый парень у входных дверей – специалист по единоборствам, а также по выносу тел в случае большой нужды – ощупал нас взглядом, но так ничего и не сказал, пропуская внутрь. Колокольчики у входа легонько звякнули, приветствуя наше появление, и мы получили возможность оглядеться по сторонам в поисках временного пристанища на ближайшую пару часов.

Заведение было переполнено разнообразнейшей публикой, гомонившей и перебивавшей ровным шумом взвизги оркестрика, приладившегося в дальнем от входа конце зала. Натужные пассажи саксофона никак не могли повлиять на общее праздничное состояние людей, пришедших сменить обстановку и оттянуться: долгая неделя, наполненная тяжкими трудами и лишениями, переходила здесь наконец в противоположность, чтобы раствориться и выпасть кисло-горьким осадком на дне кружек и стаканов, которые завтра вечером следовало опять отставить в сторону: до новых выходных. По крайней мере мы не могли себе позволить излишнее увлечение подобным в рабочие дни, когда требовалась максимальная внимательность и собранность, и заметное отклонение могло бы привести к тягчайшим последствиям.

Не знаю, как обстояли дела с этим у завсегдатаев: может, кто-то из них и мог каждый раз наклюкиваться до поросячьего визга, после чего местные работники складировали их в средства наземного транспорта, отправляя по заранее определённым адресам. Однако мы были лишены такой возможности, и совершенно с другой целью оказались мы здесь в тёплый субботний день, который вскоре должен был перейти в вечер.

Высматривая подходящую диспозицию, мы прошлись мысленно по пёстрой ячеистой структуре зала. Столики на четверых занимали большую часть пространства, утыканного расписанными колоннами, так что посетителям и официантам непросто было лавировать среди грузных скоплений, изрыгавших брызги смеха и пива, смешанного с водкой и шампанским. Небольшие куски свободного пространства оставались лишь у входа, длинной стойки с левой стороны и перед оркестриком, пускавшим пузыри уже из последних сил: пятачок безусловно предназначался для танцев, однако в данный момент никого уже не соблазняли тускнеющие звуки, исходившие из дальнего от нас угла. Только там мы обнаружили прорехи во вполне завершённой композиции: я двинулся первым сквозь бурливое шумное лежбище, а Алик пристроился в кильватере, заодно высматривая по сторонам так интересовавшие нас в данный момент объекты.

Единственный столик, подходивший для наших целей, находился почти рядом с оркестром: пожилой бородатый мужчина занимал один из стульев, не претендуя на оставшееся пространство. Он как раз дожёвывал огромный пахучий бутерброд с топорщившимися усиками зелени, помидорами и колбасой посередине, и – судя по количеству скопившейся опустевшей посуды – должен был заканчивать трапезу. Во всяком случае он не стал возражать против нашего соседства: мы с Аликом уселись друг против друга, и в ожидании официанта приступили к осмотру прилегающей местности, а также меню, обнаруженного на заляпанной скатерти среди салфеток и посуды.

Список еды составляли три страницы, покрытых мелкими убористыми крючочками, явно распечатанными на принтере. Я углубился в изучение, предоставив Алику возможность заняться напитками, не слишком налегая на градусы: впору для нас сейчас было бы что-нибудь лёгенькое и целебное, способное взбодрить и поставить на ноги. Размышлял он недолго: бутылка красного вина и две банки пива вполне годились для наших целей, не выходя за рамки разумного и в финансовом отношении: некоторые пункты списка – особенно в верхней части – очевидно были рассчитаны лишь на очень обеспеченную публику, чьи лимузины были припаркованы сейчас снаружи.

Моя же задача выглядела намного сложнее: из сотни с лишним составляющих скомпоновать нечто съедобное и достаточно приятное на вид, запах и вкус, после чего не нужна будет медицинская помощь и поддержка. Сложность усиливалась тем, что далеко не все названия состояли из родных и привычных нам слов, бездумно и по-тупому трансформировавшись из романских и германских языков в кириллицу: моего образования хватало, чтобы понять это, но состав и происхождение блюд почти во всех этих случаях тонули во мраке. В разделе горячих закусок знакомыми пунктами являлись морские деликатесы – креветки, омары и осьминоги – разбавленные чем-то французским и вроде бы даже китайским. Среди холодных закусок был соблюдён паритет: разнообразные салаты заполняли почти целую страницу смесью из всевозможных продуктов, не всегда – на мой взгляд – совместимых друг с другом. В компании горячих блюд мелькнуло лишь несколько иноземных сочетаний, обложенных со всех сторон мясными и рыбными деликатесами. Раздел супов я проигнорировал. Самые куцые списки – гарниров и десертов – оказались самыми приятными: сознание больше не спотыкалось на непонятных комбинациях букв и ингредиентов, и только на финишной прямой слегка запнулось, но с честью выдержало испытание.