Вне закона - Валерий Махов

Когда изумленные опера подбежали к Слизкому, тот еще дышал, но, судя по травме головы, совместимость ее с жизнью пострадавшего была под большим вопросом. Кротов крикнул зевакам, чтобы вызывали «скорую» и, увлекая за собой потрясенных оперов, покинул место происшествия… или преступления… Как посмотреть.

Глава 70

Лена рассказала Антону один случай, который мог произойти в жизни только с ней.

Однажды она сидела в зале ожидания аэропорта Абу-Даби и ждала свой рейс на Москву. Вдруг объявили вечерний намаз, и Лена увидела, как больше сотни арабских мужчин, опустившись на колени, стали молиться. В какой-то момент она залюбовалась отрешенными лицами, которые были обращены всей своей восточной мудростью и строгой красотой к Аллаху. Только к нему одному, Великому. Весь ритуал этой молитвы был настолько величественен и искренен, что Лена невольно до глубины души прониклась этим действом. И когда вся эта толпа молодых, красивых мужчин повалилась лбами на плиты пола, у Лены перехватило дыхание, она взмокла и побледнела. В первый раз в жизни Лена испытала сексуально-религиозный оргазм.

На протяжении всего рассказа Лена краснела, смущалась и кайфовала от воспоминаний. Антон не ревновал ее к прошлому, но всегда, слушая ее рассказы, заново постигал для себя эту загадочную и яркую планету под названием Лена.

Антон был воспитан на других героях и примерах. Он помнил, что у Штирлица была эрекция от выпекания картошки в камине на 23 февраля. Павка Корчагин возбуждался при виде шпал Шепетовской узкоколейки. Павлик Морозов любил красный революционный инцест. Витя Черевичкин – пернатую зоофилию. Наполеон любил старую гвардию, Радик Юркин – молодую. Красный педофил Антон Семенович Макаренко – трудновоспитуемых подростков. И так далее.

Где воспитывалась Лена? С кем она росла? Как жила? Что для нее было примером?

Ни на кого не похожая, ни с кем не сравнимая…

– Лен, а что было дальше?

– Ничего. Зашла в туалет, привела себя в порядок. Поменяла белье и улетела на родину. И это было лучшее воспоминание о Востоке.

– Лен, а Лен… А что дальше?

– Что ты имеешь в виду?

– Лен, я спрашиваю, что мы делаем дальше?

– Я думаю, милый, что нам пора остановиться.

– Я так не думаю.

– Пойми, Антон, рано или поздно мы допустим ошибку. А в нашем деле любая ошибка – крах.

– Нет, Лен. Мы умные – раз, мы делаем хорошее дело – два, и мы еще не до конца выполнили последнюю волю Кузнецова – три. Вот возьми хотя бы Быкова. Карточку твою мы у него забрали, мобилку его спалили, пальцы протерли, фуфлыжные номера с машин уничтожили. Так что ищи-свищи! Вот и выходит по этой считалочке, что рано нам еще на покой. К тому же такой адреналин, что прыжки с парашютом в сравнении с ним – просто понос младенца…

Глава 71

Убийство Слизкого не вызвало того ажиотажа, какого боялся Кротов. Оно было зарегистрировано как ДТП, и после очередного совещания у Дубцова Кротов решил посоветоваться с Антоном.

Они сидели в кабинете Антона вдвоем, и разговор явно не клеился.

– Ты пойми, Крот, я не могу тебе помочь, если не знаю всего. Давай так: или верю, или не верю. Если веришь, сливайся полностью, если нет, то не засирай мне мозги, там и без тебя хватает всякого…

– Успокойся, Князь, я только подыскиваю формулировки. Ты теперь парень женатый. Тебе теперь есть что терять. Поэтому я стараюсь смягчить обороты…

– Крот, мы друг друга давно знаем, и мое семейное положение ни на нашу дружбу, ни на нашу работу не влияет. А то, что я не бухаю с вами каждый день и по панелям не трусь, так это совсем другое, мое маленькое личное дело, не имеющее никакого отношения к нашим общим делам.

– Ладно, Князь, не заводись. Понимаешь, Слизь был моим «барабаном» и накануне стуканул мне, что какой-то хмырь с поломанным носом интересовался патронами для ТТ. Я, естественно, патроны ему дал и санкционировал контрольную закупку. Никому, слава богу, не докладывал, и мы вместе с Костроминым и Пашей пасли Слизь на свой страх и риск. Страху натерпелся – вагон и тележка, а риск закончился убийством Слизи. Когда тот передавал патроны и ждал расчета, вдруг словно из-под земли вылетела белая «копейка», перевернула Слизь, забрала покупателя и скрылась.

– Послушай, Коля, а как выглядел покупатель?

– Да обыкновенно выглядел. Нос перебитый, как у боксера. И еще… Слизь говорил, что у него «череп» под кадыком набит.

– Вот это уже кое-что. Перебитых носов у нас много, а вот в сочетании с черепом один.

– Князь, не томи. Размер «поляны», которую я тебе за этого урода накрою, будет превышать размеры площади Свободы.

– Ловлю на слове. Поехали, я тебя сейчас с ним познакомлю.

Рабочий день подходил к концу. Они подъехали к стоянке возле мебельной фирмы и сразу же увидели Виталия Одинцова, который садился в машину.

– Князь, ты гений! Это он! Сейчас я этого урода пополам перекушу!

– Успокойся, Коля. И не дергайся. Он у меня тоже в разработке. Просто мы сейчас объединим усилия, и из этого может получиться неплохая опергруппа «Комбинация». Так что расслабься, пусть себе валит на все четыре стороны. А мы поедем на самую большую в Европе поляну, накрытую самыми вкусными в мире шашлыками, и обсудим наши дела.

Глава 72

Лена теперь посещала две могилы. Могилу матери и могилу Кузнецова. На могилу Курилко ее почему-то не тянуло. Господи, как ей не хватало Кузнецова! Она обрела его на очень короткий срок, но как много он успел дать ей за это время. Это был первый в ее жизни мужик, который не интересовался цветом ее белья. Его интересовал только ее внутренний мир. Это был отец, старший брат, мудрый и верный товарищ. Он был мастером с большой буквы. Сбылось все, что он предполагал. Свершилось все, о чем он предупреждал.

Ограду его могилы Лена тоже украшала декоративными фигурками черных ангелочков, и для завершения композиции ей осталось водрузить еще три фигурки.

Прибравшись на могиле и присев отдохнуть, Лена заметила, что здесь ей легче думается и что она может рассуждать более логично. Она словно советовалась с Кузнецовым, и каждый раз, прокручивая в уме очередную свою комбинацию, оттачивала и шлифовала ее до сатанинского блеска. А как блестят глаза у дьявола, его верные слуги наверняка знают!

Лена по мобильному телефону связалась с Уваровым и назначила ему встречу в ближайшей от СИЗО кафешке. Сашка появился в дверях, и свет во Вселенной померк. Его двухметровая фигура сразу привлекла к себе внимание окружающих. Лена после обычных в таких случаях слов приветствий начала с осторожного зондирования.

– У меня к тебе просьба, мой большой и настоящий друг. Только давай договоримся, что, если вдруг она покажется тебе странной или невыполнимой, ты мне сразу об этом скажешь и мы забываем о нашем разговоре, как будто его и не было вовсе. Идет?

– Лена! Что ты как неживая со мной общаешься? Я с твоим мужем и Кротовым столько дерьма перелопатил, что, по-моему, наши оперы в увертюрах не нуждаются. Они – опера, я – спец. Работа у нас грязная, но полезная, а ты со мной, как замполит с кандидатом в КПСС, разговариваешь.

– Ладно, Сань, не обижайся. Просто я давно с тобой не общалась. И потом… моя просьба… она не совсем обычная, что ли.

И Лена очень осторожно и грамотно, чисто по-кузнецовски простелила такую «подстилку», что лечь на нее было сплошным удовольствием. Уваров сам не заметил, как удобно устроился на Лениных «пуховиках».

– Видишь ли, Саня, в твоем хозяйстве находятся три молдавских урода, которые в свое время вырезали всю семью одного близкого мне человека. Не задавай мне вопросов, чтобы не выслушивать вранье. Все, что можно, я расскажу и так. Пока человек тот был жив, меня это как бы не касалось. Сейчас он умер, оставив мне эту боль по наследству. Я хочу, чтобы их опустили и покалечили. Они стадом насиловали детей на глазах у родителей, а потом тоже зарезали, как баранов. То, что эти звери сделали, находится за гранью моего понимания. Поэтому я хочу, чтобы они получили свое по полной…

– Успокойся, Лена, и не кричи. На нас уже оборачиваются. Давай мне данные на этих скотов, я посмотрю, что можно сделать. Но если то, что ты говоришь, правда, то, по моему глубокому убеждению, их надо зачищать, а не пидорастить. Дело в том, что многим пидорам нравится этот процесс. Поэтому дай мне сначала во всем разобраться, а потом вернемся к этому разговору. У меня только один вопрос: Антон знает?

– Нет, Саня, Антон не в теме. Я не хочу его в это впутывать. Помочь он все равно не может, а выслушивать его морали лишний раз я не хочу.

– А я, значит, херовый моралист?

– Не в этом дело. Просто ты, Саня, человек проверенный и надежный. Ситуация эта в твоей компетенции. А Антон сначала примется морали читать, а потом, увидев, что я не сверну с генеральной линии, начнет подвиги совершать. И, естественно, наделает «рикошету». А мне не эмоции нужны, а действия, в результате которых зло будет наказано! И еще, Саня, без обид. Тебе лично я ничего не предлагаю. Но если этот проект потребует каких-либо расходов, знай – у меня деньги есть. И оставлены мне эти деньги как раз на святое дело.