Вне закона - Валерий Махов

Оба приятеля рассмеялись, но улыбки эти были скорее грустными, чем веселыми… Такая она, молодость 70-х.

Друзья выпили по глотку божественного «Киндзмараули», и Виктор раскурил кальян.

Евгений, не выносивший дыма, к кальяну относился терпимо, но, как врач, никому не рекомендовал эту восточную сладость.

– А как же ты отошел от этого, с позволения сказать, бизнеса?

– Видишь ли, Женя, какие-то уроды убили Мишу Дубинского. Такая, кажется, у него была фамилия. И тогда поднялся гвалт, перетрясли весь город. Да и цеховые дела приносили уже приличный доход, и всякие там гоп-стопы и «уборки» чужих квартир стали делом опасным и неблагодарным.

Виктор бросил кусок шашлыка подбежавшей к ним бродячей собачонке.

– А знаешь, Жека, я тут вспомнил смешной эпизод, связанный с тем временем.

– С каким временем? – рассеянно спросил Яковцов.

– С тем, Жека, когда в моде была пословица «Жена-еврейка – это не роскошь, а средство передвижения». С тем временем, когда ходил анекдот о том, что Юрию Гагарину хотят поставить памятник в Израиле как национальному герою – за то, что он первый сказал: «Поехали!» Так вот, тогда было много ограничений для отъезжающих. В частности, разрешали обменивать на валюту только сто рублей, и то на главу семьи. Даже если в семье, к примеру, пятеро детей, а все равно только сто рублей. Тогда на них давали по курсу нацбанка семьдесят-восемьдесят долларов. И дополнительно разрешалось обменять тридцать долларов на собаку, если она есть. Естественно, все эмигрирующие выезжали с собаками. Люди ловили первую попавшуюся шавку, надевали на нее ошейник, называли «Шарик» – и вот они, желанные лишние тридцать долларов. Разумеется, как только поезд пересекал границу империи зла, из всех окон вагонов летели эти несчастные собаки. Дошло до того, что для жителей приграничных западных районов это стало стихийным бедствием. Целые стаи одичавших собак бродили вдоль государственной границы СССР как живое напоминание о нашей мудрости и свободе!

Насмеявшись до слез, друзья снова выпили и погрустнели.

Глава 64

После недолгого оперативного совещания семейный совет в Филях постановил: зачищать Быкова будет Лена.

В субботу в десять утра Лена на машине подъехала к тому месту, где Быков ждал на своей, и моргнула ему фарами. Девяносто девятая часто заморгала в ответ, и они поехали друг за другом: Быков – в предвкушении своей полной власти над этим гибким и красивым телом, Лена – в ожидании почти того же, только со знаком минус. Антон, страхуя Лену, неторопливо ехал следом на тонированной восьмерке, взятой у Костромина в аренду. Машин на трассе было много. Все ехали в Безлюдовку на выходные, так что Антон не переживал, что Быков его заметит и всполошится. А Быков и в самом деле ничего и никого не замечал, кроме хорошо закамуфлированной в длинный белый парик и большие черные очки Лены, сидевшей за рулем своей красивой машины. Душа Быкова пела. Он был счастлив. Как говорят японцы, «важен не сам подарок, а предчувствие его». Сознание того, что вот-вот ты его получишь. Все они бляди. Всем им одна цена. Вернее, цена разная, а результат один. Любую можно купить. Вот и эта сучка покорчила из себя невесту Цеолковского, а как только почувствовала дух настоящего мужика, ляжки тут же помокрели. Сейчас, тварь, ты мне расскажешь, кто лучше, – я или твой припадочный муженек, который на такой красивой женился. Он что, лох, не понимает, что красивых трахают, а на верных женятся? Хотя кто их разберет, этих баб, верные они или нет. Все верные, пока рукой дотянуться можно. Ладно, красавица, сейчас ты поулыбаешься подо мной, ох и поулыбаешься! Быкову было приятно мысленно унижать Лену. Ухаживая за женщинами, он был сама галантность и предупредительность, а в постели – сама грязь и брутальность. Это многих от него отпугивало, а некоторым, наоборот, нравилось. Они свернули с дороги в частный сектор и по улице мимо старых домов доехали до озера. Выйдя из машины, они пешком прошли к воде и от воды приблизились к небольшому деревянному дому. Это и была баня.

Быков открыл дверь и, пройдя вперед, включил свет. Лена вошла за ним. Первая комната была столовой, вторая – уже самой баней. Быков вернулся к дверям, закрыл их на ключ и, повернувшись к Лене, спросил:

– Ну что, нравится?

– Очень, – ответила Лена и села за стол.

– Ты не садись, сука, а выпрыгивай из шмоток, я тебя сейчас драть буду, тварь!

– Как, даже чаю не попьем? – почему-то не испугалась Лена и, достав из сумочки вместо зеркала маленький пистолет, выстрелила в живот Быкову. Он рухнул на колени и потерял сознание.

Антон увидел две одиноко стоящие машины и припарковался рядом. Лена позвонила почти сразу же: «Милый, я тебя жду, подходи к домику». Он вышел из машины и увидел открытую дверь русской бани.

Войдя внутрь, он споткнулся о тело Быкова и чуть не упал. Быков, потревоженный Антоном, застонал и подтянул ноги к животу.

Антон обнял Лену и нежно поцеловал. Лена ответила страстно и жадно. Антон поднял ее на руки и понес к столу. Здесь, прямо в столовой, на деревянном столе (псевдорусский сруб) Антон и овладел Леной, вернее вошел в нее, и они синхронно стали качать свой волшебный маятник. Лена по ходу этого маятника сбросила с себя одежду и парик, Антон был одет. Он посадил Лену на край стола и из-за ее спины наблюдал за Быковым. В первый раз в жизни он кувыркался с Леной на глазах у постороннего человека, и ему это было приятно. Чужой мужчина смотрел на его голую жену, а ему было приятно. Приятно потому, что Антон знал: это будет последнее, что эти глаза вообще увидят в своей жизни. Лена завелась так, что была уже между Эйфелевой и Останкинской башней, на уровне ресторана «Седьмое небо», и скоро, казалось, улетит в это небо.

На полу стонал и пытался встать Быков, на столе стонала и пыталась взлететь Лена. И между этими двумя попытками – одной вниз, а другой вверх – бился в сладком экстазе Антон, выкрикивая грязные ругательства и разряжая обойму своего «тэтэшника» в лицо и тело Быкова.

Смерть и счастье наступили одновременно.

Антон очнулся от того, что Лена гладила его по лицу и шептала: «Ну все, мой ворошиловский стрелок, успокойся. Его уже нет. Он уже никому зла не принесет. Успокойся, мой хороший, хватит клацать пустой обоймой. Давай уберем этот мусор и пойдем купаться. Мы заслужили отдых!»

До темноты они вдвоем отдохнули на природе голубого кинематографа, а ночью пустили красного петуха попариться всласть, чтобы скрыть навсегда следы роковой оргии.

Глава 65

«Многие мудрости – многие печали. Кто умножает знания, тот умножает скорби». Эти древние мудрости флагманами пессимистических флотилий бороздили бескрайние серые моря могучего курьерского интеллекта Порфирия Мамина. Гонимый и мучимый любопытством, он кайфовал только тогда, когда удовлетворял это самое любопытство. В поисках ответов на множество вопросов Мамин сутками носился по городу на своем скутеровом коньке-горбунке, подаренном ему за выдающиеся сыскные услуги его принципалом Антоном Голицыным.

Единственная проблема, которая выбивала Порфирия из колеи, заключалась в том, что после женитьбы на Лене Антон заметно остыл к своей собственной сыскной работе. Порфирий страдал из-за того, что Антона не интересовало ничего, кроме отношений с Леной. Отравить ее, паскудницу, что ли?! Или кислотой облить?! Так ведь бросит же тогда службу вообще и будет на каталочке по воскресеньям в парке возить. Или впереди на коротком поводке бегать, как собака-поводырь. Тьфу, мерзость, и привидится же такое.

Порфирий заглушил конька-горбунка и шмыгнул в подъезд, где была назначена встреча с Антоном.

К удивлению Мамина, Антон уже был на месте и стоял, прикрывшись газетой «Вечерний город». Порфирий поздоровался и испытующе посмотрел на шефа. Антон будто бы преобразился. В глазах снова появился охотничий блеск, весь его вид выражал живой интерес к жизни.

– Здравствуйте, здравствуйте, дражайший Порфирий Петрович, – голосом самого Порфирия поздоровался Антон. – Что это вы, батенька, опаздываете? Или пунктуальность ваша хваленая атрофировалась в процессе сексуально-демографической революции, или подарок мой вам не люб?!

– Издеваетесь, любезный Антон Януарьевич, шутить изволите. Пунктуальность моя со мной в могилу ляжет, впрочем, как и другие мои добродетели и недостатки. А подарочек ваш люб и дорог. И настроение ваше боевое для меня тоже как подарок, если хотите знать. Вот только редко встречаться стали в последнее время.

– А мы с вами не влюбленная парочка, Порфирий Петрович, чтобы почти день и ночь глаз друг с друга не сводить. Мы Юстас и Алекс. Мы только по нужде большой и малой встречаться должны, чтобы «Центр», чего доброго, не прогневить. Так что давайте лирику в сторону и за дело. А то пока мы тут словесный минет друг другу исполняем, преступность растет и вес набирает. А нам с вами это ни к чему. Итак, вот данные на братьев Одинцовых – Владимира и Виталия. Это те, что в лесу в стрельбе упражнялись. Протопчите информацию со всех сторон. Любая информация, срок три дня. До свидания.