Наша бабушка Инесса Арманд. Драма революционерки - Рене Павловна Арманд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поль Арманд и Александр де Монси вернулись в Москву только в начале 1814 г. Дома Поля ожидало горестное известие. Его жена Анжелика скончалась, как говорили, в результате горестных событий 1812 г.
Мало того. В 1813 г. умерла невестка Поля, Сабина Елизавета, оставив мужу сына Эжена. Похоронив жену на Немецком кладбище в Лефортове, Жан Луи не предавался долгому горю. Вероятно, он унаследовал коммерческие способности отца, потому что к тридцати годам уже был известен как солидный коммерсант Иван Павлович, живущий в Москве в собственном доме. Вскоре после смерти Сабины он женился во второй раз. Его осиротевшему сыну нужна была мачеха — не злая, вполне даже добрая. На эту роль подошла пригожая французская девица Мари Барб Колиньон. Вероятно, маленького Эжена приучили к ведению дел с самого детства, поскольку он все время проводил в модной лавке мачехи на Кузнецком Мосту. Ее дело процветало. Да-да, модные парижские шляпки, парижский шик. Какой фантастический рынок — Москва! Торговля шла бойко, о них заговорили в обществе. Торговую марку «Мадам Арманд» упомянул в своей поэме «Сашка» Михаил Юрьевич Лермонтов.
...Знаете ли вы,
На этих днях мы ждем к себе комету, Которая несет погибель свету?.. «И поделом, ведь новый магазин Открылся на Кузнецком, — не угодно ль Вам посмотреть?.. Там есть мамзель Aline, Monsieur Dupre; Durand, француз природный, Теперь купец, а бывший дворянин;
Там есть мадам Armand...»
Впервые наткнувшись на эти строки, я была ошеломлена. Лермонтов, сам Лермонтов, мой любимый Лермонтов упомянул нашу фамилию!
Правда, родители меня отругали за то, что я взялась читать эту поэму, совершенно не подходящую для девочки 10 лет, и даже отняли томик, но папа рассказал, где жили наши предки в Москве, и даже показал мне гравюру, на которой был изображен Кузнецкий Мост. В начале XIX века улица выглядела совершенно не так, как теперь. На ней действительно находился самый настоящий мост, переброшенный через речку Неглинку, тогда еще не запрятанную в трубу. Мост был каменный, многоарочный. К нему вели высокие подъездные насыпи, по обе стороны которых теснились деревянные и каменные здания. В одном из них — папа точно не мог указать здание на картинке — располагалась эта самая модная мастерская, где царила Мари Барб. Рядом, дверь в дверь, находился торговый дом Демонси (Де Монси), где продавалась не только модная парижская одежда, но и французские вина, парфюмерия, деликатесы и даже лампы. Никто еще не подозревает, что семьи Арманд и Демонси в далеком будущем породнятся. Пока что эмигрантов связывало только соседство на Кузнецком Мосту и общий церковный приход.
БЛАГОТВОРИТЕЛИ И МЕЦЕНАТЫ
В 1820 г. при храме Святого Людовика на Малой Лубянке для французских колонистов на пожертвования был открыт дом престарелых. Среди учредителей — Жан Луи Арманд, тот самый Иван Павлович. Этот факт свидетельствует о том, что Арманды стали благотворителями даже раньше, чем миллионерами.
В историю российского меценатства семья Арманд вошла в начале XX века.
В Музее изобразительных искусств на Волхонке есть зал, который до революции носил имя братьев Арманд.
В своем дневнике за 1898 г. профессор Московского университета Иван Владимирович Цветаев, поглощенный деятельностью по создания Музея изящных искусств, оставил запись: «В последние дни перед закладкою, когда на Музей сыпались пожертвования со всех сторон, казначей Комитета Шульц сообщил мне, что член-учредитель Комитета Адольф Арманд передал ему 3000 рублей. Имя Арманд — одно из лучших в коммерческой Москве, репутация фабрики их в Пушкино такого высокого качества в смысле устройства быта рабочих, школой, гигиеническим помещением, больницей, что мне казалось внесение 3000 рублей на устройство Музея членом-учредителем Комитета каким-то недоразумением.
Встречи с Адольфом Евгеньевичем Армандом в заседаниях Комитета произвели на меня впечатление, что этот человек очень любезный, скромный, не позволяющий себе важничать и резонировать по-купецки...
На другой же день я решился поехать к нему в Пушкино. Дела не позволили выбраться из Москвы ранее 8 часов вечера. Поезд прибыл туда,когда уже было темно. Дом Армандов оказался верстах в двух от вокзала... Ворота фабрики были уже заперты. Однако нам отворили. Подъезжаем к дому нашего Арманда (домов три по количеству братьев), в окнах темно, лишь в одном окне огонь. Позвонили, вышла служанка и сказала, что господа легли уже спать. Что тут было делать? Тут выручила та же служанка вопросом: “Да кто Вы будете?” Я назвал свое звание и имя. “Ах, вчера и эти дни слышала, это у Вас был царь? Подождите, я пойду доложу. Хозяин еще не спит, у него в спальне огонь”. Через 2—3 минуты меня позвали в дом... Адольф Евгеньевич облекся в черный сюртук и вышел очень любезный. Я извинился за столь поздний визит. “А я ложусь в 9 часов, — ответил он мне, — потому что в 5 часов утра я вхожу к рабочим на фабрику”. Через три-четыре дня после беседы Арманды заявили официально Комитету о решении внести 30 тысяч рублей (серебром). Так один из видных залов 1-го этажа, прямо напротив вестибюля, так называемый “Антикварий”, стал “принадлежать” братьям Армандам и получил имя их отца Евгения Ивановича».
Евгений Иванович — это тот самый Эжен, который с детства помогал родителям в торговом деле. Именно ему семья обязана своим благосостоянием. Семейное предание гласит, что его самостоятельная карьера началась с мелкой должности приказчика. Евгений Иванович служил у немца-фабриканта в местечке Вантеевка. Когда драчливый и заносчивый немец за какой-то учиненный им в трактире скандал был отправлен в тюрьму, Евгений Иванович, будучи еще молодым человеком, купил фабрику немца с торгов. Говорят, что эта фабрика вскоре сгорела. Тогда, получив страховку, он купил новую, каменную, более современную. Это была красильная фабрика, находящаяся в селе Пушкино Московской губернии в тридцати верстах от Москвы. Евгений Иванович оказался талантливым предпринимателем и умным человеком.
Вся остальная его жизнь была посвящена увеличению семейного благосостояния. Хозяин красильной фабрики занялся также джутовой мануфактурой. Арманды обеспечивали всю губернию мешками и брезентом. Деньги вкладывались в недвижимость. Были куплены имения в Московской, Владимирской и Ярославской губерниях — Алешино,
