Мальчишник. Райское наслаждение - Рощина Наталия

— Скажи, чья хоть будет выставка? — меняя тему, спросила я.

— Тараса, — буркнула Лада. — Не могла подождать до завтра? Лишила себя сюрприза.

— Ничего, зато теперь я точно знаю, что надеть.

— Очень за тебя рада. Что еще ты желаешь выяснить?

— Почему ты на меня не злишься?

— Я? На тебя? Я вообще не умею злиться, — великодушно успокоила Лада. — Я или люблю, или ненавижу. Ты вне конкуренции, потому что тебя я обожаю.

Да, это точно. Не дай бог оказаться в числе тех, к кому Лада испытывает неприязнь. Она тот час превращается в орудие утонченного психологического уничтожения. Жизнь преподала ей много уроков, один из которых — никогда не подпускай к себе близко тех, к кому не испытываешь симпатии. Уже потому, что я была лучшей подругой Лады, я уверена в своей безопасности. Я гордилась тем, что эту удивительную женщину и меня связывает многолетняя дружба. Кто бы мог еще вот так безнаказанно разбудить Ладу? Пожалуй, Варька, тетя Женя, мама Лады, Эльдар. Хотя в последнем я не уверена.

— Васенька, пора отдыхать, дорогая. Оставим все на утро. Ты ведь понимаешь, что вечером, а тем более поздней ночью мы ни до чего хорошего не договоримся. Пусть наши демоны уснут и мы вместе с ними. Идет?

— Идет, — мне совсем не хотелось спать.

— Только без глупостей! — В голосе подруги звучала озабоченность.

— Мы ведь с тобой самые мудрые и самые красивые. Какие уж тут глупости, — натянуто усмехнулась я, желая успокоить подругу.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и побрела я в спальню, в которой мне предстояло провести очередную одинокую ночь. Мне не привыкать. Даже когда Лева не в отъезде я частенько кукую в одиночестве на просторах двуспального ложа. Сегодняшняя ночь не исключение. Просто короткий сон или черная бездна, из которой я вынырну и пойму, что наступил новый день. Новый летний день, когда начнется мое исцеление под наблюдением самого опытного специалиста по врачеванию душ Лады Шпак.

КОГДА МЫ СПИМ?

Я точно помню, что закрывала входную дверь. Даже не спускалась вниз, чтобы проверить, потому что была уверена на все сто процентов. У меня и раньше бывали такие состояния, когда я вдруг забывала закрыть дверь, выключить газ, перекрыть кран стиральной машины. Приходилось возвращаться и все проверять, а потом ругать себя по чем зря. Просто многие вещи с течением времени делаешь машинально. Правда, Варя, когда я ей пожаловалась на забывчивость, рассудила иначе:

— У тебя нервное перенапряжение, подружка.

Может быть, она была права, потому что в то время я с трудом отходила от развода с Шуриком. Я находилась в той стадии, когда пора уже поверить, что ты можешь жить дальше. Но дойти до этого нелегко. Допускаю, что тогда я была близка к нервному срыву. Если бы не поддержка моих подруг, особенно Лады, я бы переживала гораздо дольше. Варька со мной не церемонилась, а вот Лада постоянно встряхивала меня, выводя из состояния апатии и безразличия. Я сопровождала ее на все выставки и светские мероприятия, она категорически не соглашалась идти без меня. Это была часть ее работы, ее общественный имидж, а значит, я не могла подводить подругу. Она твердила, что никуда без меня не пойдет. Я была вынуждена соглашаться. Вот так и мы выручали друг друга, понимая, что, в некотором смысле, это тоже психотерапия.

Но в данный исторический момент я не ощущала, что мне настолько плохо, что я близка к нервному срыву, временной потере памяти, трудностям с концентрацией. Как мне казалось, я вполне объективно оценивала происходящее. Да, я огорчена тем, что мои отношения с мужем не идеальны, но непримиримых противоречий пока не наблюдается. Все можно исправить, пока мы этого хотим. Как только один из супругов занимает оборонительную или агрессивную позицию, доказывая, что он абсолютно прав, вот тогда — начало конца. Мы с Левой ничего не выясняли. Да, я о многом умалчивала, но все-таки до критической отметки еще далеко.

Вот почему, когда я услышала звук шагов, то даже не успела испугаться. Я ведь точно знала, что дверь закрыта, сигнализация включена, камеры видеонаблюдения работают. Прислушалась — как будто все тихо. Я взбила подушку, подтянула повыше махровую простыню и снова закрыла глаза. Как же быстро я уснула после разговора с Ладой. Я даже не помнила, как снимала покрывало, как сложила его, как сняла ночную рубашку и юркнула нагишом под простыню. Последнее время я полюбила спать без всякой одежды, пусть даже самого воздушного, самого легкого ночного одеяния. Это такое блаженство: ощущать кожей прикосновение чистого белья, а еще — присутствие любимого. Обычно я быстренько пододвигаюсь к мужу, обвиваю его рукой, прижимаюсь покрепче, и успокоенная, согретая теплом его тела, засыпаю. Лева не больно любит делить свою территорию, даже если это супружеское ложе. К тому же ему постоянно жарко. Мне приходится отодвигаться, получив в качестве компенсации поцелуй. Думаю, меня не надолго хватает, потому что всякий раз, когда я просыпаюсь, голова моя лежит на подушке Левы, а он, смирившись с моими объятиями, крепко спит. Сегодня я обнимаю его пустую подушку, она принимает всю мою нерастраченную нежность, всю мою тоску по наслаждениям.

Как только я почувствовала, что сон смеживает мои веки, я вновь услышала шаги. На этот раз они звучали гораздо ближе. Я села, матрац не издал и звука. Оглянувшись на раскрытое окно, я увидела тень от решеток. То была мера безопасности и некий «вынужденный» декор. С этой стороны опасности ждать не приходилось. Все на месте. Я была уверена, что и на первом этаже все в порядке. Неужели все-таки входная дверь? Но ведь тогда и ворота я оставила открытыми. Что это? Я настолько невнимательна сегодня? С чего бы это? Я волнуюсь перед завтрашним походом, вернее, уже сегодняшним? Да, конечно, сегодняшним. Ведь я разговаривала с Ладой уже в первом часу. Кстати, а который сейчас час? Я поднялась с кровати, чтобы включить свет и посмотреть на часы. Моя рука потянулась к выключателю и вдруг я почувствовала, как кто-то осторожно коснулся моей кисти, останавливая мой порыв. Чьи-то пальцы мягко, но решительно сжали мою ладонь. В моих любимых кинофильмах в подобной ситуации героини заходятся в истошном крике. Тут я поняла, что не всегда от страха орут. Лично у меня перехватило дыхание, я не могла выдавить ни звука. Я словно оцепенела, лишилась власти над собственным телом, голосом, разумом. Жуткое состояние, наверное, похожее на предсмертный холод. Ты уже себе не принадлежишь. Я не могла даже пошевелить губами, как-то выразить свое негодование, показать, что меня застали врасплох? Теоретически, надо кричать. В реальности я превратилась в медузу, которая выброшена на берег. В такой ситуации она ничего не может. Через короткое время от нее останется лишь мокрое пятно. То, что было жизнью, превратится в бесформенное ничто. Меня передернуло.

Я не сопротивлялась, когда сильные руки подхватили меня и понесли в постель. Несколько шагов, показавшихся мне вечностью. Ощущая обнаженной кожей прикосновение шелковой ткани, я водила глазами по сторонам, словно в надежде, что где-то поблизости есть нечто, что уже остановит это безумие. Уж не искала ли я пустую бутылку, чтобы огреть непрошеного гостя по голове? Не знаю, в голове моей не было ни одной рациональной мысли. В темноте я пыталась разглядеть лицо того, кто так бесцеремонно вторгся в мой дом. Страх, навалившийся на меня, был вызван не тем, что кто-то чужой оказался вдруг в моем доме, а что я совершенно одна.

Света из окон было достаточно для того, чтобы разглядеть очертания окружающих предметов. Часто, лежа без сна, я глядела то на блики хрустальной люстры, то на трюмо, путешествовала по затейливому узору обоев. Я даже различала затейливые вензеля на них, но сегодня, как ни напрягалась, я не могла разглядеть лица непрошеного гостя. Я лишь различила светлую рубашку, галстук. Как странно, вот оно, лицо рядом, но словно смазано. Картина есть, а конкретную деталь — никак рассмотреть не удается. Почему же я вижу булавку на галстуке? Она так ярко, ослепительно сверкает даже при таком тусклом освещении. Что за ерунда?