Синто. Героев нет - Пушкарева Любовь Михайловна

Майор принялся сверлить меня взглядом.

— Зачем вам это?

Сказать правду — кинутся искать этого инструктора, и неизвестно чем все закончится.

— Причину я объясню вам позже, а пока я ссылаюсь на приказ президента о сотрудничестве. Ведь я не прошу многого, — добавила я с обезоруживающей улыбкой.

Наверное, если бы я с каменным лицом принялась качать права, майор все-таки нашел бы способ меня послать, а так — грубить ему было не с руки.

— Хорошо.

Он отдал приказания трем солдатам, и мы быстрым шагом отправились по коридорам, петляя так, что мне пришлось очень поднапрячься, чтобы запомнить дорогу. Дисотсек представлял собой коридорчик, в котором по обе стороны шли клетушки, такие низенькие, что взрослый человек не мог встать в полный рост, в ширину они были примерно метр и в длину меньше человеческого роста. Единственным наказанным оказался пацан одиннадцати лет, и кстати, мой клиент. Когда открыли дверь, он секунду смотрел на майора, а потом встал и доложился по всей форме с указанием проступка, на его лице были следы побоев, и руки почему-то тоже сбиты. Его взгляд во время доклада был направлен в пустоту, но потом он позволил себе осмотреть нас и в удивлении не мог отвести от меня глаз. В первый момент, когда мы его увидели, он был почти в панике, но очень быстро успокоился; похоже, он мне подойдет. Моя хваленая интуиция подсказывала, что надо выжимать информацию, и я вышла на передний план.

— Курсант Тукин, доложите о происходившем в дисотсеке за время вашего пребывания.

Мой приказ удивил гвардейцев, а пацана опять вогнал в панику. Он переводил взгляд с меня на майора; майор встал на мою сторону.

— Выполняйте.

— Я ничего не знаю точно… Могу лишь предположить… что там, в конце коридора, в камере кто-то есть.

Я подняла бровь.

— Кто?

— Я думаю, что это Дон Саксон.

Майор нахмурился, пытаясь что-то припомнить, и не смог.

— Дон Саксон? — переспросил он пацана.

— Его объявили пропавшим без вести пять би-суток назад.

Гвардейцы переглянулись и стали молча закрывать дверь в камеру Тукина.

— Постойте, этот курсант мне нужен.

Майор скривился, но возражать не стал.

— Курсант Тукин, идите и приведите себя в порядок, подготовьтесь к тестированию, у вас есть сорок минут, — я отдала приказ.

— Есть, сэр.

Сэр, так сэр, у меня полно других дел, кроме того, чтобы поправлять мальчишку.

Один из гвардейцев отконвоировал Тукина к ближайшему инструктору и передал приказ. Остальные пытались открыть дверь, на которую указал пацан; не подходила ни одна карточка доступа. Кас предложил снять карточку с убитого мной монстра, майор связался со своими, и через десять минут ее принесли. Она подошла, дверь с легким щелчком открылась. Я навострилась войти вслед за майором, но он жестко приказал мне оставаться в коридоре, и один из его людей тут же перегородил мне путь, готовый отбивать атаки. Я еще не сошла с ума, чтобы цапаться по пустякам, и терпеливо ждала, что же будет дальше. Прошло минуты три, и майор вышел с белым лицом и каким-то остекленевшим взглядом.

— Он жив? — ничего другого мне в голову не пришло.

Майор кивнул. Я подошла к нему.

— Майор, у нас есть при себе аптечка, я владею навыками медпомощи.

Пол приблизился, разматывая портупею-аптечку.

— Пусть он идет, — и майор кивнул на Пола, — вас я не пущу. Покиньте помещение, — сказал он устало. Спорить с ним я не стала и подчинилась. Мы с Касом вышли из дисотсека и стали ждать развития событий. Мне подумалось, что такой тренировки терпения и смирения у меня уже давно не было. Через минуты три в дисотсек завели грави-носилки, а еще через десять на них вынесли кого-то прикрытого простыней, и вышел Пол, тоже очень бледный.

Майор уже успел взять себя в руки и хотел знать, что и откуда мне известно. Мы нашли закуток, где могли поговорить.

— Рассказывайте, — злобно приказал он.

Не тут-то было, я смерила его долгим взглядом.

— Что, майор, хочется оторваться хоть на ком-то? — спокойно поинтересовалась я.

Какие-то мгновения я думала, что он все же взорвется, и приготовилась драться, но он смог взять себя в руки.

— Извините. Рассказывайте, — уже попросил он.

— Да нечего рассказывать, в зале один из инструкторов, видя, что я на него смотрю, беззвучно сказал: «карцер». Я решила узнать, чего он добивался.

— Как он выглядел, табличку его вы прочитали?

— Табличку не прочитала, — с чистой совестью ответила я, — а как выглядел, рассказывать не буду. — Майор тут же вскинулся. — Потому что этот человек и так сделал все от него зависящее, вы прекрасно понимаете, что никакой инструктор не мог помешать ректору и его монстру.

Пока майор раздумывал, давить ли на меня, мимо провели в дисотсек еще одного пацана, из кандидатов. Я окликнула конвоира.

— Гвардеец, в чем вина этого курсанта?

Сержант взглядом спросил разрешения у майора, тот кивнул.

— Он находился там, где ему быть не положено: в комнатах ректора.

Пока мы говорили, у меня была возможность рассмотреть этого четырнадцатилетнего мальчика — проститутка, иногда это видно, как клеймо на лбу, а его презрительная рожа вызывала желание съездить по ней чем-нибудь тяжелым. Проститутки нам не нужны, шовинистические проститутки тем более.

— Спасибо, гвардеец.

Когда они отошли, я взорвалась.

— Скажите мне, майор, как такой человек, как Кноксон, смог стать ректором и получить немалую власть? Почему его не остановили, ведь наверняка знали, как минимум, о его пристрастии к мальчикам? А?

— Да что ты знаешь, иностранка? Думаешь, так он и подставился, дал повод? Да если б он открыто нарушал приказы — давно бы с ним разобрались! Знаешь, как надо было ему голову заморочить, чтобы хоть при тебе он потерял осторожность?

— Угу, ловля на живца, значит. Вы хоть казните его?

— Теперь — да. За нарушение приказа ему грозило только отстранение от должности, но за то, что он сделал с этим курсантом, — смертная казнь.

— Хвала Судьбе, хоть что-то у вас не через задницу, — вырвалось у меня.

— Да как ты смеешь…

— Заткнись, умник, — твердо сказала я. — Если вы без меня не можете решить свои проблемы, то молча проглатывайте мое к вам отношение.

Спокойный деловой тон на него подействовал отрезвляюще.

Я провела в этом училище четыре дня, летая на ночевки к Вольфу, отобрала пять мальчишек, включая Тукина. Я решила не расспрашивать Пола о том, чтó конкретно сделали с несчастным, дабы не портить себе аппетит и сон. Похоже, телохранитель был благодарен за такую деликатность. Того инструктора я видела мельком пару раз и старательно не обращала на него внимания, он на меня тоже.

Вскоре после инцидента я слетала на встречу с президентом; видно, безымянный майор что-то насвистел. Мы отужинали в интимной обстановке, а потом за чашечкой кофе вышел очень жесткий разговор, в результате которого мне пришлось согласиться на участие в провокационных акциях в отношении оппозиции в обмен на полную поддержку, если таковая мне понадобится. При этом я смогла выторговать только одно: чтобы меня не использовали в темную, как в случае с Кноксоном. После встречи с Соденбергом я прямиком отправилась к отцу с докладом. Он не удивился такому повороту событий. Насколько я поняла, отец собрался торговаться за мои услуги провокатора; меня все это абсолютно не радовало, но тут уж ничего не поделаешь. Я попыталась выспросить его о том дорожном разговоре с тропезскими безами, но отец наотрез отказался обсуждать эту тему. Ушла я от него в отвратительнейшем настроении.

Дни опять полетели в круговерти эгофайлов и занятий с курсантами. Первые одиннадцать составили костяк и, по сути, уже занимались инструкторской работой — в любом задании их пока ставили старшими. Я присматривалась к новичкам и уже выделила несколько ярких ребят. Тукин оказался очень перспективным, он легко сходился со всеми, и голова у него работала быстро и точно — идеальный баланс между логической и интуитивной составляющей.