Знакомьтесь: МУР - Вениамин Полубинский

Но не только преступниками приходилось заниматься в первые годы Советской власти сотрудникам МУРа. Они вели и воспитательную работу среди различных слоев населения столицы, боролись с вредными привычками и традициями старого быта.

В этом отношении показателен такой случай из практики Московского уголовного розыска. Среди многочисленной почты, которую получал Владимир Ильич Ленин, было немало писем с просьбами и предложениями решительно покончить с таким злом, как сквернословие. Одно из подобных писем, полученное от жителя Вятки И. Филиппова, побывавшего в Москве, в котором высказывалось пожелание «дать правительственное указание объявить всеобщую борьбу со сквернословием», Владимир Ильич передал управляющему делами Совета Народных Комиссаров В. Д. Бонч-Бруевичу просьбу начать в столице наступление на это зло. Наиболее отъявленными матерщинниками считались извозчики. Московские извозчики не составляли исключения. С них и решено было начать кампанию борьбы со сквернословием на улицах столицы.

Однако В. Д. Бонч-Бруевич не знал, к кому же скорее всего прислушается эта вольная братия? После долгих раздумий он решил обратиться к начальнику МУРа А. М. Трепалову.

И вот погожим апрельским днем Трубную площадь запрудили заранее предупрежденные сотрудниками уголовного розыска легковые и ломовые извозчики Москвы. Начальник МУРа обратился к ним с короткой, но выразительной речью, которую закончил такими словами:

«В буре и пламени мировых событий в сознание трудящихся масс крепко внедряется новый, советский порядок. А между тем среди вас еще имеется немало таких, которые по-прежнему, как при старом режиме, разъезжая по улицам Москвы, на глазах трудового народа жестоко обращаются с лошадьми, бьют их и выражаются такими матерными словами, что уши вянут не только у прохожих граждан, но и у лошадей. Эти выражения слышны за версту вперед и до третьего этажа вверх… Стыдно, товарищи, за вас, стыдно… Пролетарий в своей борьбе беспощаден, он вместе с тем непоколебим и силен, решительным образом будет бороться с вредными привычками прошлого. Ни одного матерного слова даже по адресу наших злейших врагов! Прошу вас, товарищи, как советских тружеников всегда и везде выражаться словами, записанными в русской грамматике».

Не успел Трепалов перевести дух, как раздался голос:

— Товарищ начальник, я — неграмотный и не знаю, что в русской грамматике написано, а со своей лошадью работаю семь лет. К моему разговору она уже привыкла. Как же мне теперь быть?

Александр Максимович на несколько секунд задумался и, обращаясь к собравшимся, спросил:

— А вы, товарищи, пробовали по-хорошему обращаться со своей лошадью? Нет? Так откуда же вы знаете, что она больше любит матерщину? Она овес любит, а не ругань… Нельзя грязными словами пачкать улицы советской столицы. Надо освободиться от нецензурных слов, как от облупившейся штукатурки. А насчет грамотности отвечаю категорически: — Советская власть всех грамоте научит, всех до одного… Так вот, товарищи, предупреждаю, что сегодня же будет дано предписание всем милиционерам задерживать матерщинников и составлять на них протоколы. За сквернословие будем штрафовать, а то и совсем лишать права заниматься извозом.

И такими, казалось бы, совсем им не свойственными делами приходилось заниматься муровцам. К сожалению, Александр Максимович Трепалов недолго возглавлял МУР, всего год с небольшим. Потом он работал в аппарате Украинской чрезвычайной комиссии. Но за это время сделано было необычайно много.

Именно при нем получили дальнейшее развитие разнообразные формы связей сотрудников уголовного розыска с населением, опора на широкую общественность в решении ими служебных задач. По его инициативе в практику МУРа внедряется регулярная информация трудовых коллективов о раскрытых муровцами опасных преступлениях, выступления оперативных работников перед москвичами на предприятиях и в организациях, проведение открытых показательных процессов над убийцами и грабителями.

Массовая разъяснительная работа среди населения не только знакомила москвичей с деятельностью уголовного розыска, других служб столичной милиции, но и разбивала путы страха, которыми преступники пытались отделить граждан от правоохранительных органов, убедительно показывала, что сотрудники органов правопорядка могут и действительно способны защитить жителей столицы от преступников. Это было тем более необходимо, что работники уголовного розыска часто не встречали помощи со стороны граждан при задержании правонарушителей даже в людных местах.

В одном из номеров газета «Известия Административного отдела Московского Совета» с горечью писала:

«За последнее время участились случаи избиения и ранений сотрудников МУРа. Так, например, было покушение на жизнь тт. Мурга, Миронова, ранение Голубцова, избиение Ляндау, Комаровского, Мигалина, Петрухина, Купчика, Панчука, Козлова, Волченко и Варопаева.

Обстановка, при которой происходили избиения и ранения, еще раз подчеркивает недопустимое равнодушие граждан к оказанию помощи сотрудникам милиции, которым поручена охрана благосостояния и жизни трудящегося населения.

Все акты насилия происходили на людных улицах и площадях в присутствии многочисленных зрителей, из которых никто не счел нужным прийти на помощь сотрудникам милиции в их борьбе с преступностью».

Потребовалось время, прежде чем граждане окончательно поверили в силу советской милиции, постепенно преодолели инертное отношение к правоохранительным органам, как это было в дореволюционное время, и все активнее стали приобщаться к участию в охране общественного порядка в родном городе. Постепенно все больше членов домовых комитетов по собственной инициативе и по просьбе сотрудников МУРа стали принимать участие в выявлении лиц, проживающих без документов, скрывающихся от милиции. В середине 20-х годов на предприятиях появляются комиссии общественного порядка, в микрорайонах — дружины по борьбе с хулиганством, а также общества содействия милиции и уголовному розыску (Осодмил). Члены этих и других общественных формирований помогали муровцам при проведении обходов по местам возможного скопления правонарушителей, участвовали в операциях по задержанию хулиганов, выполняли разовые поручения сотрудников МУРа.

До конца 20-х годов борьба с преступностью широко освещалась в печати. И граждане, прочитав в газете о совершенном преступлении или просто услышав о нем, писали на Петровку, 38 о своих подозрениях, звонили, приходили к сотрудникам уголовного розыска с устными заявлениями. И нередко с таких сообщений начинал раскручиваться клубок казалось бы запутанного преступления, собирались необходимые улики.

Помощь общественников приходила подчас с самой неожиданной стороны. В 1925 году трое неизвестных перед самой выдачей заработной платы рабочим типографии «Искра революции» ворвались в кассу. Угрожая кассиру оружием, похитили все деньги, привезенные из отделения Госбанка, и скрылись. Налет преступников был столь неожиданным и скоротечным, что перепуганный насмерть кассир в полумраке, царящем в помещении, не смог запомнить никаких примет грабителей.

Приехавшим на место происшествия сотрудникам МУРа удалось установить только то, что преступники скрылись с захваченными деньгами в соседнем переулке. И дальше следы их терялись. Предстояло искать свидетелей отхода налетчиков среди жителей этого района.

На следующий день газета «Рабочая Москва» опубликовала сообщение об ограблении кассы типографии и обратилась к читателям с просьбой сообщить в МУР, если кому-либо станет что-то известно о преступниках или вообще о своих соображениях по этому делу.

Тем временем сотруднику МУРа Г. Иванову удалось найти женщину, которая возвращалась домой из магазина и видела трех мужчин, у одного из которых был в руках мешок, бегущих по переулку к стоящей невдалеке машине. Мужчины вскочили в машину, и она тут же тронулась. Но ни марки, ни номера ее женщина назвать не смогла.

— Стара я уже, вижу плоховато, — оправдывалась она. — Возможно, Валерка заметил и номер, и эту самую марку.

— Кто такой Валерка?

— Парнишка, живет в соседнем доме, в третьем подъезде. Он как раз стоял с приятелем недалеко от этой машины.

Познакомились с Валеркой и его другом Игорем. Ребята рассказали не так уж много. К сожалению, и они тоже не обратили внимания на номер и марку. Но утверждали, что она большая, черная и не похожа ни на одну из машин известных им марок. А знали они «форд», «рено», «чандлер», «пежо», «мерседес», «лянчия». Однако Игорь нарисовал на листе бумаги силуэт этой машины со специфическими подфарниками. И еще он добавил, что на кузове была желтая полоса с надписью «Прокат».