Несерьезные отношения - Мария Сергеевна Коваленко

Тело, будто умудрилось привыкнуть за два дня к мужской ласке, требовало продолжения банкета. Злодейка-память при каждом удобном случае показывала картинки с Бояриновым. Чаще в костюме Адама.

И лишь дела помогали спасаться.

В первую очередь я нашла адвоката. Соседка Света все же попросила о помощи новых знакомых по даче. Те не стали набивать себе цену и тут же дали контакты «опытного юриста».

Предварительное слушание прошло тихо. Без комплекта жалоб и ходатайств, как во время суда над Валиным мужем. Это немного взволновало меня. Но я успокоила себя тем, что здесь не нужно никого спасать от тюрьмы. Решетка мне не грозила, потому и адвокат работал иначе.

После суда нервную систему умело встряхнули бабушка и мама.

Не знаю, кто сообщил им о заседании. Но этот «добрый человек» явно рассказал что-то не то.

Бабушка несколько минут отчитывала меня за то, что хочу отсудить у Лени его имущество. Что совсем потеряла совесть, и им за меня стыдно.

А когда я попыталась прервать монолог и вставить хоть слово, она громко заплакала. Навзрыд, как по покойнику. И бросила трубку.

К сожалению, одной бабушкой ограничиться не удалось. Прошло всего пару минут, как телефонную вахту старшего поколения приняла мама.

— Ты совсем с ума сошла! — закричала она вместо приветствия. — Машкиного отца не жалеешь, без штанов оставить решила. Так еще за родню взялась? Собственную бабку на тот свет отправить хочешь?

— Вам все не так рассказали! — После прошлого разговора я не стала ждать, когда мама выкричится. — Это Леня хочет нас с Машей на улицу выгнать. Он квартиру…

— Да что ты говоришь! Может, и бабушка сейчас валидол пьет, потому что тебя, такую несчастную, обидела?

— Мама… — От отчаяния мне самой захотелось бросить трубку.

Я не представляла, кто доносил на меня родным. Но этот человек делал свое черное дело на совесть — у меня и шанса не было достучаться до близких. Между нами будто бетонная стена стояла.

— Не мамкай мне! Сама уже с дитем! — раздалось со сталью в голосе. — Бабушке через час позвонишь и извинишься. Ты этого, конечно, не заслуживаешь, но она простит. И с мужем разберись по-людски. Без судов! Не позорь нас перед людьми. И так не знаем, как соседям в глаза смотреть.

С проворством бригады кладбищенских копателей мама поглубже захоронила любую надежду объясниться. А сверху присыпала песком из вины.

— Передай соседям, чтобы меньше сплетничали — Обычно меня хватало надолго, но суд, похоже, все же вымотал. — И еще… я не буду звонить бабушке.

— Ах, ты…

— Хотите извинений? — Я прервала маму, не дав ей вылить на меня очередное ведро с помоями. — Хорошо. Будут. Открыткой пришлю. Заодно приложу копию судебного иска. Хоть узнаете, как я несчастного Леню мучаю, и почему перед соседями так стыдно.

После этих слов маму уже было не остановить. Чтобы не пропитаться ее обидой еще сильнее, я убрала телефон от уха. Но фразы про «неблагодарную», «распущенную», «легкомысленную» звучали из динамиков так громко, что все равно оказались слышны.

Я словно попала в какой-то день сурка. Все было точно так же, как год назад, когда мы с Леней разводились. Дома, в объятиях соседки, хныкала дочка. Она не понимала, почему любимый папа забрал свои вещи и ушел. По телефону меня каждую свободную минуту ругала мама. А где-то, рядом с новой «любовью всей жизни» радовался бывший муж.

Воспоминания оказались настолько яркими, что я чуть не расплакалась. Совсем как тогда.

Но работа была начеку даже в этот непростой момент.

Сразу после суда меня вызвал к себе директор школы. Он не сказал причину. Сослался на то, что разговор личный. И попросил не медлить.

Конечно же, в свой выходной медлить с походом на работу я не могла.

Слезы пришлось утирать в трамвае. Пудрить красный нос набегу в коридоре школы. А перед дверью вдруг захотелось перекреститься.

Несмотря на сегодняшний уверенный вид адвоката, мне слабо верилось, что от Лени удастся избавиться быстро. Скорее всего, нам предстояло встретиться в суде не раз и не два. Но, если директор решит забрать у меня еще часть ставки… дальше и думать было страшно.

После разговора с мамой надежды на помощь родных не осталось. Похоже, мне светил только кредит. Но на него срочно нужно было вернуть свои часы и напроситься на какой-нибудь факультатив.

Как это сделать, я пока не представляла. А срочный вызов на ковер пугал не меньше иска от бывшего мужа.

Как вскоре выяснилось, не зря.

— А вот и наша Евгения! — Директор встретил меня у двери. Судя по куртке, которую Илья Петрович надевал поверх костюма, меня он особо не ждал или…

О том, какая могла быть альтернатива, подумать я не успела. Даже не дав мне отдышаться, директор подхватил под локоть и толкнул в сторону двери.

— На улице поговорим, — пояснил он. — Мне в отдел образования нужно. К тому же, здесь и у стен есть уши.

Произнес он это спокойно, немного суетливо, но от последней части предложения у меня по спине прокатился холодок.

Наш дружный учительский коллектив, конечно, был еще тем серпентарием. От интриг и домыслов у меня иногда волосы дыбом вставали. Но шпионить за директором не решился бы даже вечный спорщик физрук.

— Что-то случилось? — уже на улице неуверенно начала я.

— Случилось, Евгения Пална! — оглядевшись, Илья Петрович сразу же взял высокую ноту. — Дурдом у меня с вашим немецким случился!

Он еще не сказал, в чем именно заключался дурдом, но вся кровь отлила у меня от лица, и дышать стало непривычно тяжело. Словно давило что-то, не позволяя легким раскрыться.

— Вы вообще в курсе, что для пятых классов его еще в прошлом году хотели заменить английским? — директор упер руки в бока. — Родители, между прочим, письма писали с просьбой о замене. Никому ваш немецкий не нужен. Время другое! Всем подавай голливудские сериалы в оригинале и этого… Потного. Тьфу! Поттера! Ума не приложу, почему прежний директор оставил все, как есть.

— Но мне никто из учеников ничего не говорил… И прежний директор тоже…

Новость о письмах и требованиях накрыла меня как лавина. Я изо всех сил напрягла извилины, пытаясь вспомнить хоть что-то. Но ничего кроме планов, конспектов и войны за новые учебники припомнить не смогла.

— Я не имею ни малейшего представления, почему вам не сообщили! — Илья Петрович брезгливо поморщился. — Но именно мне сейчас приходится разгребать весь завал из жалоб, новых планов отдела образования и вашего немецкого

— А у образования какой-то новый план? Зимой?! —