Царство полуночи - Крис Грин

Утром Доун охотилась за Милтоном Крокеттом, а в полдень уже стояла с камерой наперевес в мотеле «Эдвенчер», где остановилось семейство Томлинсонов. Вдова Томлинсон сидела отдельно от остальных родственников на полосатом как зебра стуле. Стул каким-то образом сохранился с тех времен, когда на входные двери вешали шторки из пластмассовых бусин, а полы устилали бирюзовым ковролином. Обои на стенах изображали сафари. Вероятно, владелец хотел воссоздать атмосферу прошлого, но возникало лишь ощущение, что ему не хватило денег на ремонт.

Доун рассматривала Корал через экран камеры: крашеные дешевой краской рыжие волосы; пестрая блузка, приобретенная, видимо, в том же супермаркете, что и краска для волос; просторные синтетические брюки. Корал, несомненно, считала свой наряд последним писком моды. Она постоянно одергивала одежду, как будто та была ей не по размеру, а то и с чужого плеча. По правде говоря, казалось, что в розовом тренировочном костюме миссис Томлинсон чувствовала себя бы куда уютнее.

Но Доун не жаловалась на компанию — команде вообще крупно повезло, что их пустили сюда, пусть это и не интервью с самим Ли.

После стычки с Крокеттом Брейзи организовала встречу с семейством Томлинсонов, прилетевшим из Флориды поддержать родственника. Конечно, пришлось выдать себя за журналистов. Голос раздобыл им фальшивые бейджики — невелика ложь, но вдруг да обнаружится какая-нибудь зацепка в расследовании.

Адвокаты контролировали все интервью, которые давал Ли. Вполне вероятно, контролировались и разговоры его родственников, поэтому требовалась конспирация. Кико был слишком приметен, его оставили снаружи под охраной Друзей-невидимок. Телепат приступит к работе после того, как Брейзи и Доун закончат расспросы.

Если только сможет выполнить задание…

Доун старалась об этом не думать, но вид Кико вызывал беспокойство. После провала с Милтоном Крокеттом он ходил сам не свой. Может, на экстрасенсорные способности влияли таблетки? Или он принимал еще какие-то лекарства, кроме прописанных?

Брейзи принесла блокнот.

— Все готовы?

— Так точно! — Доун выразительно взглянула на коллегу: начинай!

Брейзи, в деловом костюме и каштановом парике, согласно кивнула и подошла к Томлинсонам. Накрасилась она чуть ярче, чем обычно. Если бы охотница надумала бросить беготню за вампирами, то наверняка стала бы первоклассной ведущей.

Она одарила присутствующих очаровательной улыбкой.

— Кактус будет прекрасно смотреться на фотографиях, миссис Томлинсон. Мы так рады, что можем поговорить с вами.

— Точно, — поддакнула Доун. Она тоже изменила облик: надела длинную юбку, ковбойские сапоги и белую блузку навыпуск; шрамы на лице покрыла толстым слоем грима, а волосы спрятала под париком. Она решила изображать журналистку из Техаса. А почему бы нет?! Выполняют же иногда актеры сложные трюки — вот и каскадерша может сыграть роль! Она даже освоила техасский выговор. — Мы уж думали, что придется прорывать кордон адвокатов.

— А! Ерунда! — Корал беспечно взмахнула рукой. — Это от Ли требуют, чтобы он держал рот на замке, а нам никто не смеет указывать.

Похоже, Милтон Крокетт уверен, что Томлинсонам ничего неизвестно о Подземелье. Неужели они зря тратят время?

Тут заговорила Мардж, сестра Ли:

— Адвокаты встречаются только с Ли. Мы их не видели и, значит, они нам не указ. Они и о брате не слишком-то волнуются. Давно пора доказать, что он не убивал ту женщину! Адвокаты… только имидж создают. Вы меня понимаете? Одна шумиха! Делают из него самого знаменитого преступника…

Доун перевела камеру на Мардж — женщина лет тридцати пяти, в свитере с надписью «Юниверсад Студиос» (день выдался не по-летнему прохладный и пасмурный), выглядела не свежее болотной тины: старомодная стрижка, нездоровый цвет лица заядлой курильщицы. Благоухала она почти так же, как чесночный парфюм охотников за вампирами, но ее муженька, Герберта, запах, видимо, не смущал. Супруг как будто существовал сам по себе. Гибкий, жилистый, он ссутулившись сидел на кровати рядом с женой и, опустив лысую голову, на которой играли зеркальные блики, сосредоточенно рассматривал пол. На протяжении беседы Герберт не проронил ни слова, лишь беспокойно разглаживал складку на выцветших джинсах.

Брейзи все быстро записала.

— А почему вы считаете, что Ли не способен на убийство?

Тут откашлялась Кэсси, младшая сестра, отвлекая внимание от главной болтуньи, Мардж. Кэсси выглядела современнее, чем остальные члены семьи: на голове бандана, темные волосы заплетены в африканские косички — можно сказать, хиппи. Только она и старший брат Лэйн явно чувствовали себя не в своей тарелке. Интересно, почему они не стали копиями Мардж?

Доун зафиксировала камеру на Лэйне. На него стоило посмотреть: мужественный подбородок, высокие скулы, слегка раскосые голубые глаза, черные волосы. Не такой красавец, как Ли, погрубее, но обаятельный. Если бы он решил остаться в Голливуде, то вполне подошел бы на роль романтичного автослесаря в каком-нибудь фильме.

Закрутить бы с ним интрижку, да обстоятельства неподходящие… В голову лезли игривые мысли… Доун абсолютно не тревожили угрызения совести. Вряд ли Мэтт одобрил бы ее интерес к Лэйну. А что подумал бы Голос!.. Если это его волнует, конечно.

— Знали бы вы брата в детстве… — с грустной улыбкой сказал Лэйн, не глядя в камеру — то ли из скромности, то ли ему не было дела до того, попадет л и он в кадр. — После смерти отца Ли стал сам не свой, целиком ушел…

— …В собственный сволочной мир, — раздраженно буркнула Кэсси. Ее, видимо, тошнило от занятий Ли.

— В сволочной мир, — согласно кивнул Лэйн. — Мы жили вместе, но он запирался от нас и слушал музыку. С каждым альбомом музыка становилась все агрессивнее, а он все больше замыкался. Он много рисовал. Сядет в уголок с карандашом и рисует.

— У него склонность к творчеству, — встряла Мардж — ей впору было идти рекламным агентом к обожаемому братику. — Он очень одаренный!

Лэйн продолжал рассказывать:

— Ли рисовал картины… драконов, воинов. Потом он познакомился с театральной богемой, тусовался с какими-то актерами, играл главные роли в авангардных спектаклях. Начал строить из себя невесть что… Одним словом, зазвездил. Власти прикрыли эту лавочку — якобы за «непристойность». Ли только посмеялся и сказал, что для нашего захолустья их творчество слишком прогрессивно. Нас он тоже считал деревенщинами.

Лэйн стиснул зубы и уставился, как Герберт, на ковер. Корал всхлипывала. Едва речь зашла о спектаклях, она запричитала: