Леди Сирин Энского уезда - Татьяна Коростышевская

— И семья пытается настроить ее мысли на нужный лад? — Мне действительно были интересны эти обычаи.

— Ну да. — Пак развалился на моем плече, а я чувствовала себя стервой, подтачивающей исподволь плотину крепкой мужской дружбы. Взгляды Ларса в нашу сторону были полны ревности, красноречивые такие взгляды.

— У народа нашего именно для таких случаев куча всякой красоты припасена, даже чуланы специальные родильные существуют, где этот хлам хранится — любимые картинки, драгоценности и всякое такое. Вот мама — Бусинка, потому что бабушке моей дед во время родов прямо под нос бисерную вышивку подсовывал.

— А почему ты Пак?

— А я маму за грудь первым делом цапнул, вот она и выдала: «Ах ты, мелкий пакостник!» — неохотно ответил зеленый. — Потом, конечно, поменять хотела. Но жрецы не позволили — обычай, говорят, никто нарушать не смеет, тем более предводительница племени, которая сама примером во всем быть должна. Со временем длинное прозвище сократилось, так что…

— Знаешь, Даша, а он ведь даже мне о тайне своего имени не рассказывал, — ревниво процедил Ларс. — Что-то в тебе есть, располагающее мужские сердца к откровенности.

Пак продолжал разливаться соловьем:

— Так что если ты где-нибудь услышишь — Ахты или еще какую-нибудь вариацию на тему, — это тоже буду я.

— Тогда я буду звать тебя Ахтымелом, мой велеречивый друг.

— А как ты с Ларсом познакомился?

Бестактное замечание Ларса мы с Паком дружно проигнорировали.

— Как, как… Блуждал я, одинокий изгнанник. Недопивал, недосыпал. А тут эта громадина как раз мимо караван вела. Богатый караван — с золотом и мягонькими хуманскими рабыньками.

— Он разбойничал, — опять вклинился в беседу Ларс. — Сложная система ловушек, в которую мы вляпались на тракте, досталась мелкому пакостнику по наследству от…

— Ты работорговец? — с ужасом уставилась я на блондина.

В принципе (теоретически и с большой натяжкой) я была готова простить своему избраннику многое — небольшие проблемы с законом, излишнее женолюбие, дурной характер. Но работорговля?! Хижину дяди Тома в детстве все читали ну или смотрели? Я, некогда загнанная в Энский ТЮЗ волевым решением директора нашей средней школы, помнится, рыдала над нелегкой судьбой подневольного заслуженного артиста, выкрашенного гуталином в аутентичный шоколадный цвет. Да черт с ними, моими психологическими травмами. Раб — это собственность, это одушевленное орудие. Рабство — это плохо, гадко, отвратительно и бесчеловечно.

— Я ухожу! — заорала я, входя в раж. — Я не хочу находиться в одной компании с нелюдями, которые к тому же попирают основные людские законы! О хартии прав человека вы, наверное, слыхом не слыхивали? Объясните мне, как можно владеть личностью, будто это вещь? Как?!

Охотник растерянно пытался меня утихомирить:

— В каждом мире свои порядки.

— Значит, этот мир меня не устраивает!

— Может, забодяжим революцию? — радостно предложил Пак. — Я знаю одного типа, который дешево протащит сюда броневик…

— Железный? — заинтересовался охотник.

— Нет, — покачал головой пикси. — Картон, папье-маше. Мужик этот реквизитором в театре работает. У них как раз всякое старье, не отвечающее веяниям эпохи, списывают.

— И зачем нам игрушечная техника?

— Ну как… Дашка на нее влезет и будет взывать к фейрийской интеллигенции, верхи которой не могут, а низы не хотят. «Товагищи!» — скажет она им…

— Ты опять смотрел по ящику всякую ерунду!

— Я изучаю мир, который нас так радушно приютил, его историю и культуру. Это называется — интегрироваться в общество.

— Это называется — бред! — выкрикнула я, стремясь принять участие в диалоге. — Я немедленно возвращаюсь домой!

Обиженный блондином Пак оскалился.

— С удовольствием посмотрю, как у тебя это получится.

— Тогда я просто сдамся паладинам, только бы ваших гнусных рабовладельческих рож не видеть! Плантаторы!

— Тебе захотелось самой стать рабыней? Наложницей Эмбера? — Охотник раздраженно отвернулся.

Я заплакала.

— Не его это был караван, не его, — пискляво завел Пак, нарезая круги вокруг моей головы. — Не Ларса. Он просто его вел. Ж-ж-ж… Караван! Проводником он был, девка ты истеричная! Ж-ж-ж… Про-вод-ни-ком! Просто делал свою работу…

Зеленый картинно всплеснул руками, накренился и всем телом впечатался в ближайший сосновый ствол. Шмяк! На землю спланировала задорная тирольская шляпка, следом плюхнулся пикси, двузубая серебряная вилка звякнула о камень.

Я шмыгнула носом; наступила тишина. Пак лежал на спине, раскинув крылышки, его грудь равномерно вздымалась и опускалась.

— Хорошо, — немного успокоилась я, выдержав паузу. — Ларс, поклянись мне, что ты никогда не владел ни одним человеком.

Охотник медленно обернулся. Его лицо было неподвижным, глаза смотрели будто сквозь меня. Наконец тонкие губы дрогнули в подобии усмешки.

— Клянусь тебе, сирена, я никогда не владел никем, ни человеком, ни фейри… — и продолжил еще до того, как я успела облегченно выдохнуть: — Против его воли.

— А по взаимному согласию, значит…

— Замолчи, — встревоженный голосок Пака был еле слышен. — Он и так сказал тебе слишком много. Не спрашивай больше, чем ты готова принять.

Я подавилась вопросом. Охотник отвернулся и пошел вперед, предоставляя мне почетное право поднимать с земли и отряхивать от сухих иголок своего напарника.

Дальше мы шли молча. Каждый думая о своем. Спина охотника выражала полнейшее равнодушие, а обиженное сопение Пака, видимо, обиду.

Дозорных я заметила первая. Просто потому, что у Ларса из ямы открывался худший обзор. Когда авангард нашей небольшой группы, грязно ругаясь (предположительно по-норвежски), ухнул вниз, в едва прикрытую дерном дыру, я успела отпрыгнуть назад. Пласт земли скользил из-под ног, устремляясь в ту же яму, и я не придумала ничего лучшего, чем упасть на спину. Сработало. Пак копошился где-то у затылка, путаясь в моих волосах, а я с любопытством наблюдала приближение грозных жужжащих пикси.

— Смерть громадинам! — орало воинство, потрясая столовым серебром. — Смерть!

— Ребята, мы свои, — зачем-то грассируя, лопотала я. — Совсем свои и совсем безопасные!

— На том свете, в вихре душ, будешь байки рассказывать! — Один из малышей заложил крутой вираж и завис перед моим лицом.

— Я туда не тороплюсь. — Мои открытые ладони должны были продемонстрировать миролюбие.

Дозорных было немного, примерно с десяток, но они так часто перестраивались и производили столько шума, что казалось — целая армия крылатых лилипутов развернула против нас военные действия. Ларс, пытающийся без посторонней помощи выбраться из ловушки, отмахивался руками и чертыхался. Из царапины на его виске шла кровь.

— А придется поторопиться! — Чайное ситечко описало полукруг, как ценной моргенштерн, и ощутимо тюкнуло меня по лбу. — Смерть!

Я ахнула, скорее от неожиданности, чем от боли. Таким оружием им придется меня добивать не один час, и то если это развлечение мне до такой степени надоест, что я сама приду к ним на помощь.

— Успокойся, Наперсток, — солидно пропищал Пак. — Тебе же объясняют — мы пришли с миром. Леди Сирин владеет важной информацией, которой должна поделиться с Бусинкой.

— Мало того что ты изгой, теперь ты решил замарать руки предательством!

Звякнула цепочка, ситечко пришло в движение. Зеленый, пригнувшись, отлетел в сторону.

Наш нюхач, оказывается, говорил чистую правду — в племени его не уважали. Я поежилась, ожидая хлопка обещанной мухобойки.

— Ребята! Наперсток! Прошу внимания! — Многочисленные «р» карамельно перекатывались во рту, и это было правильно. — Подлетайте поближе, послушайте меня. Грозные воины, вы всегда успеете нас убить, несколько минут ничего не решают.

Я говорила вдохновенно, я демонстрировала уверенность, я лебезила и подлизывалась, как забредший в офис коробейник с дешевой косметикой. Короче, я была бесподобна. Изумленные пикси внимали мне с открытыми ртами. Неужели все так просто? Неужели я всегда могу решить любую проблему без драки и кровопролития, просто поговорив?

Через полчаса от Наперстка поступило любезное предложение сопроводить леди Сирин, куда она пожелает. Леди широко улыбнулась и предложение приняла, вот только от второго — руки и сердца — ей пришлось отказаться ввиду разницы в росте с предполагаемым женихом. Наперсток принял мой отказ стоически, построил своих солдат боевым клином и приготовился показывать дорогу.

— Какая удача! — шептал мне на ухо Пак. — Не хотел тебя расстраивать, но мы уже давно заблудились. Здорово, что случайно вышли на дозорный отряд.

— Почему охотник не заметил ловушки? — так же шепотом спросила я. — Может, нам стоит поискать другого провожатого?