Легионы - вперёд! - Квестор

Разведчики молча жевали мясо и прихлебывали вино. Фульциний видел, что его слова оказались правильными, все трое призадумались. «Хорошо бы и Красс завтра нашел верные слова для легионеров», — подумал он. «Такие мысли до добра не доведут, их необходимо пресечь».

Тут дверь таверны в очередной раз распахнулась, и Марк привычно глянул на вошедших. О, боги, только не это! В таверну ввалились Иероним и Никомах — друзья-философы Публия Красса. Оба в доску пьяные.

— Оборони нас Юпитер! — пробормотал Проныра, пытаясь спрятаться за окороком. — Увидят нас, больше не отстанут!

— Да благословят боги это прекрасное место! — громогласно провозгласил Никомах. — Привет всем честным людям!

Его лицо цвета спелой вишни выдавало крайнюю степень опьянения, однако философ вполне твердо стоял на ногах, чего нельзя было сказать о его товарище. Пошатнувшись, Иероним вцепился в плечо друга, описал широкую дугу и, наконец, обретя равновесие, заорал зычным голосом:

— Хозяин! Тащи нам лучшего вина! Греческого!

— И девочек! Девочки где?! — поддержал Никомах, обводя таверну глазами.

Хозяин, безошибочно чуя состоятельных клиентов, рысью кинулся к философам. «Честные люди», посмеявшись над пьяницами, вернулись к своим разговорам.

— Давайте-ка выбираться отсюда, — зашептал Сальвий. — Другое место найдем. Помните, как тогда в лагере они также вот набрались, и…

И тут дверь вновь распахнулась. В таверну твердым шагом вошел высокий, худой и абсолютно лысый человек в черной хламиде. Кожа так обтягивала его череп, что он походил на скелет. Сложив на груди руки, он уставился на философов прямо-таки испепеляющим взглядом. Вслед за ним в таверну вошли четверо похоже одетых громил самого зверского вида, каждый из них был перепоясан веревкой. Все разговоры мгновенно смолкли, только Иероним все еще продолжал что-то втолковывать хозяину заведения.

— Кого я вижу! — насмешливо протянул «скелет». — Два богохульника, поносивших Христа, направились в это гнездо разврата и пьянства. Не сомневался, что найду вас именно здесь. Никомах медленно повернулся, Иероним по инерции следовал за ним. На миг на лице философа промелькнула растерянность, но тут же он широко улыбнулся и, распахнувь объятия, шагнул вперед.

— А, мой достойный оппонент! Эээ… Амвросий, так? Согласись, я честно побил тебя в философском диспуте, и слушатели заслуженно тебя… эээ… ну… ты же не держишь зла, что так получилось!

Но Амвросий не собирался обниматься с философом. Резко оттолкнув Никомаха, он вытер руки, будто коснулся нечистот и сказал:

— Не смей касаться меня, отродье Сатаны! Вы принесли в Рим скверну и зло. На Форуме и проклятой Арене вновь льется кровь во имя богомерзких кумиров. А ты, вместе с этой свиньей, ходишь меж добрых людей и смущаешь умы обольстительными речами! Но знай, и все путь знают! — тут он возвысил голос, — В Риме есть кому защитить святую веру! Братья! Проучите этих посланцев Дьявола!

Громилы слаженно шагнули вперед, на ходу доставая спрятанные под хламидами дубинки. Никомах, широко распахнув глаза, качнулся назад, увлекая за собой ничего не понимающего коллегу. Хозяин заламывал руки, прикидывая какой ущерб будет нанесен его любимой таверне, но отчего-то не вмешивался.

Фульциний тяжело вздохнул. Испорчен вечер. Конечно, ему не слишком-то было жаль этих пропойц, но они — друзья Публия Красса.

— Пошли, ребят, — сказал он, залпом осушив кружку. — Кое-кто здесь нуждается в хорошей взбучке.

Все четверо разом встали из-за стола.

Армия Красса выступила из Рима в четвертый день до июньских Календ. Оставив в Риме потрепанные в битве легионы Сервилия и Сисенны под общим командованием Кассия, которому было поручено заняться их пополнением и обучением новобранцев, Красс двинулся на север по старой Фламиниевой дороге. С собой он вел пять легионов и всю кавалерию и, имея под своим началом тридцать тысяч мечей, надеялся без труда разгромить варваров Гундобада.

По совету Кассия, Красс, сразу же после битвы под стенами Рима, отправил в разведку отряды всадников-галлов, придав каждому из них отлично знающих местность людей Антемия. Эти отряды промчались по дорогам Умбрии и Этрурии, собирая, где только возможно, сведения о войске Гундобада, и теперь Красс имел довольно точное представление о действиях неприятеля. Выступив из Перузии, бургунды и присоединившиеся к ним по пути остатки разбитой армии Рицимера, продвигались на юг по старой Фламиниевой дороге. Общая численность вражеской армии по оценкам разведчиков доходила до двадцати тысяч, пять тысяч из которых составляла конница.

Отклонив на военном совете предложение Октавия, настаивавшего на скорейшем продвижении вперед и решительном сражении с варварами, Красс решил осуществить иной план, призванный сберечь, насколько это возможно, жизни его солдат.

Узнав об избранном Гундобадом маршруте, старый проконсул возликовал, ибо варвары, то ли от неважного знания местности, то ли из пренебрежения к боевым возможностям противника, сами загоняли себя в ловушку. На участке от Гиспеллума до Нарни Фламиниева дорога проходила по узкой долине, зажатой между отрогами Аппенин, не давая возможности армии маневрировать и оставляя лишь два пути — вперед и назад. Решив воспользоваться этим обстоятельством, Красс ускоренным маршем двинулся к Нарни и достиг этого городка на второй день после выступления из Рима.

Нарни стоял на реке Нера, впадавшей в Тибр несколькими милями ниже по течению, и расположившаяся здесь армия могла надежно перекрыть выход из долины, по которой двигался Гундобад. Стремясь не дать варварам и малейшего шанса вырваться из ловушки, Красс направил легион Октавия в расположенную западнее Нарни Америю с приказом препятствовать попыткам неприятеля уйти с Фламиниевой дороги, а при первой же встрече с ним принять бой, немедленно направив Крассу сообщение, с тем чтобы главные силы ударили по противнику с тыла. Легион Копония отправился в расположенную восточнее Интерамну с тем же приказом. Оставшиеся под началом Красса три легиона принялись спешно возводить укрепления по всему берегу Неры, намереваясь дать бой варварам если те попытаются переправиться через реку. В этом случае легионы Октавия и Копония должны были обрушиться на бургундов с флангов и с тыла, довершая разгром врага.

План Красса был безупречен. Единственной возможность избежать ловушки было для Гундобада немедленно уйти с Фламиниевой дороги и двинуться к Риму обходным путем. Однако пока разведчики доносили, что варвары продолжают идти прежним маршрутом, и сейчас обе армии разделял лишь один дневной переход.

Стоя на валу недавно разбитого лагеря Красс наблюдал за тем, как солдаты XXV легиона спешно возводят полевые укрепления на левом берегу Неры. Ветер доносил сюда зычные команды и громкую ругань центурионов. Подбадриваемые таким образом легионеры углубляли ров, вбивали заостренные колья в песчаное дно реки, насыпали валы и строили частокол. Работа кипела по всему протяжению Неры. Насколько хватало глаз берег был усыпан тысячами солдат, рабов и граждан Нарни, копошившихся с усердием растревоженных муравьев. В глазах рябило от их белых туник.

Напротив города, где был удобный для переправы брод и потому самое опасное место, люди Антемия устанавливали только что доставленные из Рима баллисты и катапульты. Красс не возлагал больших надежд на эту артиллерию, полагая, что исход дела решат мечи легионеров, но знал, что такие орудия производят немалый эффект на скопища варваров. Одну баллисту уже успели привести в готовность, и Красс с интересом наблюдал, как ее расчет готовится произвести первый пристрелочный выстрел.

За спиной кто-то кашлянул.

— Варгунтий? Что это ты, друг, оставил свой легион без присмотра?

— Солдаты неплохо справляются и без меня. Я же хотел поговорить с тобой, Красс. Меня кое-что тревожит…

— Что именно, любезный Варгунтий?

Легат потер подбородок, заросший изрядной щетиной, и взглянул в глаза Крассу.

— Скажу прямо. Меня беспокоят жрецы их бога, которых к нам приставил Антемий.

— Положим, не Антемий, а Верховный Понтифик. Симплиций. И это была часть нашего договора. Ты забыл?

— Пусть так. Но рассчитывал ли ты, что их будет так много? Солдат у них нет, зато жрецов не перечесть!

— Что из того? Одним богом меньше, одним больше. Какая разница кому они молятся, Изиде, Кибеле или Христу? Все это непонятные восточные культы. Жаль, что они так распространились в Риме, но так уж, видно, пожелали сами боги. Наши легионеры не предадут веру отцов.

— Хотелось бы мне в это верить… Ты знаешь, Красс, я вовсе не набожен. Меня волнуют не вопросы веры, но вопросы верности войска тебе и Риму.

— Ты напрасно беспокоишься. Солдаты относятся к их проповедникам в лучшем случае насмешливо. Разве не так?