Расколотый берег - Питер Темпл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тебя зовут Дональд Чарльз Култер? Проживаешь по адресу Фрейзер-стрит, двадцать семь, район Даунт, Кромарти?
— Да.
— Донни, — начал Кэшин, — для начала я тебе объясню, какие права есть у тебя во время допроса. Ты не обязан что-либо говорить или делать, но все, что ты сделаешь или скажешь, может быть использовано в качестве доказательства в суде. Ты понял, что я сказал?
Донни уставился в стол.
— Еще раз повторю, — произнес Кэшин, — не обязательно отвечать на мои вопросы или что-то мне рассказывать. Но если ты решишь по-другому, мы вправе сообщить суду то, что ты нам сказал. Понимаешь, Донни?
Не отрывая глаз от стола, Донни облизнул губы.
— Мисс Каслман, — пригласил ее Кэшин.
— Донни, — заговорила она, — ты понимаешь, что тебе сказал полицейский? Помнишь, о чем мы с тобой говорили? Можешь им ничего не рассказывать.
Донни глянул на нее, кивнул.
— Донни, подтверди нам, что ты все понял, — попросил Кэшин.
— Понял, — нервно бросил парень и забарабанил пальцами по столу.
— Я обязан разъяснить, какие у тебя права, — продолжил Кэшин. — Можешь связаться или попробовать связаться с другом или родственником и сообщить им, где ты находишься. Можешь связаться или попробовать связаться с адвокатом.
— Простите, — вмешалась Хелен Каслман, — я поясню. Мой клиент уже воспользовался этими правами и сейчас больше не будет отвечать ни на какие вопросы.
— Допрос окончен в девять сорок семь утра, — подвел итог Кэшин.
Дав выключил диктофон.
— Коротко и ясно, — опять заговорил Кэшин. — Не выйдете со мной на минуточку, мисс Каслман?
Они прошли в коридор.
— Слушание в двенадцать пятнадцать, — сказал Кэшин. — Если бы Донни не запирался, тогда он мог бы рассчитывать на освобождение под залог.
Глаза у нее были разноцветные — один серый, другой голубой. Это придавало ей одновременно и живой, и равнодушный вид. Кэшин вспомнил, как после окончания школы он еще долгое время рассматривал ее лицо на фотографии, снятой в двенадцатом классе.
— Мне нужно получить указания, — сказала она.
Тем временем Дав и Кэшин пошли глотнуть кофейку в заведение под названием «У тети Джемаймы», со столами, покрытыми клетчатыми скатертями, и картинками с изображениями Кролика Питера[26] по стенам.
— В школе вместе учились, — заметил Дав. — Повезло тебе.
— Ну, она была птичка высокого полета, — ответил Кэшин. — Девочка из почтенной богатой семьи. Отец — врач, а вообще-то они владели газетой и ледниками. Она не захотела расставаться со своими лошадями, поэтому и не уехала в частную школу.
По дороге обратно Дав отхлебнул кофе и поморщился:
— Что за отрава?
— Как всегда, дерьмо, ничего хорошего.
Хелен Каслман стояла возле здания участка и разговаривала по мобильнику. Она заметила, что они подходят, и не сводила с них глаз. Уже когда они были у ступенек, она позвала:
— Детектив Кэшин!
— Да, мисс Каслман.
— Мать Донни заявила, что он был дома в ту ночь, когда напали на Бургойна. Встретимся в суде.
— Жду не дождусь.
Кэшин вошел в участок и позвонил обвинителю.
— Против освобождения под залог серьезно возражаем, — доложил он. — Расследование проведено поверхностно. Настоящий виновник может договориться со свидетелями или вовсе сбежать.
В одиннадцать пятнадцать утра Дав и Кэшин уже были у дверей участка.
— Вам звонил инспектор Виллани, — сообщил дежурный полицейский.
— Что там у тебя с мобильником? — недовольно бросил Виллани.
— Извини, отключил.
— Слушай, парня отпускают под залог.
— Почему?
— Потому что министр дал указание главному комиссару, который дал указание комиссару по уголовным делам, который дал указание мне. Дело политическое. Они не хотят, чтобы с Донни в тюрьме что-то случилось.
— Как их чести будет угодно.
— Донни отпускают под залог, — сказал Кэшин Даву.
— Слабаки! — ответил Дав. — Ну и слабаки! Это же капитуляция!
Дежурный полицейский указал на дверь.
— Готовьтесь, там комитет по встрече. Телевизионщики.
Кэшин похолодел. Почему-то как раз об этом он забыл.
— Вот и разбирайся с ними, — обернулся он к Даву. — Ты же городской.
Дав покачал головой:
— Что-то быстро вы записались в деревенские.
Они вышли на улицу, навстречу вспышкам и блестящим черным зрачкам телекамер, меховым микрофонам, тянувшимся к ним на длинных ручках. Вокруг толкалось не меньше десяти человек.
— В чем обвиняют Донни Култера? — задала первый вопрос женщина в черном, с обесцвеченными, залитыми лаком волосами.
— Без комментариев, — ответил Кэшин. — Скоро все станет известно.
Они едва протискивались через толпу, а операторы забегали вперед и снимали, как они уходят по зимней улице под серым, неприветливым небом. Завернув за угол, они увидели толпу у дверей суда.
— Мисс Каслман постаралась, — сказал Дав.
Люди расступились, образовав узкий коридор. Кэшин и Дав прошли, натыкаясь на враждебные взгляды, и в полной тишине поднялись по ступеням.
— Палачи! — крикнул мужчина в поднятом вязаном шлеме слева от Кэшина. — Только и можете, что детей убивать.
— Сволочи! — поддержала его женщина справа. — Подонки!
В коридоре и небольшом зале суда было людно. Они с трудом протиснулись к обвинителю, старшему констеблю.
— Все переменилось, — сказал Кэшин. — Не возражаем против выпуска под залог.
Она кивнула:
— Слышала уже.
Они заняли свои места на стороне обвинения. Дав огляделся.
— Мы тут единственные представители сил правопорядка, — заметил он. — А где же Хопгуд, лучезарный глава местной полиции?
— Может, сбивается с ног в поисках замены Ка-Ди и Престону, — предположил Кэшин.
Дав быстро глянул на него, сверкнув стеклами очков.
Вошли Хелен Каслман и какая-то пожилая женщина. Кэшину показалось, что Донни — точная ее копия.
Ровно в двенадцать пятнадцать под приветственные крики в зал ввели Донни Култера. Он смотрел только на женщину рядом с Хелен Каслман. Та в ответ улыбнулась ему и ободряюще подмигнула.
Присутствующих попросили замолчать, потом встать. Вошел и занял свое место судья. Круглое розовое лицо и зачесанные на лысину жидкие седые пряди делали его похожим на преждевременно постаревшего ребенка.
Обвинитель представил Донни, объявил, что тот обвиняется в попытке убийства. По аудитории пробежал недовольный ропот, и пришлось снова призвать к порядку.
— Решение принято под явным давлением, ваша честь, — сказал обвинитель, — но обвинение не возражает, чтобы обвиняемого выпустили под залог.
Судья взглянул на Хелен Каслман и кивнул.
Она поднялась.
— Я Хелен Каслман, ваша честь, представляю интересы мистера Култера и настаиваю на том, чтобы он был отпущен под залог. Мой клиент никогда не привлекался к уголовной ответственности, а обвинение ему предъявили при невообразимо трагических обстоятельствах. Всего несколько дней назад на его глазах погибли его двоюродный брат и друг, погибли в результате несчастного случая с участием полицейских…
С галереи раздались хлопки и крики одобрения. Судебный чиновник опять потребовал тишины в зале.
— У нас здесь суд, а не митинг, миссис Каслман! — хриплым голосом заметил похожий на ребенка судья.
Хелен Каслман кивнула:
— Я и не собиралась ораторствовать, ваша честь. Мой клиент — ни в чем не повинный мальчик, жертва обстоятельств. Он потрясен тем, что произошло, он должен сейчас находиться дома, вместе с семьей, и готов предоставить все сведения, которые может затребовать суд. Благодарю вас, ваша честь.
Судья нахмурился:
— Обвиняемый выпускается под залог. Он должен находиться дома с девяти часов вечера до шести часов утра и обязан ежедневно отмечаться в полицейском участке Кромарти.
Послышались аплодисменты, шум, призывы соблюдать тишину.
Кэшин посмотрел на Хелен Каслман. Она наклонила голову и тонко улыбнулась ему в ответ. А он снова почувствовал себя подростком, который, умирая от желания, гадает, может ли такая красивая, богатая и умная девочка поцеловать его.
* * *Они прошли мимо Хелен Каслман, у которой наперебой брали интервью прямо на ступеньках суда, но до самого участка не могли отстать от настырных телевизионщиков. Дав категорически отказался отвечать на вопросы.
— А для вас комнату обустроили, шеф, — доложил Кэшину дежурный полицейский. — Поднимаетесь наверх, там налево, и последняя дверь справа.
Оказавшись в комнате, Дав огляделся и только покачал головой.
— Обустроили? — присвистнул он. — Открыли засранную кладовку! Обустроили, называется!
Их взорам предстали сдвинутые столы, два компьютера, четыре колченогих стула, обрывки старых газет, бумаг, коробок из-под пиццы и гамбургеров, раскиданные повсюду пластиковые стаканы и ложки, сломанные ручки, мятые банки из-под напитков.