Ушма - Алексей Наумов

за которой горит вторая лампа, висит ковёр, несколько картин и стоят книжные полки, поэтому свет проникает только в паре-тройке мест. К счастью, я всё предусмотрел — у меня в ящике стола целых 4 запасные лампочки.

Включаю бра, встаю с кровати и беру новую лампу. Прохладное стекло приятно холодит ладонь. Хочу взять кинжал, но обе руки у меня уже заняты. Решаю не сходить с ума. Мне просто нужно поменять лампочку и всё.

Подхожу к дверце в коморку и медленно её открываю. Внутри тьма. Свечу фонариком налево и направо. Слева совсем небольшой закуток, метра полтора. Там мои снасти и все хорошо видно, а направо коридор уходит вглубь на несколько метров. Тусклый свет фонарика не может осветить самый конец, но лампа находится примерно посередине. Осторожно ступаю внутрь. На вешалках висят куртки, пальто, и огромный овечий тулуп.

Когда мне было 5 лет отец вывернул его наизнанку и пришёл в нём на Новый год под видом Деда мороза. Помню я очень удивился, почему это Дед Мороз в папиных тапочках разгуливает.

Протискиваюсь дальше. Пахнет пылью, кожей, шерстью и прелыми тряпками. В неясном свете фонаря одежда похожа на чучела животных. Здесь жутко даже днём, с включённым светом, а сейчас у меня мурашки с грецкий орех. Всё же, я настойчиво двигаюсь к своей цели.

Вот и лампа. Свечу в конец коридора. В призрачном луче мелькает большая чёрная бесформенная глыба. Если не знать, что это рулон старого тёмно-зелёного войлока, то можно здорово испугаться. Быстро выкручиваю перегоревшую лампу и вставляю новую. Не горит! Чертыхаюсь и свечу на лампу фонариком. Остолоп! Сразу не мог что ли проверить?! Лапочка новая, но спираль разорвана. Может уже давно, а может сейчас разорвалась, пока нёс. Пячусь назад, не переставая светить в дальний конец коридора. Моя рука дрожит и вместе с ней начинают оживать тени. Куртки и пальто покачиваются на своих гвоздях, а в самом конце тьма приобретает чудовищные очертания. Выскакиваю из двери как ошпаренный. И почему я так боюсь этого места?

Иду к столу и вынимаю новую лампу. Смотрю на свет. Рабочая. Осталось её поменять. Но в этот раз я всё таки возьму нож. Надену штаны, лампочку положу в карман, фонарь в левой руке, а нож в правой. Или лучше в левой нож? Правую может свести…

Смотрю на свою правую руку. Она вся чёрная, от пальцев до плеча. Отдельные ниточки уже тянутся к ключице. Это жутко, но я немного привык. Рассматриваю её в свете лампы — матовая чернота проступает изнутри. Она ровная и гладкая, как скол на куске каменного угля. Ладно, вкручу лампу, а потом посмотрим…

Поворачиваюсь и крик рвётся из моей груди — из открытой кладовки вытекает чёрная вода. Она течёт наверх, быстро заливая потолок, а оттуда начинает перетекать на стены. Одновременно с этим, из двери высовывается огромная чёрная рука и упирается в пол как костыль. Следом, медленно выползает-вываливается длинное туловище ведьмы. Всё её тело уродливо перекручено, как будто это ожившая болотная коряга. Но я угадываю голову ведьмы с бледным полумесяцем лица и вторую руку — ослепительно белую.

Вода полностью заливает стены и бежит к моим ногам. Запах тухлого мяса и гнили бьёт в ноздри. Я кричу что есть сил, но звука нет. Всё заглушает шум воды. Она опускается с потолка точно пресс, не капая, ровная и гладкая, но это вода. Мёртвая вода. Она тянется ко мне сразу со всех сторон. Ловушка захлопнулась. Выхода нет.

Ведьма выбралась из двери и смотрит на меня. Потолок слишком низкий чтобы она могла встать, поэтому она ползёт ко мне, приближается кошмарными, противоестественными движениями, переваливаясь и скручиваясь. Её волосы парят в воздухе точно плывут в воде. Точь в точь как парили воздухе Анюты когда мы тонули.

Всё это происходит в течении считанных секунд. Я пытаюсь схватить кинжал, но стул уже залит чёрной водой. Я погружаю в неё руки и пытаюсь найти его, но мне снова словно бьёт током. Вода цепко хватает меня и говорит со мной громовым голосом, а в такт ему тяжёлый маятник отмеривает свои сокрушающие удары. Бум. Бум. Бум. Моё сердце вот-вот взорвётся. Я всё же нащупываю рукоять и отчаянным усилием выхватываю его обеими руками из под воды, но слишком поздно. Ужасающая клешня Ушмы вцепляется в меня и пронзает до самого сердца. Я замираю, как парализованная ядом осы муха, чувствуя лишь боль и ужас. Мой рот расплывается в беззвучном крике и в него жадно устремляется чёрная вода.

Я просыпаюсь с таким чувством, будто мама отчётливо позвала меня по имени. Я даже узнал её интонацию — так она окликала меня маленького на песчаном карьере, когда я долго не хотел вылезать из воды. Обычно мама сидела недалеко, в тени молодой сосны и ей было лень вставать. Она старалась придать своему голосу должную строгость, но я чувствовал в нём лишь мягкую усталость от моих капризов и духоты летнего дня.

Сажусь в кровати и включаю бра. На часах начало третьего. У меня на животе лежит книга. На стуле покоится обнажённый кинжал. Свет в одном из коридоров не горит. Позабытый фонарик дотлевает последние минуты своей жизни. Я каким-то образом уснул. Но проснулся ли я сейчас?! Хлещу себя по щекам. Только бы не продолжение кошмара! Только бы не сон во сне! Хватаю нож обеими руками и встаю.

Мне кажется, что кто-то пробирается по коридору за стенкой. Кто то тяжёлый и громоздкий. Вода журчит где-то неподалёку. Звук совсем отчётливый. Я сжимаюсь от ужаса. Почему я не могу проснуться!

Звук воды внезапно прерывается негромким кашлем. Я сажусь на кровать и едва не плачу от счастья. Это отец. Справляет на веранде нужду в специальное ведро, чтобы не бегать ночью на улицу.

Откидываюсь на подушку и гашу бра, чтобы он ничего не заметил. Лежу весь в холодном поту, прижимая к груди тяжёлый нож. Прислушиваясь к его шагам. Вот заскрипела кровать. Жду ещё немного и снова включаю лампу. До рассвета не так далеко. Я продержусь. Теперь я точно не усну.

Тихо встаю и открываю окно. На свет лампы прилетают мотыльки и комары. Но я даже рад им. Какая никакая, а компания. К тому же, комары точно не дадут уснуть.

Вслушиваюсь в ночную тишину. Волшебная ночь благоухает ароматами лета. Ни один листик не шелохнётся, даже колючие лапы сосны совершенно неподвижны. Тихо так, что до меня долетает лязг железнодорожного состава,