Кто оставил «варяжский след» в истории Руси? Разгадки вековых тайн - Николай Крюков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Призывая «покончить с романтическими и поверхностными представлениями» о викингах, он, правда, тут же создавал новый образ – неутомимых торговцев, прекрасных корабельщиков и т. д. Но, главное, он так и остался в плену той же романтической скандинавской историографии о проблеме викингов. Особенно это проявилось при описании причин их активности. Во-первых, по мнению Гуревича, жители Скандинавии «испытывали недостаток в землях, пригодных для земледелия и скотоводства», переживали процесс «…роста населения и создания внутри домовых общин скрытого перенаселения». Иначе, задается вопросом Гуревич, каким образом можно объяснить захват целых областей Англии, Ирландии, Северной Франции и др., «если не признать наличия избыточного населения в тогдашней Скандинавии»? Вторая причина такой активности – стремительное развитие торговли. Они и сами торговали и нападали на торговые суда. Третья причина: разложение родового строя, появление общественного неравенства и роста воинственной знати62. Свою позицию Гуревич подтверждает и позднее в своей «Истории Норвегии». Земельный голод и внутренний рост норвежского общества лежат в основе агрессивности викингов63. Ему вторит Г.С. Лебедев. Среди внутренних факторов характеристики общества эпохи викингов он на первое место ставит «подъем экономики Скандинавии в VI–XI вв., рост могущества родо-племенной знати, а также поступление арабского серебра и формирование к началу IX в. Волго-Балтийского пути. “Серебряный мост”, перекинутый через североевропейский barbaricum, связал пространства от Британии на западе до Прикамья на востоке, от окраинных областей Норвегии на севере до приморско-каспийских степей на юге Европы»64.
Этот образ викингов, который ярко рисуется сегодня в современном интернет-пространстве, образ завоевателей и богатых купцов, не брезгующих разбоем, – это тот образ, который прекрасно вписывался в концепцию археологов типа Ворсо, Аспелина и прочих норманистово «цветущей» экономике скандинавов, щедро делившихся опытом государственного установления с варварами-славянами. А идея «перенаселенности» Скандинавии, так называемый «земельный голод», вообще вызывала чувство национальной гордости.
Надо отдать должное авторскому коллективу монографии «Истории Швеции», вышедшей в свет на десять лет раньше сочинения Г.С. Лебедева, где викингам дается более сдержанная оценка: «Среди советских ученых усиливается мнение, что и путь “из варяг в греки” и волжский путь были транзитными больше для товаров, чем для купцов»65. Сама дискуссионность проблемы заключается в отсутствии углубленного изучения народов Скандинавии, и в первую очередь Швеции. Так, например, до 1945 г. шведскую историю серьезно никто из советских ученых не изучал.
Начальная история Швеции, как, впрочем, и многих других стран, действительно носит гадательный характер. О Норвегии мы знаем по исландским сагам, пусть немного, но что-то. Письменных хроник в Швеции вообще не велось. Все мифы о норманнах, о викингах созданы на основе исландских сказителей XIII в. По их представлениям, все норманны совершали свои походы с норвежских земель. На западном побережье Сконе находились главные силы викингов-норманнов. Их базы с огромным количеством кораблей занимали все пространство фьордов и т. д. Но можно ли верить всему, что написано в этих сагах?
Норвежская народность начала формироваться с середины XI в. Это тот случай, когда можно с большой степенью вероятности утверждать, что мы знаем, от чего происходит название норвежского народа, в отличие от, например, германцев, шведов или русских. В мифологии скандинавов, если смотреть их главное сочинение «Сага об Инглингах», слово «норвежский» встречается как бы случайно и только один раз в главе XXIX.
Авторы исландских саг были выходцами с западного, норвежского побережья Скандинавии. Казалось бы, они должны были больше места отводить в своей мифологии самой Норвегии. Но если вчитаться в ту же сагу об Инглингах, то перед нами предстает совсем другая картина. В северной части света находится страна, называемая Великой, или Холодной, Скифией. Или Швецией, как они называли Скифию. Горный хребет, который тянется с северо-востока на юго-запад, отделяет эти земли от Страны турок. С севера с гор течет река Танаис. Но это скорее уже адаптированная форма к современным представлениям при литературной обработке устных текстов позднейшими скандинавскими авторами. Река Танаис часто называется историками Античности главной рекой Восточной Европы (или у славян). Переводчиками-славистами она воспринимается не иначе как Дон. Правда, каких-либо серьезных подтверждений тому нет. Да и так ли было важно, какая река течет в далекой стране богов? К востоку от этой реки была Страна Асов, или Жилище Асов. Этой страной правил великий воин – Один. Асы и Ваны часто воевали друг с другом, но победителем всегда выходил Один. Так два народа и жили. Это были шведы и даны. Данов прозвали так потому, что там правил Дан Гордый, он был первый, кого назвали конунгом. Ванланди – потомок Одина – владел Богатством Упсалы. Он много странствовал и однажды остался на зиму в Стране финнов. Так чудесным образом даны и шведы переселяются из Скифии в Скандинавию. Он очень рисковал, так как в этой стране живут исключительно одни колдуны. Далее рассказывается о конунгах Швеции, об их совместных походах с датчанами в Восточные страны, об их личных и семейных отношениях. И только в одном месте упоминается Норвегия.
Это говорит о том, что племени, подобно шведам (свевам, свеям), данам, финнам, с именем норвеги не было вовсе. Земли западного побережья Скандинавии заселялись теми же свевами, данами, фризами, саксами, ободритами, возможно славянами. «Nord veg» буквально означает «путь на север» или «северный путь». Он так и воспринимался поселенцами. Узкая скалистая полоса между горами и оконечностью фьорда осваивалась постепенно. Люди переселялись на север, но потом возвращались, не выдерживая климатических условий. Потом селились вновь посезонно и возвращались снова на юг Скании в зимние периоды времени. Археология не выявляет постоянных жилищ севернее срединной части Норвегии до XI в. Для скандинава западного побережья это был действительно бесконечный путь на север, как по условиям освоения, так и по ощущениям бескрайности среды обитаемого мира.
Отсюда норвежцев всю их историю сопровождают две проблемы: становление национального государства и формирование национального языка. С самого начала своей истории западная часть Скандинавии, современная Норвегия, считалась спорной территорией. Там правили «мелкие конунги», пусть самостоятельные, но каждый в своем фюльке. Любые движения к объединению земель встречали противодействие извне. Олав Норвежский хотел жениться на дочери Олава Шведского Ингигерд, но его притязания на родство были отвергнуты на том основании, что он не признавался ровней королю Швеции, в отличие от сына киевского князя Владимира – Ярослава. Шведский король не воспринимал эту территорию какой-то самостоятельной единицей. Он считал Норвегию частью своего государства, а мелких местных правителей – своими вассалами. Не случайно и вся политическая история Норвегии складывается из нескончаемых войн за обособленность от соседей – Дании и Швеции, добиться которой удалось в полной мере только в XX в.
Краткая история Норвегии такова. Появление первых королей по летописным источникам относится к началу X в. Относительной самостоятельности норвежские конунги добиваются только с принятием христианства. Олав Харальдссон, канонизированный впоследствии и получивший имя Святого, два года скрывался в Новгороде у Ярослава. В 1028 г. он возвращается в Норвегию, чтобы занять по праву место короля66. Но местная знать его не приняла. Через два года его убьют в открытом бою, а церковь тут же признает права на королевский титул за его малолетним сыном, находящимся еще в Новгороде. Последующий век назовут «эпохой величия» Норвегии. Тогда же историки насчитают в Норвегии шесть городов общей численностью всего в несколько тысяч человек.
В начале XIV в. Норвегия попадает под шведский протекторат, хотя формально это выглядело как договор (уния) об объединении с сохранением собственного законодательства и управления. В середине того же века в Скандинавию из Европы пришла чума. Эта страшная болезнь унесла, по некоторым оценкам, до двух третей населения Норвегии. Восстановить народонаселение удается только два столетия спустя. В условиях тяжелейшего кризиса благородная идея объединения трех стран – Дании, Норвегии, Швеции – находит широкую народную поддержку. В 1397 г. между ними в шведском городе Кальмаре заключается договор (Кальмарская уния). В 1523 г. Швеция выходит из этого договора. В 1536 г. постановлением (рецессом) короля Кристиана III Норвегия объявлялась навечно составной частью Дании. «Вечность» продлилась вплоть до отречения Наполеона I и вступления русской армии в Париж. Весной 1814 г. Норвегия объявляет о своей независимости, но уже к осени вынуждена будет снова заключить унию – опять со Швецией.