Долг СССР в рублях, чеках, дубленках. Тайные войны империи - Максим Кустов

Слава Аллаху: в те минуты я был хозяином положения. Бабрака надо было дожать, сломать в тот момент… Он хмурился, злился, но чай все же пил.

Выждав немного, я приказал товарищу О. снова перевести мои слова, и четко, взвешивая каждое слово, чтобы смысл доходил до главы государства, я сказал:

— Товарищ Генеральный секретарь ЦК НДПА, Председатель Реввоенсовета Республики Афганистан, вы знаете, во всех провинциях идет война. Страна в огне. Гибнут сотни и тысячи афганцев и советские солдаты…

Товарищ О. переводит, Бабрак кивает, приговаривая:

— Шурави-шурави… Спасыбо… Спасыбо…

И тогда, как обухом по его непротрезвевшей голове, я твердо сказал:

— А вы вот с ним вторую неделю… — переводи! — пьянствуете, никого не принимаете…

Бабрак вскочил, затопал ногами, закричал… У товарища О. посинели губы, руки его задрожали, и он взмолился:

— Прошу вас…

— Переводи дословно: если он, Бабрак Кармаль, не прекратит сегодня же пьянствовать, я немедленно доложу об этом Юрию Владимировичу Андропову, Дмитрию Федоровичу Устинову, и это дойдет до Леонида Ильича. Переводи! И еще — но это уже для тебя — учти, что ты можешь отсюда вылететь, и еще неизвестно, где приземлишься…

Бабрак все выслушал, потом помолчал, соображая, что к чему, тяжело встал со стула, вплотную подошел ко мне. Глаза его увлажнились.

— Шурави-шурави… Спасыбо, спасы-бо…

И снова объятия. Тяжелые объятия, которые, однако, предвещали облегчение. Бабрак что-то сказал Осадчему. Тот перевел:

— Он спрашивает, что нужно делать. Он готов на все ради Апрельской революции… Жизнь за нее отдаст… Все сделает, что рекомендуют ему товарищи Брежнев, Андропов, Устинов, Громыко…

— Переводи… Думаю, для начала ему надо завтра выступить по кабульскому телевидению. Рассказать о положении дел в стране, об успехах вооруженной борьбы с душманами ради защиты революционных завоеваний. О дружбе с Советским Союзом и его армией. Товарищ Бабрак — опытный политик, революционер, глубокий теоретик, марксист-ленинец, он знает, о чем и как говорить своим соотечественникам.

Лицо Бабрака просветлело — кто не любит лесть?

— Второе и главное. Надо побывать в войсках, встретиться с командирами, вождями племен, губернаторами провинций. Предполагаем организовать такую встречу в районе Джелалабада. Обстановку там нормализуем. Дней через семь-восемь туда можно было бы слетать. Согласен ли?

Но Бабрак, словно на автопилоте:

— Спа-сы-бо, пожалуйста, спа-сы-бо… — И что-то еще на своем языке…

А товарищ О. переводит:

— Он согласен со всем, что вами предложено. Все выполнит в интересах защиты Апрельской революции и укрепления дружбы с Советским Союзом.

— У меня все, товарищ Генеральный секретарь. Спасибо за встречу и деловой разговор.

… Мы с Бабраком обнялись на прощанье, и я ушел. В жизни своей я не любил дураков, лодырей и пьяниц. А тут все эти качества сосредоточились в одном человеке. И этот человек — вождь партии и глава государства!»[86]

Возникает вопрос: во что обходилось СССР содержание одного только «опытного политика, революционера, глубокого теоретика, марксиста-ленинца»? И в какую графу вносились расходы на этого «дурака, лодыря и пьяницу»?

А ведь помимо официальных затрат на Афганистан в той или иной форме, определенное влияние на экономику Советского Союза оказывала и неофициальная афганская и околоафганская экономическая система, сложившаяся в результате пребывания советского воинского контингента в чужой стране.

Здесь надо вспомнить о потоке товаров, хлынувших в Союз с юга. Основная их масса попадала к советским потребителям в чемоданах возвращающихся с необъявленной войны офицеров, солдат и гражданских специалистов или в укромных местах выводимой техники. В свою очередь, в Афганистан в больших количествах совершенно неофициально отправлялись дефицитные там советские товары.

А там, где идет международная торговля, неизбежно возникает и своя валютная система. Опубликованные воспоминания ветеранов необъявленной войны в Афганистане позволяют составить о ней определенное представление.

Афгани, «чеки» и рубли

Пожалуй, наиболее подробно осветил «валютную» сторону афганской войны Алескендер Рамазанов: «Денежное довольствие солдат и сержантов срочной службы в Афганистане было нищенским и колебалось в пределах 20–40 рублей в месяц. Часть этой суммы обменивалась на чеки ВПТ (Внешпосылторга). Несмотря на грозные предупреждения, чек отношения к валюте не имел. Этим суррогатом рубля можно было расплачиваться в магазинах Военторга в 40-й армии либо, до начала 1989 года, на территории СССР в «валютных» магазинах «Березка».

Непостижимым образом при обмене положенной суммы военнослужащему за рубль давали два с половиной чека, а при растратах подотчетных чековых сумм с офицеров взыскивали четыре рубля за чековый рубль — словно в библиотеке при утере книги…

Сущность прояснял «черный рынок» в Союзе, где чек ВПТ стоил около трех с половиной рублей (близко к реальному курсу доллара США, вопреки легенде о «баксе» за шестьдесят советских копеек).

Офицеры и прапорщики, в зависимости от звания, должности, времени службы в ДРА, получали двойной оклад по должности, из которого от 45 до 150 рублей вычиталось и обменивалось на чеки ВПТ. Начисление происходило ежедневно, строго в соответствии с количеством дней пребывания за рубежом. В 1981 году младшие офицеры получали за полный месяц в ДРА около 180 чеков, старшие -250. К концу афганской кампании этот вид выплат увеличился почти вдвое. На купюрах 100 и 50 чеков ставили номерные печати, по ним можно было, в теории, проследить, откуда он попал к «афганцам» или к «неафганцам» в Союзе: в «Березках» требовали у покупателей удостоверения личности, загранпаспорта, военные билеты — порой и на входе в магазин, не говоря уже о кассе. Не помогало! В борьбе с контрабандистами и спекулянтами на чеках появились широкие красные полосы-лампасы и грозные надписи о специальном назначении для военной торговли. К чудесным свойствам чеков можно отнести следующее: если офицер мог оплатить чеками четверть стоимости «Волги», то ему разрешалось приобретение автомобиля вне очереди.

«Афганцы» любили чеки ВПТ, поскольку их было проще ввозить в СССР и безопаснее расплачиваться с расхитителями военного имущества и социалистической собственности. Избыток афгани (денежная единица Афганистана) у военнослужащего мог вызвать подозрение, а чеки — родные. Накопил! Друзья скинулись!

А еще — чек назначили и отменили! В январе 1989 года, к завершению вывода войск, закрылись магазины «Березка» и чек можно было обменять на советские рубли один к одному у армейских казначеев. Вот такой заменитель валюты!

А поскольку афганские лавочники у советских солдат и офицеров скупали все, что могли продать, то чеков им нужно было много. Представьте их реакцию на отмену чеков!

«Нормальные люди так не делают, — убеждал автора этих строк дукандор Али-Мухаммади из Мазари-Шарифа. — Шах ушел. Дауд ушел — пайса живет. Тараки, Бабрак — все афгани ходят! Какая ваша страна? Отменяла деньги, да?» Панно из краснополосых чеков ВПТ украсило северную стену его дукана. Впрочем, афганцы уже имели урок в 1917 году. Царскими купюрами у них, наверное, и по сей день обклеены сундучки. Значит, не научились…

Что же касается цен на товары широкого потребления в войсковых магазинах — «чекушках», то они примерно соответствовали общесоюзным. В «чекушках» немедленно организовались: «дефицит», выдача товаров по разрешению командира части, ограничение «продажи в одни руки», запреты на продажу определенных товаров солдатам и сержантам и полный «облом» советникам! Тех порой и на территорию частей не пускали.

Витрины и полки «чекушек» были забиты суррогатами фруктовых соков из Югославии, сухим печеньем, леденцами, китайскими мясными консервами. Под «запись» продавались спортивные костюмы, чемоданчики-«дипломаты», магнитофоны из Японии и ФРГ. Роскошью считался лимонад «Зи-зи», который, впрочем, именовали «сиси», с ударением на первый слог, разумеется. К выводу войск, когда на руках военнослужащих скопилась немалая чековая масса, «чекушки» загадочно опустели.

Чековые купюры были 100, 50,10, 5,1 рубль и 50, 10, 1 коп. На копейку можно было купить коробок спичек или конверт без марки. После приема в магазине чеки аннулировали (выстригали треугольник по краю).

Во все годы афганской кампании действовало категорическое запрещение на приобретение товаров в местных магазинах (дуканах), а следовательно, все, что было приобретено не в «чекушках», могло быть изъято на «законных основаниях». Офицеров это касалось меньше, а солдата могли вычистить догола перед отправкой домой — в части, на пересыльном пункте или на таможне. Что и совершалось постоянно и повсеместно. Шмон — дело бессмертное! Но это было мудрое политико-идеологическое решение: как можно что-то толковое привезти из неразвитой страны, которой мы взялись помогать всем, вплоть до плоти и крови? Денежная тема суховато-скуповато отложилась в памяти ветеранов. Далеко не решающий фактор для советского солдата тех времен».[87]