Курский излом - Валерий Замулин

«Проверкой выполнения директивы Ставки и фронта офицерами Генерального штаба Красной Армии в частях 40‑й А установлено:

а) Оборонительные работы по созданию прочной обороны, особенно противотанковой, проводятся медленно и неудовлетворительно, без должного контроля со стороны командования и штабов.

б) Передний край обороны в ряде мест в тактическом отношении выбран неудачно, не имеет ни обзора, ни обстрела,

в) Опорные пункты и узлы сопротивления к круговой обороне не приспособлены.

г) Стыки обеспечены слабо.

д) Резервы противотанковых средств не выделены, а все средства равномерно рассредоточены по фронту.

е) Бдительность и боевая готовность в частях и подразделениях на низком уровне.

ж) Гражданское население продолжает жить до сих пор даже на переднем крае обороны, производя обработку своих огородов.

з) В бытовом обслуживании бойцов выявлен целый ряд [94] нетерпимых явлений (белье не меняется месяцами, ходят в зимнем обмундировании, питание организовано неудовлетворительно и т. п.).

Перечисленные недочеты тов. Москаленко известны из неоднократных письменных докладов офицеров, но, видимо, надлежащих мер к их устранению не принимается.

Доложите к 5 мая, какие конкретные меры приняты командованием фронта к устранению недочетов к частям 40‑й А»{77}.

К началу июня результаты оборонительных работ стали существенными, но напряженная работа на всех рубежах продолжалась до начала боевых действий.

В конце мая произошло одно очень неприятное событие, которое повлияло на темп возведения работ на главной полосе. Наряду с созданием сильной обороны важнейшей задачей было замаскировать рубеж и, главное, его огневые позиции. Руководство фронта понимало, что скрыть столь масштабные работы от противника не удастся. Немецкая разведка проводила широкомасштабный сбор информации о замысле русских. Для этого велось круглосуточное наблюдение за передним краем, систематически захватывали пленных, особенно врагу удавались налеты на БО дивизий первого эшелона. В тыл забрасывались на парашютах разведгруппы, вербовались и засылались военнослужащие, попавшие в плен зимой и весной 1943 г., как якобы возвращающиеся в свою дивизию. Такой случай был выявлен, в частности, в 51‑й гв. сд. Враг не гнушался использовать для добывания информации даже подростков с оккупированной территории. Но наиболее продуктивной оказалась воздушная разведка. Самолеты–разведчики систематически фотографировали передний край армий первого эшелона фронта. Вся информация подобного рода ложилась на стол командующего 4‑й ТА генерала Г. Гота, а затем шла в штаб ГА «Юг». Сравнивая полученные фотографии с прежними, недельной или двухнедельной давности, в штабе 4‑й ТА без труда можно было увидеть, как меняется местность перед ее фронтом. Поэтому для противника замысел советского командования встретить наступление глубокоэшелонированной обороной не был секретом. В сложившейся ситуации главное для командования 4‑й ТА было изучить систему огня, точно определить огневые точки на участках, намеченных для прорыва, — это было первоочередной задачей. И, надо сказать, разведслужбы неприятеля в этом преуспели. В конце мая над позициями 6‑й гв. А был сбит немецкий самолет, летчика вместе с находившейся у него картой переднего края 67‑й гв., 52‑й гв. [95] и 375‑й од взяли в плен. И когда в штабе Воронежского фронта наложили захваченную карту на схему обороны этих дивизий, она оказалась очень похожей на советскую, в некоторых местах боевые позиции и огневые точки, особенно артиллерии и танков, будто были скопированы с реальной советской карты. В частности, все места расположения аппарелей{78} 245‑го опт, приданного 67‑й гв. сд, были врагом раскрыты.

Немедленно был разработан план по нейтрализации информации, которую успел получить враг. Причем не только той, что была на карте, но и, возможно, имеющейся у противника по другим армиям первого эшелона, а это вновь оборудование сотен новых ОП, ходов сообщений, тонны перекопанной земли. Из распоряжения начальника штаба 38‑й А генерал–майора Пилипенко:

«Командирам 240‑й, 180‑й, 167‑й, 340‑й, 232‑й, 240‑й сд, 180‑й и 192‑й отбр

Зам. командующего по БТи MB

Командующему артиллерии

28 мая у офицеров сбитого самолета–разведчика противника изъята карта, на которой показана выявленная противником группировка наших танков, огневые позиции артиллерии и различные инженерные сооружения. Это еще раз указывает на плохую маскировку ОП артиллерии и танков. Командарм приказал:

1. К 5 июля 1943 года сменить огневые позиции артиллерии.

2. На прежних позициях артиллерии выставить макеты орудий в том же количестве. Оборудовать ложные места сосредоточения танков, поставить макеты танков. Среди макетов иметь несколько действующих танков.

3. Во время полетов самолетов противника над ложными ОП артиллерии имитировать артиллерийский огонь, а в ложных местах сосредоточения танков–макетов показывать движение танков.

4. Смену огневых позиций артиллерии, танков производить только ночью. Принять все меры к тщательной маскировке артиллерии, танков.

5. Начальнику авиаотдела штарма 5.6.43 г. произвести облет боевых порядков соединений на самолете У-2 с целью проверить выполнение моих указаний»{79}.

Надежно замаскировали сеть своих аэродромов авиаторы 2‑й ВА. Для этого штабом армии была тщательно разработана целая система мер. Наиболее продуктивным оказался прием [96] с ложными аэродромами, части боевых самолетов оставались вместе с макетами и группой бойцов, периодически перемещавших по одному–два звена настоящих самолетов. И когда появлялся самолет–разведчик, они немедленно взлетали и отпугивали пришельца, но сбивать не стремились. Немцы клевали на эту приманку, принимая их за действующие, и совершали по несколько налетов на эти аэродромы. Приведу письмо начальника Генштаба РККА A. M. Василевского командующему войсками фронтов, военных округов и отдельных армий и командующему Военно–воздушными силами Красной Армии от 30 июня 1943 г.:

«Данные радиоперехвата самолетов–разведчиков противника и практика последних налетов авиации показывают, что важнейшие наши объекты легко распознаются противником и подвергаются затем эффективному бомбометанию.

Там, где вопросам маскировки уделяется должное внимание, налеты авиации противника наносят значительно меньший ущерб. Так, на Воронежском фронте благодаря умелому выбору и оборудованию ложных аэродромов в системе аэродромов и хорошей маскировке действующих авиация противника из 25 последних налетов на аэроузлы произвела только три налета на истинные аэродромы, остальные удары нанесены по ложным аэродромам.

Военным советам фронтов необходимо немедленно серьезно заняться вопросами маскировки сосредоточений и передвижений войск, складов боеприпасов, горючего и др., железнодорожных мостов, аэродромов базирования авиации, широко используя методы дезориентирования противника (применение разного рода макетов–сооружений и боевой техники, ложных пожаров, ложного зенитного огня, задымления и т. д.)»{80}.

Важным решением при создании советской обороны в районе Курского выступа стало применение для удержания рубежей не только танковых частей непосредственной поддержки пехоты (НПП), но и крупных танковых соединений и даже объединений. По плану Ставки каждый из оборонявшихся фронтов получил по одной танковой армии и два отдельных танковых корпуса. На Воронежском фронте в первом эшелоне танковых войск находились отдельные танковые полки, бригады и самоходно–артиллерийские полки (сап), они подчинялись заместителю командующего общевойсковыми армиями по БТ и MB. В некоторых передали в качестве подвижного резерва командирам дивизий первого эшелона (на главной оборонительной [97] полосе) и одновременно они могли использоваться в противотанковых опорных пунктах. Наибольшим количеством их располагала 7‑я гв. А: три полка (один тяжелый), две бригады и два сап (один тяжелый). Предполагалось, что на фронте армии противник все–таки нанесет вспомогательный удар и для его сдерживания потребуются существенные силы бронетехники, кроме того, сюда был нацелен 2‑й гв. Ттк. Полосу 6‑й гв. А, как уже отмечалось, изначально готовили для отражения главного удара, поэтому переданные ей два танковых полка (230‑й и 245‑й отп), одна бригада (96‑я отбр) и один сап (1440‑й сап) — это лишь усиление для удержания первой полосы на один–два дня боев. Сюда предполагалось выдвинуть всю 1‑ю ТА и при необходимости сманеврировать 5‑м гв. Стк.

Второй эшелон составляли 2‑й гв. Ттк и 5‑й гв. Стк и 1‑я ТА. Они располагались на расстоянии 32–50 км от переднего края главной полосы, находились в подчинении непосредственно командующего фронтом, составляя ударную группу фронта для нанесения контрударов и развития успеха.