Курский излом - Валерий Замулин

«… Третий (тыловой) армейский оборонительный рубеж, состоящий из 36 батальонных районов, возведен инженерными [90] батальонами и местным населением в полном соответствии с БУП‑42{74}. Кроме того, между второй и третьей оборонительными полосами армии были подготовлены армейский промежуточный рубеж и ряд отсечных позиций, работы по оборудованию которых были произведены до начала операции на 77 %»{75}.

69‑я А занимала оборону на фронте на 120 км от п. Александровский (ст. Прохоровка) до левой границы Воронежского фронта в районе Ефремовки. Ее участок обороняли пять дивизий, расположенных в один эшелон. Таким образом, в среднем на одну сд приходилось 22–28 км в зависимости от значимости направления, что примерно в два раза больше положенного по установленной норме.

Первые две полосы обороны возводились исключительно личным составом стрелковых соединений и инженерных спецчастей. Особенностью создания тылового рубежа явилось то, что он возводился при участии местного гражданского населения, был значим и весом. Численность местного населения Курской (ныне Белгородской области), привлекавшегося для проведения оборонительных работ, приведена в таблице 7.

Железнодорожная станция Прохоровка, у которой произошел ставший широко известным танковый бой, располагалась как бы на краю тылового (армейского) рубежа. Передний край этой полосы обороны на прохоровском направлении проходил на участке (иск.) Богородицкое, Тетеревино, Жимолостное, Новоселовка, Выползовка, Мазикино. От ст. Прохоровка он располагался на расстоянии: на участке Богородицкое, Тетеревино — в 12 км, Жимолостное, Новоселовка — в 9 км и от Выползовки — в 18 км.

Непосредственно у Прохоровки находился ПТ-ров, который оборудовали местные жители и личный состав 14‑й оиптабр, которая состояла в артиллерийском противотанковом резерве фронта. К началу июля он был полностью подготовлен по классической схеме, с ПТ-рвом, минированием подходов и танкопроходимых участков.

На протяжении всего подготовительного периода к отражению вражеского наступления, который официально на Воронежском фронте продолжался с 27 марта по 3 июля 1943 г., работа по созданию оборонительных рубежей, укреплению местности и возведению инженерных сооружений и объектов инфраструктуры войск шла с большим напряжением всех сил [91] личного состава фронта, а также гражданского населения, проживавшего на этой территории. В то же время в силу как объективных, так и части субъективных причин возникали большие проблемы, которые влияли как на темп развернувшегося строительства, так и на его качество.

Оборону начали создавать с расчистки территории фронта, площадь которой к тому времени составляла 18 600 кв. км, и приведения в порядок основных транспортных коммуникаций и инфраструктуры для создания нормальных условий деятельности войск и проживания местного населения. Что собой представляла эта местность после зимних боев и начавшейся распутицы, дает представление шифровка заместителя начальника Генштаба Красной Армии генерала А. И. Антонова от 10 апреля 1943 г. на имя начальника штаба Воронежского фронта:

«По данным Генерального штаба, армейские и фронтовые дороги на участках: Новый Оскол — Короча — Обоянь, Старый Оскол — Тим — Курск и др. находятся в трудно проходимом состоянии, а некоторые из них почти абсолютно непроходимы. В районе Старого Оскола и Тима большое количество неубранных человеческих и конских трупов, что может привести к заражению источников и распространению эпидемических заболеваний. В этих же районах большое количество разбитых танков, автомашин, снарядов и мин.

Прошу проверить и принять срочные меры по устранению указанных фактов. Об исполнении донести»{76}.

Для приведения в порядок местности были сформированы похоронные команды, а также выдвинуты в указанные районы подразделения сборных пунктов аварийных машин (СПАМ) передвижных рембаз, а также инженерные части.

Как отмечается в ряде документов штаба Воронежского фронта, практически до конца апреля, особенно первые две недели с момента принятия постановления Военного совета о создании оборонительной полосы, работа в войсках велась медленно. Поэтому запланированные объемы оборонительных работ в большинстве своем не были выполнены. Связано это было с рядом объективных факторов.

Во–первых, распутица полностью завершилась лишь к 10–12 апреля, до этого момента земляные работы вести оказалось трудно.

Во–вторых, вплоть до начала мая фронт не имел необходимого количества мин. В конце марта и весь апрель из–за плохого обеспечения минно–подрывными средствами минирование [92] в основном велось штатными минами, снятыми со старых оборонительных рубежей (Донской оборонительный рубеж) и трофейными артиллерийскими снарядами, переделанными в мины натяжного действия.

В-третьих, инженерные части и подразделения дивизионного и армейского подчинения не были полностью укомплектованы личным составом, что снижало их возможности, и были сосредоточены на расчистке местности и создании тыловой инфраструктуры, а также возведении КП, НП и подъездных путей (дорог, мостов) к переднему краю. Личный состав стрелковых дивизий вел оборонительные работы, но соединения после зимних боев были малочисленные, пополнение еще не поступило, поэтому о значительных запланированных объемах речи идти не могло. Местное же население в это время проводило весеннюю посевную, отвлекать его полностью было невозможно, ведь урожай не только являлся источником существования изможденных, только что освобожденных от оккупации женщин, стариков и детей, но он должен был поступать в фонд снабжения фронта.

Был ряд и субъективных причин, которые существенно влияли на ход создания рубежей. Командование армий фронта медленно, с большой раскачкой готовило планы инженерного укрепления своих участков. Из–за нерасторопности, а в ряде случаев безответственности и бездействия высокопоставленных командиров войска не имели самого необходимого для того, чтобы приступить к работе. Ощущалась нехватка инструмента: лопат, кирок, пил и топоров, не велся должный контроль со стороны штабов за правильностью выбора командирами тактического звена позиций для своих подразделений и размещения важных инженерных заграждений. До середины апреля стало ясно, что, если ситуацию коренным образом не изменить, запланированную систему рубежей создать не удастся.

20 апреля командующий Воронежским фронтом подписал приказ, в котором вскрываются обнаруженные недостатки и ставится задача немедленного их устранения и развертывания по–настоящему масштабных оборонительных работ.

25 апреля решением Ставки была точно определена 25-км тактическая полоса Воронежского фронта, из которой подлежало выселению все население. Это было связано, во–первых, с тем, что на всю глубину тактической полосы предполагалось ведение активных боевых действий, поэтому в целях безопасности жители находившихся в ней сел должны были временно переехать в другие населенные пункты. Во–вторых, в целях установления полного контроля в этой местности военными властями для пресечения разведывательно–диверсионной [93] работы неприятеля и недопущения поступления данных о состоянии оборонительной полосы. Это обстоятельство во многом и предопределило то, что первые две полосы полностью готовились личным составом войск фронта.

Н. Ф. Ватутин лично контролировал проведение оборонных работ, самым внимательным образом следил за подготовкой рубежей, стараясь как можно быстрее и качественнее подготовить их до того момента, как противник перейдет в наступление. Для этого сам не раз выезжал в войска, направлял многочисленные контрольные комиссии, которые вместе с командованием соединений проверяли как ход работ, так и качество уже возведенных объектов. Недочеты обсуждались, составлялись акты, в которых указывались конкретные сроки устранения обнаруженных недочетов, и направлялись в Военный совет фронта. И непременно комиссия к недочетам возвращалась и вновь проверяла, как велась работа.

Надо признать, что, как бы потом в своих мемуарах ни хвалили командармы свои войска, а значит, и в первую очередь себя за тяжелый самоотверженный труд, к этому важному и ответственному мероприятию в каждой армии относились по–разному. В одной командующий дневал и ночевал на передовой, в другой командарм о своих обязанностях забывал, и ему приходилось по несколько раз напоминать даже Генеральному штабу. Приведу лишь один документ — письмо генерала А. И. Антонова начальнику штаба Воронежского фронта от 1 мая 1943 г.:

«Проверкой выполнения директивы Ставки и фронта офицерами Генерального штаба Красной Армии в частях 40‑й А установлено:

а) Оборонительные работы по созданию прочной обороны, особенно противотанковой, проводятся медленно и неудовлетворительно, без должного контроля со стороны командования и штабов.