Поэзия любви в прозе - Алина Григорьевна Климентова

Когда я рассказываю эту историю, мне не верят. Я сама себе не верю. «Я друзей люблю». Всегда вспоминаю эту фразу, когда достаю свой блокнотик с тостами в самых теплых компаниях.

Мораль XIX: сколько бы вы ни прочли книг, сколько бы ни знали психологических приемов, вы не научитесь волшебному искусству общения, если не будете внимательным, обходительным и желающими слушать.

Конечно, на моем пути было гораздо больше людей. Каждый из них что-то дал мне. Кто-то мгновенно изменил мое настроение, а кому-то я благодарна за слова, что будут вспоминаться всю жизнь. Иногда мне становится жаль, что я больше не пересекусь и никак не свяжусь с некоторыми из тех, кого я встретила в дороге, но такова жизнь. Мы не можем знать, когда она прервется. Наше пребывание в этом мире так же неуловимо и мгновенно, как эти встречи в пути. Что нашей жизни пару часов в дороге? Что вековой истории наши 90 лет? Хотя, многое можно успеть в обоих случаях.

Когда Бармен выслушивал истории моих путешествий, всегда удивлялся и называл их фильмами. Не знаю, верил ли он мне до конца. Но именно такие истории помогали мне находить своих из тысяч прохожих. Если кто говорил, что это все весьма странные истории или совершенно не понимал, я не видела смысла говорить дальше. Вот такой вот лакмусовый блокнот историй.

КАК ВЫТЯНУТЬ СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ?

«Остановись, мгновенье, ты прекрасно»26

Люблю чувство, когда уже не здесь, но еще не там. Люблю быть в дороге. И каждое маленькое путешествие из бесконечной вереницы дает мне возможность пережить неповторимую [а может даже и не одну] книжную историю. Я знаю, что судьба не просто так сводит меня с разными людьми, но к такой встрече нескольких людей [а было это как в кино] жизнь меня не готовила. О таком я могла только смело мечтать.

Вокзалы и так воспринимаются в художественном мире [где нет суровых реалий, усталых туристов, коробейников, попрошаек и пыльных вагонов] весьма романтично и трогательно. Место встреч и разлук, как говорили, место самый искренних поцелуев. Точка невозврата и начало отсчета. Да и вообще стук колес, меняющийся пейзаж за окном, попутчики… Это очень вдохновляет даже не самых романтичных пассажиров, а меня и вовсе чаще всего можно увидеть на верхней полке, пишущей стихи обо всем подряд, несмотря на тусклый свет и неудобную позу. Конечно, если очередной сосед по вагону не увлечет меня легким разговором о тяжелой жизни.

Входя в вагон в тот раз, я игриво пошутила с проводником и пошла к своему месту в приподнятом настроении. Сам проводник ехал со своим другом, у которого был отгул, и лица у них были очень веселые [даже это мне удалось узнать чуть ли не с порога]. Поезд ночной, что само собой подразумевает одно – у них, как и, возможно, еще у некоторых попутчиков будет скромная пьянка под стук колес, а потом крепкий сон на убаюкивающей полочке. Предполагаемый сценарий моей ночи немного отличался: я должна была мило поболтать с кем-то из близлежащих, если проявится обоюдна соседская симпатия, а на потом залезть на верхнюю полку и скрыться из виду до утра.

А подборка попутчиков приятно удивила. Двое молодых друзей на нижних боковых, веселый мужчина на верхней боковой, над одним из молодых людей; под моей полкой спящий, напротив нас на верхней и нижней – две обаятельные женщины бальзаковского возраста – молодость, приятно окутанная зрелостью сознания. [Да, плацкарт. Без купейных дверей мыслям просторнее и выбор попутчиков шире].

Могу уверенно заявить, что плацкарты мне нравятся. Как бы странно это ни звучало. Входя в любой вагон, чувствую, что вернулась на родное мне место и чаще всего предпочитаю брать двадцать второе место – верхнее слева. Купе чем-то напоминает мне шкаф – скучный, мрачный и закрытый, а плацкарт – коридор, в котором ты с остальными посетителями ждешь, когда же откроется дверь в другой город. А дальше, за пределами вокзала начинается другая жизнь. И так всегда, куда бы я ни ездила. Да и вообще железная дорога для меня интереснейший механизм. Покупка билетов, вокзал, вагон, попутчики, тот самый душевный особенный чай ожидания, полустанки и станции, другие города и чарующий вид из окна – панорама всего твоего пути. Это всегда сопровождается предвкушением встреч и новых событий или послевкусием от приятной поездки.

Молодой человек с нижней боковой полки сразу мне приглянулся, но первый, с кем у меня завязался милый разговор, был не один из молодых людей, а тот самый мужчина постарше с верхней боковой. Поезд немного дернулся, и на возражение мужчины я ответила маленькой теоретической справкой, которую знала от Учителя, любившего железную дорогу [да, он даже объяснял мне почему дергает поезд]. Разговор завязался буквально с полуоборота, потом ненароком промелькнула шутка про алкоголь и мой попутчик, произнеся загадочное «одну минутку», удалился. Вернулся он с двумя стаканами «душевные железнодорожные»27, бутылкой водки [после нежно названной «чебурашкой»28] и огромной тарелкой с цветочным рисуночком по краям, на которой красовались три толстых кусочка лимона и два пакетика сахара для чая. Он размеренно и по порядку поставил все на стол, поставив тем самым нас перед фактом ожидаемых событий, красиво подсластил лимон, торжественно сорвал акциз с бутылки, отвинтил крышечку [во всех смыслах фразы] и щедро разлил по фужерам [могу заметить, весьма смелая дозировка, не для новичков]. Из компании двух женщин, уже проснувшегося спящего и тех двух молодых людей он предпочел меня в качестве своего задушевного компаньона и протянул фужер мне – мышке, которая изначально была готова только мило хихикать его анекдотам! И он опрокинул первый тост «за встречу». Скажу сразу, обе дамы заволновались за меня [мне тут мужчины взрослые непонятные водку предлагают – как бы, караул!], но я уверила, что все в порядке. Доверяя его обаянию и желая продолжить сей театр, я приняла фужер с честью, но пить не стала. [Однажды бродяга сказал мне: «девушка, не постыдитесь, отведайте из моего кубка» – красивее меня не приглашали, но я тогда тоже, само собой, отказалась и даже не сказала ничего в ответ] Мы подняли три тоста, один из них посчастливилось произнести мне. Произносила тост весьма торжественно и с честью, поддавшись его обаянию и романтике всей обстановки, но не сделала ни глотка – спирт бил в нос, и я так пить не умею. Тогда, когда все свыклись с обстановкой и друг другом, а моего компаньона слегка опьянило, по железнодорожной традиции