Я – нахал! Очерки, статьи, избранные стихотворения - Владимир Владимирович Маяковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но кто, когда и где спросит Асеева, Каменского, Пастернака, Сельвинского, Третьякова? Книг их нет или почти нет, газеты не ведут библиографии, толстые журналы, в которых пишут о них, – дороги. На лекциях говорят про смысл жизни, а у библиотекарей хроническое боязливое недоверие ко всему новому.
Мои альтруистические размышления о тиражах чужих книг были грубо прерваны телефонным звонком Ростовского Гиза. Радостный голос сообщал:
– Тот раз ошиблись, покопали – нашли! В Ленгизе еще целых 208 экземпляров!
Озверелый, я потащил «остаток», в полтора раза превышающий основной запас, на вторую лекцию, продал еще 77 экземпляров. Остальные уговорил полностью положить на прилавок. Неожиданность: за первые же несколько часов помещения на видном месте «старых книг» они были проданы в количестве 36 экземпляров!
В награду за свое торговое рвение я получил новую записку, гласящую:
СПРАВКА:
По приезде тов. Маяковского было запрошено бывш. отделение Ленгиза, в котором ответили, что книг Маяковского нет. Через три дня, при повторной справке, были обнаружены (!) следующие книги:
Кроме означенного остатка ни в одном магазине Гиза в Ростове нет ни одного экземпляра. Тираж проданных книг – фактический, так как они полностью проданы в Ростове. Книги, указанные в последней графе, проданы за один день, как только они были выложены на прилавок.
(Подпись зав. магазином.)
Если сами хозяева магазина не могут в течение трех дней разыскать такое кругленькое количество, то как найти один экземпляр простому покупателю? Постоять в магазине дня три? Подумаешь, важная покупка – поэзия!
Зато повысилась и продажа: всего 257 экземпляров за пять дней – совсем неплохо.
Краснодар снаружи – наоборот. Все книги на витрине. До того на витрине, что сначала даже не хотят для продажи снимать: что мы тогда выставлять будем – это же образцовые!
Общее мнение – поэзия не идет.
Жалко – большой книжный район. На одной прямой улице два магазина Гиза да штук десять других: «Заккнига», «Военное», «Прибой» и др. Шлют в Новороссийск, на ст. Кавказскую и в десять магазинов на контрагентских началах в округе.
Прошу цифрами подтвердить, что значит – не идет. Цифр достать нельзя. Карточки только заводят. Получение можно проверить – по накладным. Долго, дней семь-двенадцать по каждой книге. Значит, на 14 моих книг, имеющихся в продаже (по каталогу Госиздата), надо этак 140 дней!
«Но и при таких условиях, – грустно заметил торгующий, – едва ли получите точные данные. Присылают книги просто: сумма и количество, в авторах не всегда разберешься». Иначе говоря, легко может быть такой факт: высылают в Краснодар 100. Из них 95 Троцкого и 5 Доронина. Троцкий расхвачен. Тощий Доронин лежит украшением, а в Москву шлется телеграмма – пришлите еще! Предыдущий присыл распродан полностью. (Подпись.) Шлют снова 95 Троцких и 5 Дорониных, пока неразошедшиеся пятерки Доронина составят в складе залежь, достаточную для протеста! Тем временем Доронин радуется. В Госиздате подбадривают: вчера послали, а сегодня опять спрашивают.
Может быть и обратная картина. К 95 Санниковым приложили 5 Асеевых. Незаметно в самом магазине взят давно не виданный Асеев. Но гордо возвышается Санников, и когда через месяц кто-нибудь споткнется о нераспечатанную груду, пошлют Москве телеграмму – предыдущие книги легли камнем. Воздержитесь от подобных присылок. Зав. – Вот видите, скажут Асееву, мы же вам говорили… на поэзию нет спроса!
Почему такая история невозможна? Осталось подсчитать имеющиеся в магазине книги и тащить их на торжище. Вот краснодарская справка:
Мимоходом и все 26 оставшихся «Лефов» продали. После справки приписка: «Все книги Маяковского в Гизе Краснодара распроданы».
Из Краснодара я уехал спешно. Интересно, сколько экземпляров найдено там после моего отъезда? Скажут – ваше движение – это от лекций. Конечно. Но ведь есть и другие способы продвижки.
А в Краснодаре даже обычные торговые плакаты Гиза я видел висящими рядком на стене вперемежку с Луначарским да с Энгельсом. Очевидно, и эти плакаты рассматривались как фундаментальная вещь, нужная для многолетнего украшения оседлой квартиры.
Я не буду дальше выписывать дальнейшее движение книг по лекциям. Оно однообразно – берут обязательно 10–15 % присутствующих. То же в Баку, то же в Тифлисе.
В Баку опять: поэзия не идет. Осматриваю прилавок большого магазина «Бакинский рабочий». Всего умещается 47 книг. Остальные на полках ребрами. Из умещенных – 22 иностранных: Анри де-Ренье, Локк, Дюамель, Маргерит и др. Русский, так и то Грин. И то по возможности с иностранными действующими и лицами и местами. Из стихов только одна книга: Маяковский «Стихи о революции», изданная в 1922 году (!) и благополучно числящаяся разошедшейся (!) в двух изданиях (!). Уже у издательства этой книги давным-давно нет.
Меня интересует, что с такого прилавка возьмет действительный бакинский рабочий? А ведь этого рабочего там 150 тысяч человек, и какого рабочего! С ежедневным театром, с просьбой устроить литвечера в 12 районных промысловых клубах! Почему же старые «Стихи о революции»? Где «Париж»? Где «Ленин»? Нет и не было! Журнал «Леф» был? Был, но сколько – найти трудно. Скажут – при чем «Леф»? Туда бы «Кузницу»! Была, но разошлась тоже в двух экземплярах.
Зато есть книжка «Лыжный спорт».
Это правильно, если нет снега, то пусть хоть будет журнал, и то освежает. Об этом обычно рассказывается весело, как об анекдоте. Случись такой анекдот с частным торговцем, выписавшим книги за наличный расчет и получившим в Баку «Лыжи» или «Лен». Я представляю себе видик этой драмы! Хозяин заперся. Приказчики ходят на цыпочках. Мальчишка носит на телеграф ругательную телеграмму за телеграммой. Вечером скандал жены: «Каждый день ты мне обещаешь новую шляпу, а теперь опять отбояриваешься, знаю я эти “Лыжи”, говори прямо, где пропил!» Такому второй раз не пришлешь. А тут – ничего, ходим, посмеиваемся. Скучно же без курьезов!
А «Льну» тоже ничего: доехал до Баку и обратно едет в Москву с отпускными красноармейцами. Хорошей книге тоже приятно 7000 верст проездить. Она все равно и потом разойдется.
Прочтя о моей борьбе за какие-то 100–200 экземпляров, именитые прозаики могут поморщиться –
