Нюрнбергский процесс - Сергей Юрьевич Нечаев

В богатой контрастами картине Дворца юстиции особое место занимали переводчики. Теперь мы уже привыкли к тому, что во время международных встреч и конгрессов, где дискуссии ведутся на многих языках, ораторы не прерывают своих речей для перевода. Перевод осуществляется синхронно: с помощью радиоаппаратуры немцы и болгары, французы и арабы, англичане и итальянцы сразу слышат на доступных им языках любое высказывание. Но тогда, в Нюрнберге, такая система перевода была в новинку, особенно для наших советских переводчиков. С микрофоном они работали впервые, и можно себе представить, как все мы волновались, имея в виду, какое огромное значение придается в судебном разбирательстве буквально каждому слову. Однако волнения эти оказались напрасными. Наши ребята (я называю их так потому, что почти все переводчики были еще в комсомольском возрасте) не ударили в грязь лицом.

АРКАДИЙ ИОСИФОВИЧ ПОЛТОРАК, участник Нюрнбергского процесса

Меры безопасности в Нюрнберге

Нервозность была обычным состоянием всех людей, работавших в Нюрнберге в послевоенные месяцы. Кстати, участники процесса и в 1946 году продолжали думать, что в руинах города могут находиться вражеские снайперы, поэтому без необходимости не покидали городские здания, которые контролировались американцами.

Судьи и ведущие адвокаты были обязаны передвигаться с вооруженной охраной. Часовые спрашивали у посетителей пропуск на каждом этаже здания суда.

Котельщик в доме британского судьи Джеффри Лоуренса оказался бывшим эсэсовцем, и американские власти арестовали его вместе с женой и дочерью (но их вскоре освободили).

Слежка была всеобщей: НКВД следила за советскими делегатами, Управление стратегических служб США (OSS — Office of Strategic Services) следило за НКВД, а отдел контрразведки НКВД — за OSS.

В середине декабря 1945 года генерал Лерой Хью Ватсон, отвечавший за безопасность, провел проверку персонала зала суда, и два сотрудника были уволены из-за выявленного нацистского прошлого. В том же месяце произошло ужесточение мер безопасности в связи с подозрением в саботаже судебного автотранспорта.

Тюрьма Нюрнберга. 1947 год

4 февраля 1946 года на крышах Дворца юстиции и тюрьмы появилось несколько дополнительных пулеметов, а охранникам было приказано всегда носить с собой стрелковое оружие. Эти меры стали реакцией на слухи о том, что эсэсовцы из близлежащих лагерей для интернированных собирались устроить массовый побег и напасть на город (альтернативный слух предполагал, что группа антифашистов планировала нападение с целью убийства подсудимых).

11 мая 1946 года во Дворце юстиции были вновь усилены меры безопасности, поскольку накануне ночью неизвестный стрелок, укрывшийся в развалинах жилых домов, убил двух американских солдат, проезжавших мимо на джипе в сопровождении трех женщин. Новости о стрельбе вызвали панику и спровоцировали «охоту на немецкого убийцу», однако позднее выяснилось, что ответственным за стрельбу был американский солдат.

Чтобы было понятнее — бомбардировки превратили Нюрнберг в развалины, но Дворец юстиции пережил войну почти без ущерба. В пользу этого гигантского здания говорила его вместимость — там смогли устроиться около 1000 человек штата Международного военного трибунала. Кроме того, как уже упоминалось, Дворец был соединен подземным ходом с тюрьмой, куда поместили обвиняемых.

В целях безопасности советская делегация обнесла свою резиденцию на улице Айхендорфштрассе колючей проволокой. Сделано это было потому, что Вышинский хотел устроить очень красивое появление, чтобы советские представители прибыли ровно в день начала работы процесса. Но из-за непогоды они не сумели вылететь из Праги в Нюрнберг вовремя. Пришлось возвращаться и ехать на машинах. В результате советская делегация прибыла с опозданием. А в Нюрнберге было неспокойно. В городе постреливали, да и прочих инцидентов, порой просто нелепых, происходило немало.

Например, однажды зимой Р. А. Руденко доложили, что американские солдаты прямо возле советской резиденции греются у костра, разжигая пламя документами, предназначенными для трибунала. Невероятно! Роман Андреевич, конечно, возмутился и поставил в известность Роберта Джексона.

По этому поводу был составлен акт, в котором говорилось, что часовые американской военной стражи, охранявшей дом № 33 по Айхендорфштрассе, сидели около железной печки и грелись, бросая в огонь бумаги из пачки «документов Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР в районах города Сталинграда». Эта пачка документов, как было установлено проверкой, была взята американцами из общего количества документов, находившихся на грузовой автомашине «Студебекер», принадлежавшей советской делегации, которая находилась во дворе указанного выше дома.

Роберт Джексон был в шоке и ожидал страшного скандала. Но Р. А. Руденко посмотрел документы, увидел, что они малозначительные, и не стал поднимать лишний шум. И Джексон оценил это: с тех пор он с удовольствием приходил в гости к Роману Андреевичу, и они подолгу что-то обсуждали.

Кстати сказать, сам Руденко в Нюрнберге постоянно ходил в сопровождении телохранителей. Оба его охранника были из армейской разведки, они прошли всю войну, бывали в очень непростых ситуациях, ходили в тыл противника, брали «языков». Они были отличными стрелками, ловко орудовали ножом, отличались смелостью, смекалкой и спокойным характером. И они умудрялись так ловко прятать оружие, что даже в те зоны и помещения здания суда в Нюрнберге, куда с оружием в принципе не пускали, они пистолеты свои как-то скрытно проносили.

Позднее Р. А. Руденко вспоминал: «Кто-то один из них был со мной практически неотступно. У меня с ними были хорошие отношения, они вели себя очень грамотно, были не очень приметны, не выпячивали себя, им можно было поручить любую задачу, и они реагировали моментально, не задавая лишних вопросов. Я, как правило, вел себя с ними так, будто мы просто соседи по дому или какие-то знакомые — например, предлагал составить мне компанию по прогулке, или пройтись до здания суда, или проехаться в американский или английский сектор. Они подхватывали эту манеру, хотя было ясно, что они должны меня сопровождать практически везде».

Что же касается американских офицеров и юристов, то они базировались в местном «Гранд-отеле», журналистов же разместили в городке Штайн неподалеку.

По сути, «Гранд-отель» стал центром светской жизни города. Он был «ключевой точкой» для всего судебного сообщества, сформировавшегося в Нюрнберге за месяцы процесса. Это была гостиница на 270 номеров, и она стала центром заключения сделок и ведения интриг, являющихся важной частью любого судебного процесса (целый ряд ключевых вопросов был решен именно в «Гранд-отеле» в ходе неформальных переговоров).

Кабаре в отеле было основным развлечением в городе: там регулярно выступали певцы, танцоры, акробаты и жонглеры. Юрист Боб Купер потом