Нюрнбергский процесс - Сергей Юрьевич Нечаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ялмар Шахт: «Я вообще не понимаю, почему мне предъявлено обвинение».
— Вальтер Функ: «Никогда в жизни я ни сознательно, ни по неведению не предпринимал ничего, что давало бы основания для подобных обвинений. Если я по неведению или вследствие заблуждений и совершил деяния, перечисленные в обвинительном заключении, то следует рассматривать мою вину в ракурсе моей личной трагедии, но не как преступление».
— Франц фон Папен: «Обвинение ужаснуло меня, первое, осознанием безответственности, в результате которой Германия оказалась ввергнута в эту войну, обернувшуюся мировой катастрофой, и, второе, теми преступлениями, которые были совершены некоторыми из моих соотечественников. Последние необъяснимы с психологической точки зрения. Мне кажется, во всем виноваты годы безбожия и тоталитаризма. Именно они и превратили Гитлера в патологического лжеца».
— Константин фон Нейрат: «Я всегда был против обвинений без возможности защиты».
— Бальдур фон Ширах: «Все беды — от расовой политики».
— Артур Зейсс-Инкварт: «Хочется надеяться, что это — последний акт трагедии Второй мировой войны!»
— Юлиус Штрейхер: «Этот процесс — триумф мирового еврейства».
— Вильгельм Кейтель: «Приказ для солдата — есть всегда приказ!»
— Альфред Йодль: «Вызывает сожаление смесь справедливых обвинений и политической пропаганды».
— Карл Дёниц: «Ни один из пунктов данного обвинения ни в малейшей степени не имеет ко мне отношения. Выдумки американцев!»
— Ганс Фриче: «Это ужасное обвинение всех времен. Ужаснее может быть лишь одно: грядущее обвинение, которое предъявит нам немецкий народ за злоупотребление его идеализмом».
Записанные от руки ответы Эриха Редера и Роберта Лея здесь отсутствуют. Гросс-адмирал Редер, доставленный в нюрнбергскую камеру прямо из советского плена, отказался как от устных, так и от письменных комментариев. А эксцентричный и неуравновешенный Роберт Лей дал внятный и решительный ответ на предъявленное ему обвинение сведением счетов с жизнью.
Наиболее спорным, вызывающим дискуссии, было состояние второго человека нацистской партии Рудольфа Гесса. Позже тюремный психиатр Дуглас Келли напишет: «Меня поразила его абсолютная наивность».
В ответ на просьбу доктора Гилберта он написал на полях предъявленного ему обвинения по-английски: «I can’t remember» (Не помню).
В Нюрнберг Гесс был доставлен из Шотландии, где он находился под стражей четыре года — с момента своего непонятного перелета к британцам в мае 1941 года. Уже там он жаловался на потерю памяти, а еще на то, что его методично травили. Гесс и в Нюрнберге продолжал утверждать, что англичане давали ему «мозговой яд» для того, чтобы разрушить его память. И что он почти ничего не помнит о тех временах, когда был влиятельным государственным и политическим деятелем.
Многие специалисты склонялись к тому, что Гесс симулирует, и постановили, что он в состоянии давать показания в Нюрнберге. Во всяком случае, в своей книге Густав Марк Гилберт написал о нем так:
«Главным кандидатом для психиатрической экспертизы был Рудольф Гесс, заместитель фюрера в НСДАП, чей полет в Англию в 1941 году стал настоящей сенсацией. Незадолго до начала процесса он был доставлен из Англии в нюрнбергскую тюрьму в состоянии полнейшей амнезии. Среди его личных вещей были обнаружены маленькие заклеенные пакетики с пробами пищи, собранные им в Англии в пору обуявшей его параноидальной идеи о пищевых отравлениях. Гесс целыми днями в состоянии апатии сидел в своей камере, уставясь в одну точку, не в состоянии вспомнить ровным счетом ничего из прошедших событий, в том числе и о причинах, побудивших его совершить этот прыжок в Англию. Временами казалось, что он сознательно пытается вытеснить из своей затуманенной памяти то или иное событие прошлого, однако в целом не было сомнений в том, что его амнезия носила характер абсолютной.
Во время очной ставки с Герингом и Папеном он не узнал никого из них. Никак не реагировал Гесс и на фильм из нацистской хроники, где были кадры, участником которых был и он сам.
Со времени его неудавшейся попытки самоубийства в Англии прогулки по тюремному двору ему приходилось совершать в наручниках».
Подсудимый Гесс зачитывает трибуналу свое заявление о том, что он больше не будет симулировать невменяемость, как он делал это ранее. Нюрнбергский процесс.
Далее Густав Марк Гилберт называет реакции Рудольфа Гесса реакциями «типично истероидного типа».
За несколько дней до начала процесса Гесса обследовала комиссия американских психиатров в составе доктора Нолана Льюиса из Колумбийского университета, доктора Дональда Кэмерона из Макгильского университета и полковника Пола Шредера из Чикаго. Доктор Гилберт исполнял в этой комиссии роль переводчика и потом написал: «Большое количество заданных Гессу вопросов свидетельствовало о том, что о симуляции амнезии не может быть речи, хотя психиатры пришли к заключению, что в юридическом смысле Гесс вменяем».
А вот свидетельство М. Ю. Рагинского:
«Большинство обвиняемых пыталось создать впечатление, будто бы они ничего не решали, ни о чем не были осведомлены, ни за что не несли ответственности. Все, по их словам, решал Гитлер, все исходило от него и во всем был виновен только он.
Отрицали порой очевидные факты. Так, заместитель Йодля генерал Вальтер Варлимонт при допросе его советским следователем дал подробные показания о подготовке агрессии против Советского Союза и активном участии в разработке планов нападения Йодля и Кейтеля. Варлимонт рассказал о совещании офицеров штаба, которое Йодль провел в Рейхенхалле и во время которого сообщил, что Гитлер уже осенью 1940 года намеревался начать войну против СССР, но из-за неподготовленности в оккупированной Польше дорог, связи и аэродромов решил перенести срок нападения на весну 1941 года. В связи с этим 9 августа 1940 года был издан специальный приказ под кодовым названием „Ауфбау-Ост“. Однако Йодль на допросе категорически заявил, что об этом приказе он ничего не знает. Когда же в свою очередь Кейтеля на допросе спросили, что ему известно о совещании в Рейхенхалле, он ответил: „Мне ничего не известно об этом совещании. Я впервые о нем услышал, уже будучи в заключении“.
Так же нагло лгали Йодль и Кейтель».
Кроме того, у подсудимых нашлись возражения по поводу позиции обвинения в целом: они утверждали, что правительство нацистской Германии в годы войны вело себя так же, как и правительства союзных держав, и что бывшие руководители Третьего Рейха предстали перед судом исключительно потому, что их страна потерпела поражение в войне.
Тот же М. Ю. Рагинский рассказывает:
«Первые месяцы после поимки военные преступники жили довольно вольготно: они содержались под стражей в отелях, свободно общались не только
